Страница 7 из 18
Если он кого и ждал, то никак не нас. Потому что не только не привстал, но даже не поднял головы. Невзрачный лысоватый человек лет сорока пяти в помятом костюмчике и не очень свежей рубашке ковырялся стилом в карманном компьютере-поминальнике и одновременно бросал короткие реплики в лежащий на столе мобильник. Провод от хэнд-фри свисал у него из уха.
– Угу… А то!.. Что? Не въезжаю. Какой, на хер, Цюрих?! Нет, это не канает… С первым не говорил?.. Сам позвоню… Лады… Ну!.. Жду… Будь.
Закончив наконец этот содержательный разговор, человек, для определения которого не подходило, уж вы мне поверьте, ни одно слово древнегреческого происхождения, поднял голову и вперился в нас неприятным настороженным взглядом. Глаза у него были маленькие и бесцветные, но с красными белками – от бассейна, подумал я.
– Чего стоишь? – сказал он Последневу. Мы присели на краешки стульев. – Ну что у тебя? Только коротко.
Геннадий заговорил – от волнения особенно шепеляво и неразборчиво, словно не проходил хорошей школы ленивой ловли налима на мели. Даже я, привыкший к артикуляции нашего партийного вождя, разбирал далеко не все, хотя речь шла о знакомых, въевшихся в мою печень вещах: региональных и федеральном партийных списках, социологических процентовках, погрешностях опросов и прочем, относящемся к пресловутым электоральным ожиданиям.
– Хватит бормотать! – резко оборвал отчет благодетель. – Сколько я тебе отстегнул в январе?
– Полтора… – почему-то краснея, ответил Гена, – миллиона… У меня отчет до копеечки…
– Мне твой отчет нужен, как хую ужин. Ты со своими сраными экологами даже не понимаешь, что это за бабки и что на них можно сделать. Если с умом, конечно. – Семен Захарович повысил голос почти до крика. – И не талдычь мне про десятые процента! Слышать не хочу! – Внезапно он повернулся ко мне. – Ты кто?
– Спичрайтер, – ответил я и, назвав свою фамилию, добавил для вескости: – Советник Геннадия Никодимыча.
– Так и посоветуй ему, – Семен Захарович кивнул в сторону Гены, – всякой херней не заниматься… – Он снова завелся. – За полгода единственное что сделали – бабу нашли! Ну ту, с сиськами… Которая Куцую блядью назвала. Пиши!
Едва ли не быстрее, чем в вестернах выхватывают кольты, я вытащил из кармана блокнот и приготовился писать.
– Ее – в федеральный список. Первым номером. – Гена попытался встрянуть, но Семен Захарович его резко оборвал: – Ты помолчи! Да, первым. Скажи спасибо, что вторым останешься. Пока. Так, что еще? Сделать хороший клип с нею, и чтоб крутился с утра до ночи. Записал? И хорошую полиграфию. Листовки – в каждый ящик. По всей стране. Завтра получите два лимона. На все про все. Вопросы есть?
Вопросов не было. Гена поехал в штаб, а я поспешил домой, уговаривать Клаву.
– А нам с тобой это надо? – задумчиво спросила Клава, и я не нашел что ей ответить. И вопрос повис в воздухе. А через несколько дней он не то чтобы забылся, но утерял актуальность, лишился какого бы то ни было смысла, потому что мы вышли на финишную прямую нелепой гонки, в которую я втянул мою Клаву.
ЭРОС купался в деньгах, как одноименный бог со своей маманей Афродитой в пене морской. И это дало нам возможность осуществить старую смелую мечту Сережи Сонокотова – провести всероссийскую помывку в бане. Беспрецедентная акция «Мытая Россия» как нельзя лучше отвечала провозглашаемым нами экологическим и духовным ценностям: в здоровом, читай – чистом, теле здоровый дух, в общем, самая что ни на есть экология духа в ее первозданном виде. Кроме того, русская баня, как известно, есть наша национальная гордость, вроде водки, икры, автомата Калашникова и песни про Катюшу.
