Страница 10 из 18
Клаве бы пропустить речь маргинала-охлократа мимо ушей и дать слово следующему парламентарию, но ее угораздило этот бред прокомментировать:
– Ну вы, Владлен Адольфович, даете! Про такое в народе говорят: сказал – что в лужу краснопернул…
Палата залилась хохотом. Красноперский побагровел и покинул зал заседаний, хлопнув за собой дверью.
Еще не ведая о готовящихся происках врагов, Клава с головой окунулась в новую для себя парламентскую работу. Привыкшая в своем супермаркете вкалывать за себя и за ту подругу, она и в Палате взвалила на себя что надо и что не надо. Помимо своих прямых обязанностей вице-спикера, она тащила на себе и дела ЭРОСа: Гена Последнев большую часть времени проводил в регионах, что-то там наваривая на экологических проектах и природоохранных лотереях. Вот и сейчас Клава готовила парламентские слушанья о судьбе задыхающихся от грязи среднерусских рек, причем должна была выступить с основным докладом. Писала она его в своем кабинете на Охотном и приезжала домой поздно, так что едва успевала состряпать ужин. Я не раз пытался освободить ее от домашних дел, но она встречала мои попытки в штыки.
Как-то, вернувшись особенно поздно, Клава смущенно спросила меня, не буду ли я против магазинных пельменей. Я ответил, что меня сие абсолютно не колышет, лишь бы трапезничать вместе. И мы отужинали пельмешками, ополовинив при этом бутылку «Царской коллекции» и заполировав водочку пивком.
Я проснулся среди ночи от жажды и прежде чем двинуться к холодильнику, где, помнится, еще оставалось немного пива, привычно потянулся рукой к теплому телу. На месте его не было. Я вскочил с постели и увидел, что в комнате горит свет. Клава сидела в одной рубашке за письменным столом и медленно тюкала по клавиатуре моего пи-си. Осторожно ступая босыми ногами по ковролину, я подошел к ней сзади и поцеловал в затылок. Клава подняла на меня слипающиеся глаза и спросила, сколько «л» в слове «коллапс». Я отшутился: коли коллапс настоящий, вроде того, что назревает на твоих речках, то непременно два «л», а если так себе, то и одного хватит. И добавил: довольно дурака валять, утром все допишу сам, а сейчас пошли спать. Она послушно побрела в постель.
Клава мгновенно уснула, а я лежал и думал о том, что ей хватило ума и такта не предлагать мне место помощника, хотя мне не стоило труда разгрузить ее от непосильной писанины.
Как она ни сопротивлялась, доклад я дописал, а потом надоумил ее пригласить к себе на работу Сережу Сонокотова. Тот охотно согласился, и Клава вздохнула с облегчением. Она продолжала много работать, тянула на себе тяжеленный воз, но все же нам удавалось выбираться и в кино, и к друзьям, да и наше любимое занятие не так страдало от Клавиных парламентских перегрузок.
Так мы прожили несколько месяцев. А потом грянули исторические события, изменившие не только нашу с Клавой жизнь, но и судьбу России.
Началось все, если помните, с того, что Семена Захаровича пригласили на беседу в Главпрокуратуру. Должно быть, пожадничал, не поделился с кем делиться положено. Вот и доигрался. Сообщение о тучах над его головой промелькнуло в газетах, но особого внимания не привлекло. Ну взяли за некое место еще одного олигарха, первый раз, что ли? Туда им всем и дорога.
Потом было возбуждено обычное для тех дней уголовное дело, с Семена Захаровича взяли подписку о невыезде, стали изымать документы из его офисов. Вот тут-то и встрепенулись Клавины недруги – Красноперский и Куцая. Ни для кого не было секретом, что ЭРОС прошел в Палату на деньги олигарха. А другие, спрашивается, где их брали? И у маргиналов охлократическое рыльце было в пушку, и невестушки давным-давно лишились финансовой невинности, и борцы за народную долю коммуняки брали у кого ни попадя, даже национал-автолюбители тратили спонсорские денежки отнюдь не на горюче-смазочные материалы. Но здесь был особый случай. Народная любимица, бессребреница Клавдия Толмачева, не бравшая взяток, не въехавшая даже в казенную квартиру на Остоженке, оказывается, просто ломала целку на глазах всей страны. Она, оказывается, брала, и ох как брала. И у кого брала! Ату ее, ату!
