Страница 29 из 75
Но этого никогда не случится.
Герцог провел рукой по волосам. Если бы он поддался своему желанию заявить права на Фелицию, Мtйсон возненавидел бы его навсегда. Он вспоминал солнечные дни, когда они с братом катались на велосипедах, смотрели мультики и делились шалостями. Мысль о том, что младший брат возненавидит его до конца дней, раздражала. Если он возьмет Фелицию, его мать может больше никогда не заговорить с ним. Он бы ненавидел свою нелояльность. Но его единственным выбором было отвергнуть женщину, которая должна была стать его парой. Что оставило бы ее незащищенной. В конце концов, она выйдет замуж за Мейсона, и у Герцога не останется ничего, кроме столетий одиночества. Чертова безвыходная ситуация.
— Ты слушаешь меня? — резко сказал Брэм.
Герцог моргнул, оглянулся на лидера Братьев Судного дня и поморщился.
— Извини.
— После того, как Фелиция спарится, спасение Тайнана должно быть нашей первоочередной задачей.
Гулкий голос Брэма оторвал Герцога от мыслей.
— Маррок, какую стратегию ты и другие разработали для вызволения Тайнана из логова Матиаса?
Поскольку Маррок излагал свой план, чтобы выманить Матиаса из укрытия, используя Дневник Апокалипсиса в качестве приманки, мысли Герцога снова повернулись к Фелиции.
Как только они произнесут клятвы, как он сможет держать руки подальше от нее? Он провел с ней менее двух дней, а она уже сжигала его кровь как лихорадка.
— Отлично, — сказал Брэм. — Это лучший план, который у нас есть на данный момент, хотя есть много изъянов.
— Да, — согласился Маррок. — Пока мы не найдем местоположение ублюдка, мы должны больше полагаться на волю случая, что мне не нравится. Думаю, мы многое пересмотрим, когда узнаем, в какой дыре он прячется.
Брэм кивнул, затем вздохнул.
— Нам нужен план, чтобы сдержать Матиаса. С тех пор, как Совет наконец дал нам, и больше никому, разрешение на убийство ублюдка, нам лучше продолжать попытки.
— Как будто Матиас не знает все наши планы, даже те, которыми мы не делимся с Шоком, — заметил Айс. — Потому что он старейшина Совета, этот гаденыш Карлайл Блэкборн, и настаивает на отчетах о каждом шаге Братьев Судного дня. Известно, что в прошлом он общался с Матиасом…
— Действительно, — подхватил Кейден.
— Я ни на минуту не верю, что Блэкборн отрекся от него. Я не сомневаюсь, что наш коррумпированный лидер Совета и Матиас все еще не разлей вода.
Все эти разговоры ничего не делали для безопасности Фелиции. Герцог выплюнул мерзкое проклятие, и каждый взгляд в комнате устремился к нему с удивлением.
— Хочешь поделиться чем-то сейчас, когда ты вернулся к нам? — Брэм нетерпеливо посмотрел на него.
— Блэкборн — гад. Никто не сомневается в этом. Почему мы это обсуждаем? Давайте утвердим план убийства Матиаса. Сейчас. Я устал от него, терроризирующего магический мир и угрожающего всему, чем мы дорожим.
— Если у тебя есть решение нашей проблемы, скажи, — выплюнул Брэм.
Герцогу было плевать на его настроение.
— Если мы собираемся выманить его, почему бы не сделать так, чтобы он сдох?
— Идеально. Есть идеи, как мы можем убить волшебника, который уже воскрес из могилы? Я сомневаюсь, что традиционные средства помогут.
Как бы Герцог ни ненавидел это, Брэм сделал хорошее замечание. Этот разговор не был новым для Братьев Судного дня. Правда в том, что, поскольку Матиас явно использовал ужасающую темную магию, чтобы обмануть смерть, они не знали точно, как победить его. Этот факт никогда не беспокоил Герцога так сильно, как сейчас.
— Мы еще не пробовали пронзить его мечом, покрытым кровью Айса.
Он ссылался на борьбу Айса с Матиасом за место в Совете несколько недель назад.
— Если Айс неподкупен, то его кровь должна быть ядом для Матиаса и…
— И если мы сможем заставить Матиаса стоять спокойно, пока ударим его таким мечом, мы это сделаем. Но на самом деле это не та проблема в этой дискуссии. Ты беспокоишься о Фелиции.
Герцог провел рукой по волосам. Он вел себя не как воин, и Брэм указал ему на это. Предполагалось, что они будут работать над общей целью, и внезапно он разработал свою собственную повестку дня.
— Извините.
Брэм внимательно смотрел на него.
— Ты чувствуешь, что Фелиция — твоя пара, да?
Боже, почему Брэм просто не попросил его сделать себе лоботомию? Это было бы не сложнее, чем признать, что он нуждался в невесте брата больше, чем в том, чтобы увидеть следующий рассвет. Он стал таким чертовски предсказуемым.
Почувствовав тяжесть всех этих взглядов, он закрыл глаза.
— Это не имеет значения.
— Очевидно, нет. Я понимаю, что быть рядом с Фелицией и не потребовать ее, особенно когда она в такой опасности, трудно. Но твои страдания скоро закончатся.
Нет, если сделать Фелицию своей, зная, что ее сердце принадлежит Мейсону, то это увеличит его страдания во сто крат. Каким-то образом Брэм не смог понять ситуацию или решил не делать этого.
— Это разрушит мою семью.
Брэм извиняющеся пожал плечами.
— Ничто из этой войны не было легким для любого из нас.
Все они приносили жертвы. И будут продолжать.
Лукан вздохнул.
— Во сколько мы выступаем сегодня вечером?
— Возможно, в полночь. Это зависит от того, когда наша "информация" о новом местоположении Дневника достигнет Матиаса. Я отправил повестку нескольким волшебникам, которые могут передать сообщение. Надо было попросить Шока, пока он был здесь. Теперь он не отвечает.
Естественно. Хитрый ублюдок.
Тогда Брэм обратился ко всем мужчинам:
— Я не должен говорить, что спасение Тайнана будет опасной миссией и может потребовать много энергии и сил. Все, кто с парами, проведите несколько часов со своей избранницей.
Никому из спаренных волшебников не нужно было говорить дважды, чтобы найти своих женщин. Айс почти оставил след огня, когда уносил ноги из комнаты. Ронан убежал по горячим следам, Кейден и Маррок столкнулись в дверях.
Брэм вздохнул, остановившись в пустой арке несколько мгновений спустя.
— Я вызвал замену. Лукан…
— Я ухожу.
Голубые глаза волшебника выглядели яростными и отдаленными, и Герцог задавался вопросом, знала ли Анка, насколько сильно Лукан тосковал по ней, насколько он ненавидел прикасаться к кому-то еще, потому что она выбрала Шока в качестве защитника, а не возобновила их связь.
Брэм кивнул.
— Возвращайтесь к десяти.
Затем он повернулся к Герцогу с тем взглядом превосходства, который всегда раздражал его.
— Иди к Фелиции. Я не хочу тебя больше видеть, пока ты не спаришься, не наполнишься энергией и не изменишь ее отпечаток на своей подписи.
Как, черт возьми, он должен сделать это, не разрушив свою жизнь?
— Я не могу. Я пойду с Луканом.
Подняв золотистую бровь, Брэм протянул:
— Мне стоит попросить другого волшебника спариться с Фелицией? Сын Блэкборна, Себастьян, будет наслаждаться экзотической женщиной, чтобы помочь ему построить ту династию, которую он жаждет. Он не испытывал бы никаких угрызений совести, укладывая ее в постель от заката до рассвета.
Брэм бросил перчатку, каждое его слово предназначалось, чтобы надавить на кнопки Герцога и вернуть его здравомыслие.
Если Герцог произнесет Зов, его желание сделать Фелицию своей во всех отношениях только умножится. Единственный раз, когда он прикоснулся к ней, почти уничтожил его самоконтроль. Это находилось далеко за пределами простого поцелуя, он даже не знал, как описать контакт. В тот момент он был связан с ней во всех отношениях, чувствовал ее доброту, страх, жаждал сделать ее постоянной частью своей жизни.
Будь он проклят, если Себастьян Блэкборн или любой другой волшебник прикоснется к ней.
Сжимая кулаки, Герцог свирепо посмотрел на Брэма.
— Заткнись. Сейчас же.
— Мы охраняем Фелицию. Мы не сможем защитить ее, если ты покажешь легкий след. Ты нужен нам. Соберись.
— Я плохо реагирую на принуждение или чувство вины. Отвали.