Одномоментно, разумеется, с поправкой на поясное время, все региональные отделения ЭРОСа, арендовав местные бани, загнали в них своих активистов и местную знать: предпринимателей, журналюг, актеров областных драмтеатров, в общем тех, кого электорат знал в лицо. Знатные люди парились, трепались, гоняли чаи (упаси Бог, никакой водки!). Для местной массмедиа это, естественно, было недурным информационным событием, которое ненавязчиво связывалось с экологической партией. Последнее, понятно, мы оплачивали.
Центральное же событие «Мытой России» проходило в Белокаменной. Изначально Серега задумал было арендовать Сандуны, но цена кусалась, и мы разместились в небольшой частной баньке со смешным названием Klichko Brothers Ltd неподалеку от кольцевой дороги. К десяти утра все были в сборе – первая десятка федерального списка во главе с Клавой, Анатолий Горский и несколько его партнеров по телесериалам, телевизионщики, не первого эшелона поп-звезды, парочка фотомоделей и даже один министр. В общем, сборище более или менее узнаваемых лиц, бомонд средней руки. От обычной московской тусовки действо отличалось обилием осветительной аппаратуры и телекамер – одну даже ухитрились запихнуть в парную – и туалетами участников. Ни тебе рискованных вечерних платьев, ни обтрепанных джинсов от кутюр, ни смокингов…
Весь бомонд был голяком. Ну не совсем, разумеется. Мужики – в пляжных трусах, а кто и в обмотанном вокруг чресл полотенце, дамы – в купальниках. Мелькали животы, спины и ляжки знаменитостей, причем животы, спины и ляжки далеко не идеальной формы, разве что фотомодели выглядели прилично, но на то они и модели.
Естественно, пришлось растелешиться и моей стыдливой подруге. Ох, и нелегко же мне далось это. Клава твердо стояла на холщовой мини-юбке и маленьком топике, и лишь за несколько минут до выезда в баню согласилась на плотный закрытый купальник. Тайком от нее я прихватил купленное мною прошлым летом, но оставшееся ненадеванным бикини, по дороге упорно склонял подругу к этому туалету и в конце концов каким-то чудом победил. Но когда настал момент истины – выхода перед телекамеры, Клава закуталась в махровую простыню и так вцепилась в ее края побелевшими от напряжения пальцами, что я едва их разжал.
Простыня сползла с Клавы, как пена с Афродиты, и все ахнули. Зрелые прелести главной экологини России были настолько совершенны, что даже я, досконально с ними знакомый, и не только визуально, стоял потрясенный, прикрывая рукой последствие этого потрясения. А Гена Последнев тут же бросил камбал-фотомоделей, сложил толстую волосатую руку кренделем и, когда Клава на нее оперлась, повел первую леди партии прямиком в парную. А там уже вовсю гуляли веники, и Горский, уложив Клаву на скамью, стал охаживать ими ее белоснежные едва прикрытые полосочкой бикини широкие бедра. Оператор поминутно вытирал запотевающий объектив и тихо стонал: «Боже, какая картинка!»
Потом все собрались у самовара, и Клава, румяная, распаренная, разливала чай по стаканам, Толик Горский травил анекдоты, Гена напыщенно изрекал пункты предвыборной программы ЭРОСа. Время от времени включалась прямая связь с регионами: «С легким паром, Москва!» И мы наперебой желали легкого пара Находке, Сыктывкару, Урюпинску…
Клип сняли на следующий день, в той же баньке, в том же интерьере. Вы все его, конечно, помните.
Огромная фигура Толика Горского, на голове – фетровая с красной звездой буденовка, библейские места прикрыты клеенчатым фартуком, какие раньше носили банщики. Едва уловимый – какие-то доли секунды – промельк его голого мускулистого зада. И вот уже над белым упоительно прекрасным женским телом – то скрывающемся в облаке пара, то рождающемся из него – порхает наш русский березовый веник. Крупный план – ясное лицо Клавы с кристально чистыми, как ключевая вода, каплями пота. Еще крупнее – ее большие зеленые глаза. Клава поднимается со скамьи. Кажется, что она совсем нагая – это камера целомудренно обходит все запретные места. Звучит специально написанная для клипа задушевная песня: