Страница 46 из 75
— Я знаю тебя два дня, ты… — Фелиция чуть не задохнулась. — Это не имеет смысла.
— Это имеет смысл. Я люблю тебя. Ты знаешь, что я не вру, Фелиция. И я знаю, что ты чувствуешь что-то ко мне. Не отрицай этого.
Он мог видеть ее насквозь, и это пугало до смерти.
— Почему ты давишь на меня? Мейсон никогда бы не…
— Вот почему ты согласилась выйти за него замуж, не так ли? Он был безопасным, потому что успокаивал тебя, относился к тебе, как к хрупкой. Ты знала, что он позволит тебе вести в отношениях.
Ярость закипела, и она открыла рот, чтобы опровергнуть каждое слово, но он был прав.
Она доверяла Мейсону, потому что верила, что он никогда не потребует, чтобы она впустила его в свое сердце. Она была уверена до дня своей свадьбы. Страшная правда причинила боль.
— Я этого не потерплю, — продолжал Саймон. — Борись со мной. Кричи на меня. Оскорбляй. Я приму это. А еще лучше, откройся мне и скажи, почему ты боишься. Но будь я проклят, если позволю тебе спрятаться от меня.
Фелиция откинулась на спинку кресла. Несмотря на то, что они ехали дальше от опасности с каждой милей, она не могла вспомнить, что когда-либо чувствовала себя более испуганной.
— Почему я? Я учитель в детском саду, из семьи, которая не имеет значения. У меня нет денег.
— Мне наплевать, чем ты занимаешься, откуда ты родом или сколько зарабатываешь. Я хочу, чтобы ты была рядом. Мне нужна настойчивая, логичная, остроумная женщина, которая задала мне миллион вопросов в ночь, когда я ее украл. Я хочу великолепную женщину, которая сдалась мне на диване.
— Но у тебя были… дюжины? Сотни? — Она вздрогнула. — Тысячи женщин? Я не гламурная, сексуальная или…
— Не сексуальная? — он зарычал.
— Черт возьми, у меня нет слов о том, насколько невероятен секс между нами. Я только знаю, что хочу тебя больше, и это не изменится. Никогда.
— Ты так думаешь сейчас, но что если твои чувства не продлятся долго?
Он взглянул вверх, напряженный, борящийся за терпение.
— Если никто не разбивал тебе сердце, что, черт возьми, случилось?
Фелиция вздрогнула. Отказ отвечать висел на кончике ее языка. Она не делилась историей Дейдры ни с кем. Боль была слишком личной, слишком острой.
Саймон бросил на нее обеспокоенный взгляд, и искренность на его лице заставила ее задуматься. Он пожертвовал многим, чтобы спасти ее. Он рисковал семейным разладом, устроил скандал, отказался от своей волшебной холостяцкой жизни. Он дважды утаскивал ее от опасности и не просил у нее и половины, а только ответы. И он был прав, она действительно что-то чувствовала к нему. Эти чувства росли с каждой минутой, согревая ее и пугая до чертиков. Как она могла отказать ему?
Она обхватила руками колени и крепко сжала их, чтобы он не увидел, как они трясутся.
— Саффорды удочерили меня, когда мне было пять. Мой отец был адвокатом, как Мейсон. Моя мать была эгоцентричной светской львицей, которая с нетерпением ждала званых обедов и торжеств. Полагаю, они поженились, потому что он был богат, а она была красоткой. Я не знаю, смотрела ли неодобрительно его фирма на то, что у него нет детей, или они думали, что дети спасут их брак. Моя мать не хотела портить свою фигуру беременностью. Поэтому они посетили детский дом и выбрали меня, основываясь на списке желаемых качеств. Что-то вроде покупки продуктов. Мама говорила, что я была самым красивым ребенком.
— Я уверен, что это так. Но, конечно, они поняли, насколько ты хороша и умна.
— Ей было все равно, могу ли я быть милой, умной, интересной, честной, доброй… или какой-то еще. В основном, она беспокоилась о том, идеально ли я выглядела на рождественских фотографиях, которые они отправляли своим друзьям и партнерам.
Фелиция старалась, чтобы слова не звучали горько, но знала, что у нее не получилось. Старая боль никогда не исчезала.
Саймон протянул руку и сжал ее.
— Мне так жаль, солнышко.
