Отделённые

«Вот так неожиданность», — подумал Обирон, вонзая лезвие косы в левый глаз фаэрона. В клубах красного пара тот рухнул обратно в гроб, и варгард на короткий миг ощутил извращённое удовлетворение от того, как легко поверг неприятеля. Он никогда раньше не убивал фаэронов, и, хотя ему нравилось это новое чувство, он решил, что лучше не зацикливаться на нём, а то вдруг у него разовьётся вкус к цареубийству. Затем он заметил, что Зандрех аплодирует.

— Очень прагматично, Обирон. Неуважение, заслуживающее казни, по крайней мере на бумаге, но ведь никто и никогда не доложит об этом Повелителю Бурь, да? А теперь, раз ты освободился, давай спускаться к центру. Или взбираться. В общем ты понял.

Достигнув вершины зиккурата, они вошли в зону заряженного электричеством тумана, который вихрился у машины криптека. Как только начали проступать её очертания, Обирон сразу же узнал скопление процессорных ядер в форме гробов, в которых обитал автономный дух. Его мыслительные функции до определённой степени распределялись между всей массой Отделённых, однако его намеренно привязали к физическим носителям. Это явилось следствием опыта взаимодействия с К'тан, благодаря которому некронтир весьма хорошо усвоили важность удержания богов на коротком поводке.

Ядра процессоров были извлечены из исходных блоков и вмонтированы в огромную паутину светящихся кабелей, где от них отходили толстые пучки труб, обвивающиеся вокруг пилонов, что образовывали надстройку агрегата, и сходящиеся в самом её сердце. Проследовав их извилистым путём, Обирон направил взгляд в пустоту в центре машины, и оттуда на него посмотрело нечто ужасное.

Подвешенное в колыбели из искрящих скоб, с выгнутой в агонии спиной и скрюченными в судорогах руками, оно походило на некронтир. Более того, единственный сверкающий глаз выдавал в нём архитектора машины — того самого учёного, что извратил свой коронный мир до чудовищного состояния. Тело существа казалось нематериальным, и даже попытка сконцентрироваться на нём причиняла боль: его словно поймали в ловушку в момент телепортации, и вдобавок его окружал ореол не то слепящего света, не то пульсирующей тьмы. Исходящее от криптека излучение могло превратить любое живое существо в кашицу из разрушенных клеток. К тому же от самой установки струился обжигающий жар.

Стоящие на вершине Зандрех и Обирон вперились в это создание.

— Ничего себе, — с ужасом прошептал Зандрех, а после добавил ругательство столь грубое и неприличное, что это шокировало Обирона. Он и понятия не имел, что его хозяин знает такие слова.

— Что здесь произошло? — вымолвил Обирон, когда по его загривку пробежала фантомная дрожь.

— Очевидно, какую бы магию ни собиралось применить это существо, оно заплатило… ужасную цену, — сказал Зандрех, и Обирон пробормотал что–то в знак согласия. Он даже представить не мог, какую тёмную сделку заключил криптек, вмешиваясь в основы мироздания. Неужели, чтобы стереть разум каждого жителя Доахта, требовалось подобное самосожжение? Или же это было самопожертвование — принятие кошмарной судьбы с целью освободить целый мир от оков биопереноса? Возможно, и то и другое.

Его размышления прервал немесор, за что варгард был крайне ему благодарен.

— Мой преданный слуга Обирон. Как ты всегда оставлял за мной право принимать решения за нас обоих, так и сейчас слушайся меня, и поверь, не стоит вообще задумываться об этой штуке. Что бы это ни было, его… не должно существовать. Оно как–то связано с оживлением упырей этого мира. Уничтожим его, и оборона Доахта рухнет — по крайней мере, на достаточно долгое время, чтобы мы успели вернуться на орбиту и разнести это проклятое место на атомы. Тогда мы наконец сможем перейти от этой скверной интерлюдии к давно назревшей беседе с нашим добрым другом Сетехом.

— А чего ждать? — раздался позади них томный голос. Обирон обернулся и увидел бледного немесора, небрежно прислонившегося к разбитой статуе фаэрона Доахта на краю вершины. Сепы и Саты поблизости не наблюдалось, но варгард хорошо знал, что Сетех не заявился бы один. Так или иначе гончие представляли гораздо меньшую опасность, чем змеиный язык Сетеха, и Обирон не собирался позволять этому ублюдку сказать ещё хоть слово и потому ринулся вперёд. Учитывая обстоятельства, возможно, сегодня можно было пойти на ещё одно цареубийство.

