Страница 35 из 39
Бедная моя Мышка. Думала, что я расстроился, что спал с Алёной. Нет, не расстроился. Позор, конечно, но чтобы вот так до тошноты вспоминать это, такого не было. Нам с Алёной было круто. У меня слабость появилась, потому что есть мой родной ребёнок. Мой! Мой волчонок! И его воспитывает мудило Лихо.
— Ты не из-за этого расстроился, — в глазах её появилось то, чего раньше не было. Мудрость. Всё правильно, она же королева. Улыбалась печально и продолжала говорить, — Лихо Нил Ильич сказал мне, что я должна стать хорошей матерью для сыновей его жены, как он стал хорошим отцом для дочери моего мужа. Это он выбирал детей, которых нужно было забрать в мир оборотней, и тех, которые должны жить среди людей. И, поверь мне, Кристофор Викентьевич, он поступил правильно. Марине лучше быть с матерью, сестрой и двумя маленькими братиками, а Георгию с Егором лучше с тобой, потому что они бы не приняли другого отца.
— Кончено, — еле слышно согласился я, и теперь Мышка меня крепко обнимала и прижимала к себе.
Собственно, этим блуд обычно и заканчивается, хрен разберёшь, где чьи дети. А то, что я о детях мечтал последние пятьдесят лет, это моё личное дело. И мою дочь будет воспитывать другой. Он с ней пойдёт на выпускной, он будет в женихах копаться и заставлять их сдавать нормы ГТО.
— Я рожу тебе, — у неё слёзы в три ручья. — Рожу тебе дочку и назовём её Марина.
— Нет, — горько усмехнулся я, гладя по шёлковым волосам самую дорогую женщину в мире. — Назовём Александрой в честь моей погибшей доброй матушки.
— Хорошо, мне нравится, — она поймала мой палец губами, когда я пытался подцепить слезинку на её щеке. Меня, как электричеством шарахнуло от такого действия. Член встал. А так, как я был в штанах Лихо, а у того всё продумано, ничто не сковывало движения вверх.
— И это тоже нравится, — продолжала пытку Мышка, зажав мою эрекцию ладонью. — Но нам надо всё успеть.
Она повела меня за руку вперёд и тут же резко остановилась перед сияющей многочисленными гирляндами витриной. За стеклом висел наряд деда мороза с большим мешком, рядом костюм Снегурочки.
— Ты думаешь о том же, о чём и я? — покосился на прекрасную умничку.
Она подняла восторженные глаза.
Я была невероятно счастлива. И этот восторг резко отличался от того, что я испытывала ранее. Нил Ильич оказался хорошим учителем, я остыла и не пылала, как глупая девчонка, я превращалась в полноценную женщину, которая способна ладить со своим мужем, улаживать конфликты и вести конструктивный диалог. Будущее представлялось не розовым зефиром, а настоящей размеренной жизнью с волчьим колоритом.
Я повзрослела в свои двадцать два года. И единственное о чём я жалела, что не удалось пообщаться с Нилом Ильичом дольше и на разные темы. Я осознала, насколько мудр этот оборотень, насколько сильна его воля, и способность заниматься саморазвитием выше всяких похвал. Он чётко дал мне понять, куда идти и на кого ориентироваться. Не у Кристофора, а у других членов нашей стаи я порасспрошу, кем была Алёна Ярославна и займу по достоинству место волчьей королевы. Я решила это для себя. Но в отличие от Алёны, я постараюсь всё делать со знанием закона, тогда Злыдня в жизни больше не увижу.
История о том, как я под действием гипноза, чуть не изменила Кристофору, меня продолжала сильно смущать. Я старалась рассуждать, как просил Нил Ильич, и старалась понять, чему меня это всё научило. Конечно, встретив такого колдуна на своём пути, любое из разумных существ столкнётся с неведомой силой и растеряется. Но только в том случаи будут последствия, если внутри, в глубине души творится гадость, и глубокие заблуждения терзают душу. А это значит, нужно вычищать себя, не таить злобы, не желать отомстить. Уметь отпускать. И рассуждать! Если рассудительно подходить к каждому плохому случаю, то, как бы больно и страшно не было, можно после некоторого времени стать свободным, не заморачиваться, не замыкаться.