— В то время, когда они удочерили меня, они так же удочерили мою старшую сестру, Дейдру. Мы не могли быть более противоположными. У нее были темные волосы, как вороново крыло. Она сама была блестящая, прямая. Холеная. Когда она улыбалась…
Фелиция вспомнила сестру и почувствовала, как губы ее шепчут. — Она освещала комнату. Это клише, я знаю, но она это делала. Она любила людей и жизнь. Когда она училась в универе, то возвращалась на выходные и таскала меня на вечеринки. Я всегда была тихоней, но к концу каждого вечера мужчины клялись ей в вечной преданности, а женщины — в дружбе на всю жизнь. Я обожала ее.
— Это видно. — Саймон снова сжал ее руку. — Но почему ты настроена против любви?
Сейчас настала очередь сложной части истории. Фелиция тяжело дышала, молясь о силе.
— Около пяти лет назад Дейдра познакомилась с племянником российского дипломата Алексеем. У него была хорошая внешность дьявола. Искушенный. С бешеным обаянием. Дейдра привезла его домой на праздники познакомить с родителями. Он сказал, что любит ее. — Фелиция стиснула зубы, расплавленная ярость пробегала по ней. — Я знала, что он лжет. Дейдра была единственной, кому я рассказала о своем даре, и я умоляла ее порвать с ним. Она настаивала, что они влюблены, — выплюнула Фелиция. — Она, черт возьми, переехала в Россию с этим ублюдком. Примерно через год она позвонила мне поздно ночью, рыдая. Алексей бросил ее, признавшись, что женат. И у него появилась новая любовница. Дейдра была просто интрижкой. Но он уже устал от нее. Боже… — Фелиция сжала кулаки. — Ее рыдания разрывали мне сердце. Она умоляла, говорила, что любит его. Он пожал плечами и велел ей освободить квартиру до Рождества.
— Чертов ублюдок.
— Если бы я знала, где его найти, я бы вздернула его за яйца.
— Я в этом не сомневаюсь, — пробормотал Герцог. — Я помогу тебе. Что случилось потом?
— Я перевела Дейдре деньги, чтобы она вернулась домой на праздники. Она приехала, но Алексей вырвал из нее всю жизнь. Она смотрела на стены жуткими, пустыми глазами. Она не ела и не спала несколько дней. Просто рыдала. Уверена, наши родители надеялись, что ее боль быстро пройдет. Они поехали кататься на лыжах на Рождество.
Герцог отшатнулся.
— Они просто… уехали?
— Они были очень внимательны, когда дело касалось внешности, оценок. У нас было все лучшее, что можно было купить. Эмоции? Они никогда не знали, как с ними обращаться, поэтому они заметали их под ковер.
Горечь вскрыла неровную рану в его животе.
— Я отвела Дейдру к психологу, организовала ей группу поддержки, баюкала ее, когда она кричала. Ничего не помогло.
Фелиция сглотнула, не зная, как сможет сказать следующие слова. Она боролась со свежими слезами.
— Дейдра… покончила жизнь самоубийством несколько недель спустя.
Теперь не избежать слез. Они падали проливным дождем, когда она вспомнила бледное тело Дейдры, лежащее безжизненно на ярко выложенном плиткой полу в ванной комнате. Фелиция закрыла глаза и сжала живот, потому что рыдания мучили ее.
— Никогда не думала, что она проглотит упаковку успокоительного. Она была моим другом, моей сестрой. Всем.
Саймон протянул руку и вытер ее слезы.
— Мне так жаль.
— О-она сказала, что любовь — это худшее, что с ней когда-либо случалось. Она хотела, чтобы я никогда не отдавала свое сердце.
— И ты видела, через что она прошла, и поклялась, что никогда не отдашь свое?
— Дейдра защитила меня от холода и ожиданий моих родителей. Она заслуживала счастья, не…
Фелиция не могла выдавить ни слова, кроме слез.
Саймон гладил ее спину, а она прижимала колени к груди, почти боясь поверить в его утешение.
— Я понимаю, насколько ее смерть должно была сделать тебе больно.
— Больно? Это с-сломало что-то во мне. Я скучаю по ней так сильно.
— Я знаю. Но Дейдра хотела, чтобы ты жила. Она водила тебя на вечеринки, потому что хотела, чтобы ты веселилась, встречалась с людьми. Общалась. Ты не выполняешь ее желания.
Фелиция сжала кулаки, ярость билась в такт реву ее сердца.