И вот уже «Народная газета» разражается подвалом «Кто играет на экологической КЛАВиатуре?», а канареечный «Столичный ленинец» печатает реплику «Ночующая у друга». И вот уже в Палату вносится инициированный маргиналами и невестами депутатский запрос об источниках средств партии «Экология России».
Клава на глазах худеет, приезжает домой на казенной машине (ее все-таки выдернули из метро – неприлично!) за полночь – черная от бессилия и гнева, по ночам не смыкает глаз и отодвигается на край постели, когда я пытаюсь ее обнять, чтобы утешить, успокоить.
А нам это надо? Ох как она была тогда права!
Дело же Семена Захаровича шло тем временем ни шатко ни валко. Газетные сообщения о вызовах его в прокуратуру, обысках в банках, которые он контролировал, и выемках документов становились все реже и реже, а потом и совсем прекратились. Должно быть, перестал жадничать. Подписка о невыезде как-то забылась, и Семен Захарович благополучно улетел на своем самолете в Цюрих.
Но от ЭРОСа и Клавы не отвязывались, хотя проверка по депутатскому запросу ничегошеньки не вскрыла, даже спонсорское участие Семена Захаровича в нашей избирательной кампании доказать документально не удалось. Однако Красноперский и Куцая не унимались. По Палате ползли мрачные слухи об отмывании денег через экологические фонды, которые поддерживала фракция Последнева и лично Клава. Слухи просачивались в печать, обрастали подробностями. Никто категорически ничего не утверждал, но «как стало известно, из достоверных источников…» и так далее. В общем, нет дыма без огня…
Какой-никакой огонек все же обнаружился. В одном сибирском городке, его не называли в интересах следствия, действительно вскрылись экологические злоупотребления. Было возбуждено уголовное дело. ЭРОС и Клава пока не фигурировали, но подпитываемый горючим «из достоверных источников» костерок стал разгораться. Поступил запрос на проведение обыска в нашей фракции и в аппарате вице-спикера. Российские Невесты внесли в Палату предложение сместить Клаву с ее поста и лишить депутатской неприкосновенности.
Да простит мне читатель беглость, хроникальность изложения всех этих общеизвестных политических событий. У многих они еще свежи в памяти, ведь с той поры прошло совсем немного времени. И я пересказываю их лишь затем, чтобы кто-то не перепутал их порядок, хронологию грандиозного скандала, который вошел в политическую историю России, и не только России, как Эросгейт.
Политика – дело грязное, но ее делают люди, среди которых попадаются и вполне приличные. Они нашлись и в Палате. Клаву здесь любили, особенно мужики. И неудивительно, что предложение невест угробить Клаву было с треском провалено. Против него проголосовало подавляющее большинство, в том числе и часть маргиналов-охлократов – из тех, кто в палатной курилке любил посудачить о достоинствах Клавиной фигуры. Красноперский в гневе грозился выкинуть их из партии.
Однако маленькая победа дала нам лишь короткую передышку. Наступление недругов продолжалось, причем приняло оно крайне неприятные формы. Через неделю после безуспешной попытки свалить Клаву в ее кабинете кто-то ночью вскрыл сейф и унес очень и очень серьезные документы. На следующий день, когда Клава ехала в Палату, в ее БМВ бросили банку с краской. Удар пришелся по лобовому стеклу, водитель лишился обзора, и машина едва не врезалась в автобус. А еще через неделю случился пожар.
Это была редкая за последние полгода ночь, когда Клава не отодвинулась от меня, сославшись на головную боль и усталость, а позволила себя обнять, позволила все, что мы так с нею любили, и сама была пылкой, как прежде, словно не было между нами проклятой Палаты, с ее регламентом, законопроектами, фракциями, комитетами, депутатскими запросами. Потом мы обнявшись лежали лицом друг к другу, и Клава шептала: «Бросим все к матери и уедем в Анталью, а? Ну хоть на недельку…» Я согласно кивал головой, хотя знал, что никуда мы не уедем, по крайней мере до конца сессии, которая заканчивалась аж через три месяца. И тогда тоже не уедем, потому что и в каникулы у Клавы будет бездна дел, и она улетит без меня в какой-нибудь Усть-Каменогорск, а если и возьмет меня с собой, то я буду целый день дожидаться ее в гостинице, и вернется она в номер едва живая, скажет «ой, давай не будем сегодня» и тут же уснет. Нам это надо?