Рассуждать. Я обо всём подумала, пока мы ехали в машине от Ярославля в Вологодскую область. Сделала вид, что уснула, а сама думала, думала. Первым делом о своей бабушке. Ведь она хоть и была странная, строгая и отчасти злая, но всё же когда-то взяла из детского дома девочку! Это же подвиг. И не просто так взяла, а воспитывала. Не вина бабушки, что мама оказалась такой оторвой. Внутри моей матери бушевала волчица и сопротивлялась человеческому воспитанию. И бабуля, конечно, тоже рассуждала, подумала, что где-то, что-то упустила в воспитании и оторвалась на мне, чтобы я не выросла такой, как мать.
Мама была несчастной целиком и полностью. Родиться волчонком, попасть в руки человека, а потом сторониться своей расы. Мотало бедненькую мамочку, мучило и терзало. И с папой она остаться не смогла.
Папа, которого я не знала. Мне очень жаль, что Злыдень и его убил. Очень, очень жаль.
— Ты чего плачешь? — строго спросил Крис.
— Папу жалко, — шмыгнула я.
— Мне тоже папу жалко, — вдруг сказал мой Кристофор, и я, поднявшись, перелезла неумело на переднее сидение. Крису пришлось меня поддерживать за руку. Не спортивная я девушка. Для волчицы даже нелепая. Но у меня столько времени впереди, чтобы поработать над собой!
— Мышка, а кому ты красную помаду дарить будешь? — по-доброму улыбнулся мой муж. — Если ты это себе купила, то зря, я губы красить не разрешу, тем более такой яркой краской, как флажки на волчьей охоте.
Я достала из подарочного мешочка помаду и выкрутила её. Повернулась к Крису. И пока он вёл машину, накрасила его нос красным, потом нарисовала круги на щеках.
Он рассмеялся. Мой хороший, мой миленький. Принял эту игру, готов к празднику. Пусть никто не говорит гадостей про моего любимого Кристофора Викентьевича, раз он не прочь порадовать детей, значит у него доброе сердце.
Я, улыбаясь, тоже подрисовала себе алые щёки и стала заплетать две косы, как у настоящей Снегурочки.
— У нас всё хорошо? — нахмурился Крис.
— У нас ответственное предприятие, — подмигнула ему. Впервые в жизни подмигивала. — Я засеку, сколько минут ты продержишься, пока они тебя не узнают.
— Секунд, — поправил меня Крис. — Они раскусят нас за пару секунд. Тебя узнают первой. У меня хоть борода белая есть.
Мы рассмеялись, и я достала косметичку. У меня косметики никогда не было, я не красилась. А тут вдруг захотелось просто иметь.
— Прости, миленький, но я должна продлить чудо хотя бы секунд до десяти, — сказала я и принялась густо красить синими тенями глаза.
— Только ради этого, — поддержал меня Крис.
Он долго подсматривал, как я неумело уродую лицо до неузнаваемости косметикой, а потом протянул с печалью:
— Как же я по тебе соскучился, любимая моя Мышка.
Я посмотрела в его горячие чёрные глаза и по ним прочитала все его желания.
— И я, — вздохнула томно и хотела его поцеловать, но это дурное воспоминание о Злыдне…
— Мы приехали, — Крис остановил машину возле высокого забора.
Это был посёлок. Я думала, что мы в нём проездом, оказалось, мы здесь будем жить.
Дом у леса. Участок был большой, за забором много построек. Мы вышли из машины в предновогодний вечер. Было холодно, но очень красиво, потому что забор был украшен разноцветными сияющими лампочками. Пока я стояла, всё рассматривала, Кристофор сложил подарки в свой большой красный мешок и накинул красный халат. Я поспешила ему помочь. Поправила курчавую белую бороду, надела колпак с белыми кудрями. Сама скинула дублёнку и поспешила одеть шикарное бело-синее платье. Корона поверх моих волос.
— Мышка, — шепнул мне Крис и позвонил своим пластиковым посохом в калитку. — Ты этот наряд никуда не девай, мы с тобой поиграем ночью.
— Крис, — хихикнула я.
— Зови меня Душка Мороз, я тебя на сто лет старше, — игриво улыбнулся он в искусственную бороду.
Такой стыд меня накрыл, но переплетённый с возбуждением. Как иногда сложно было принять его желания. Но я стремилась ему угодить в силу своих возможностей.
Калитка раскрылась и перед нами предстал долговязый Степан. Рядом с ним, кутаясь в куртку на меху, стояла Катюша. На их лицах отобразилось такое глубокое удивление, что мы с Крисом не выдержали и рассмеялись в голос.