Варгард преодолел около пяти кубитов, прежде чем Сетех поднял ладонь и повалил его на спину, выпустив ту же ударную волну, какую обрушил на мосту. Заряд, казалось, сильнее потряс разум, нежели тело, и пока Обирон пытался подняться, ему ничего не оставалось, кроме как слушать, как Сетех неторопливо продолжает:

— Как я уже говорил, Обирон, нет причин не выложить всё начистоту раньше, чем позже. Впрочем, у тебя ещё есть время избежать страшной ошибки.

— Я допустил ошибку, лишь когда выслушал тебя, — отрезал Обирон, не в состоянии подняться из–за наполовину отнявшихся конечностей.

— Так я же лгал, — пожал плечами Сетех. — Удивительно, что ты считал иначе. Но если ты хочешь правды, так тому и быть. Да, я желаю заполучить сокровище Доахта. И да, я использовал вас обоих, чтобы добраться до него. Зандрех, может, и дурак…

— Прошу прощения! — перебил его старый генерал, но Сетех шикнул на него, как на ребёнка.

— Но очень умный дурак, и я знал, что, если в его мозгу появится хотя бы малейший дразнящий намёк на секреты Доахта, он в конце концов найдёт способ решить эту загадку.

— В таком случае почему ты всю кампанию пытался убедить меня убить его? — прорычал Обирон, вставая на одно колено.

— Ты чёртов идиот, Обирон. Ты же не думаешь, будто я не понимал, что после того, как Зандрех немного… пал духом, лучший способ вернуть вас обоих в прежнюю форму — это попытаться разлучить вас? Немного риска, небольшая интрига, и вот вы оба здесь… хозяин и слуга наконец–то вместе и готовы преподнести мне Доахт на блюде.

— Погодите–ка, — вмешался Зандрех, выглядевший довольно растерянным, — а как ты сюда попал?

В ответ Сетех лишь усмехнулся и указал на свой посох.

— Одинаковое оружие, старина. И, конечно, не только внешне. Эти палки связаны на квантовом уровне. Куда бы ни пошёл один, за ним всегда может последовать другой. Скажи честно, неужели ты полагал, будто я такой простачок, что распорядился изготовить их одинаковыми из чувства привязанности?

— Ох, — только и выдавил из себя Зандрех, глядя в пол. Но за то время, которое потребовалось Сетеху, чтобы закончить злорадствовать, Обирон поднялся на ноги и двинулся на бледного лорда, низко пригнувшись.

— Ну ладно, Обирон, — бросил Cетех, выпрямляясь. — Вижу, без насилия не обойтись. Возможно, ты даже выиграешь. Но прежде, чем ты вступишь в бой, позволь мне раскрыть ещё одну истину. — Его глаза сузились, и Обирон замер на полпути. — Та установка позади. Насколько понимаю, она действительно действует именно так, как я сказал. Отнимает разум у целого населения некронских планет и… куда–то пересылает, оставляя только пустые телесные оболочки. Вот почему она нужна мне как оружие, чтобы расправляться с соперничающими династиями и порабощать их легионы. Но насколько я знаю — а в заметках криптека есть много указаний, подтверждающих это, — перемещённые таким образом сознания вполне могут оказаться… в лучше мире. Выбирай, Обирон. Присоединяйся ко мне, и на один миг ты станешь предателем, но спасёшь свой народ. Повинуйся Зандреху, и ты останешься хорошим цепным псом, но зароешь секрет, вероятно, способный рассеять наше проклятие.

Варгард замедлил восприятие времени, чтобы тщательно всё обдумать и учесть. Однако, несмотря на попытки сосредоточиться и проанализировать все за и против, Обирон не мог выкинуть из головы слова Зандреха, обронённые им в ходе предыдущей кампании, когда он вещал на барже над полем боя. «Боюсь, воля без чести — ничто». И хотя в тот момент генерал, несомненно, был взбешён, его мудрость ещё никогда не подводила.

Без дальнейших раздумий Обирон выставил настройки хроночувств почти на максимум и метнул в Сетеха боевую косу. К тому времени, как бледный лорд вскрикнул от потрясения, лезвие вонзилось ему в грудь, пригвоздив к статуе позади и пробив центральный реактор. Варгард понимал, что, хоть рана серьёзная, она непременно заживёт, но он и не планировал наносить смертельный удар. Смысл заключался в том, чтобы выиграть драгоценные мгновения на противостояние реальной угрозе. Поэтому, как только древко косы выскользнуло из его хватки, он сразу повернулся и побежал к Зандреху и успел добраться до немесора как раз вовремя, чтобы убрать его с пути бросившейся на него механической сколопендры.