Страница 3 из 8
Юлин папа снова стал со мной разговаривать. А тетя наоборот совсем важная стала, отвечает мне так противно и говорит, что «они носятся с этой Аней». Она всегда злится очень, когда меня хвалят.
Зато Лешка, когда я прохожу мимо его двора, уже два раза не дразнился, а кричал «привет».
***
Следующим вечером пришла в гости Марина с ее бабушкой и ягодным пирогом. Взрослые пили чай и говорили о помидорах, как их растить, а Марина мне сказала: «Хочешь, сходим кое-куда? Только пирог с собой возьми». Мы пошли к ее забору, и она подвела меня к дереву. Там никого не было. «Лезь, – сказала она. Я стояла внизу, не веря ей. – А куда лезть?» «Любую ветку выбирай. Какая нравится. А пирог с собой возьмем. Будем наверху есть».
И мы залезли на самый верх и сидели там. И ели пирог с ягодами, и смотрели на дорогу, где едут машины и люди на велосипедах, и на огороды, кто чем из соседей там занимается.
Наши питомцы
Я давно хочу какое-нибудь домашнее животное. Но родители никого мне не заводят. Мама говорит, что очень любит кошек. Но бабушка против кошки. Хотя, когда мама была маленькой, у них всегда жили кошки, и бабушка их кормила. Даже фотографии в альбоме остались.
Была еще собака Белик. Однажды Белик заболел, и тогда мой прадедушка отвез его в лес. Белик нашел там какую-то травку, поел ее и выздоровел. Животные очень умные и знают, чем себя лечить. Лоси вот лечатся мухоморами, нам учительница в школе рассказывала.
В прошлом году я качалась на качелях и вдруг увидела в траве птичку. Она смотрела прямо на меня и открывала рот. Рот был огромный. Я испугалась и побежала сказать бабушке. Дома были еще мой старший двоюродный брат Сережа, которому тринадцать лет, и дядя Костя. Они пошли, взяли птичку и нашли еще двух таких же. Сказали, что это ласточки. Сильный ветер сорвал гнездо с дерева, и птенцы упали на землю. Их мама теперь не найдет. Но мы их спасли и стали лечить.
Мы поселили ласточек в картонную коробку. Дядя сказал нам с двоюродной сестрой Юлей их не пугать и не смотреть в коробку. Серёжа их кормил хлебом и дождевыми червями. Один птенчик сразу умер. Он был слабый и сильно ушибся. А другие росли и ели. А потом Сережа стал учить ласточек летать. Он их брал в руки и подбрасывал. А мы стояли и смотрели. Ласточка летела чуть-чуть, махала крылышками и садилась на землю. А потом они почему-то тоже умерли, хотя мы их хорошо кормили и очень любили. Мы хотели, чтобы они выросли и стали настоящими ласточками.
Теперь у нас на даче есть два воробья. Они всегда сидят на кусте ирги. Раньше мы думали с бабушкой, что воробьи на участок каждый день прилетают разные. А теперь я точно знаю, что одни и те же, это наши воробьи. Я хочу их приручить, чтоб они стали домашними, и тогда у меня будут животные.
Говорят, что воробьев еще никто не приручал, а я вот приручу. Я их зову Пудик и Шустрик. Пудик пониже ростом и потолще, клюв у него пожелтее. Шустрик – худой и повыше Пудика. И он любит повернуть голову и боком смотреть, а что мы там делаем. Иногда прилетает с ними третий воробей, Быстрик. Он тоже худой, но пятнышки у него на крыльях ярче, и он коричневее. Один раз прилетел воробей с красной грудкой. Мама сказала, что это зяблик. Он не чирикает. Он свистит.
Я с ними разговариваю, чтобы приручить. Зову по имени, чтобы привыкли к своим кличкам. И Юля мне помогает. Они слушают. И иногда отвечают: «Чив-чив», чив-чив». Мне кажется, они уже понимают свои клички и привыкли ко мне. Я стала вести дневник наблюдений, как в школе, и записывать туда, что делают воробьи.
Моя мама нам дала пшена, и мы его насыпали на землю, чтоб воробьи поклевали и знали, что мы их кормим. Но при нас они боятся клевать. Потом мы ушли в дом, а пшено съели. А когда мы вышли, воробьи как ни в чем не бывало сидели на кусте, будто они тут ни при чем.
На другой день я насыпала пшена еще раз. Тоже все склевали.
А потом воробьев почему-то стало летать очень много, потому что Пудик и Шустрик зачем-то всем рассказали, где еда. И я теперь не знаю, которые из них наши. И приручить их не получится, потому что я их всех путаю теперь, а Пудик и Шустрик были почти дрессированные, а остальные нет. Мы с Юлей расстроились.
Еще у нас на участке есть медведка. Она живет в земле. У нее спереди усы и две клешни, как у краба. Она не очень красивая. У нее нет глаз. Мама ее очень боится, а я нет. Серёжа поймал ее и принес в дом. А мама чуть не заплакала и долго ахала, и охала, и вскрикивала. Я не боюсь медведку. Серёжа посадил ее в банку, и она там жила, только недолго совсем. Серёжа ее показал всем друзьям и выпустил обратно в огород. Иногда мы слышим, как кто-то жужжит на участке вот так: «Ззз, ззз». И потом молчит. Мама думает, что это медведка. И опять боится. А я боюсь только совать руку в землю, потому что там она и живет, и может меня укусить.
Медведку нельзя приручить, она не очень умная. А я хочу настоящее животное. Чтобы оно жило у меня дома, и у него было имя, и оно было умное.
***
Мы с братом и его друзьями, большими мальчиками, ходили ловить рыбу на речку Кухолку. Мне дали отдельную удочку. Я думала поймать рыбку и поселить в банке, чтобы она у меня жила дома. Но я ничего не поймала, и Серёжа тоже. Зато я увидела в воде мальков. У них такие прозрачные хвосты, и голова из двух половинок. И даже глаза уже есть. Я зачерпнула воды банкой и взяла их в банке домой. Еще туда положила чуть-чуть ряски, чтобы им было, что есть. У меня есть в Москве книга «Наши питомцы», там рассказано, как за какими зверями ухаживать, и что рыбам надо воду часто менять, вот я ее завтра еще поменяю.
Теперь у меня дома свои маленькие рыбы. Я все время подхожу к банке и смотрю, когда они вырастут. Они пока не растут, но плавают и машут хвостами. Из банки пахнет рекой. Я показала соседу Антону. Он сказал: «Фу!» Когда они вырастут, я принесу их в реку и выпущу, чтобы они там жили. Я спросила дядю Костю, чем их кормить, но он сказал, что не знает.
Пришел в гости еще Лёшка с соседней улицы, из Марининой компании, посмотрел моих рыб и сказал, что это личинки комаров. Может даже малярийных. Но я ему не верю. Вот когда вырастут – всем станет ясно, что это рыбы.
Как-то вечером дедушка растопил душ. На даче нет горячей воды, поэтому надо топить печку в душевой дровами и старыми газетами, и греть воду почти целый день. По всему участку идет тогда вкусный запах дыма, но я знаю, что после этого надо идти мыться, и воду надо экономить, и мыло смывать из кувшина, поэтому кто-то из взрослых должен помогать. Это очень долго, но все равно это надо делать. В городе – вот там легко.
Мама помогла мне вымыть голову, и теперь на вечер ничего неприятного не осталось. Мы сидим и ужинаем на веранде дома: бабушка, дедушка, я, дядя Костя, Юля, и Серёжа. Только мама еще сама в душе и просила ее не ждать. Пахнет укропом и луком, он с нашего огорода. Пришла толстая тетя Лиля и лезет в холодильник за кастрюлей с супом, чтобы отнести его в кухню разогреть. У нас на веранде тесно, и она еле пролезла между моим стулом и холодильником. И стала поэтому злая, сказала, что это я слишком широко расселась. Она на меня вообще почти всегда злится, а тут еще пролезть не могла.
А на холодильнике как раз стоят мои рыбки, я сегодня воду им меняла и поставила туда. Она их увидела и говорит, что это возмутительно, когда такая пакость стоит на холодильнике, где еда. И говорит таким противным голосом, высоким, злым и на какую-то птицу похожим, на курицу что ли. Она кастрюлю с супом оставила на столе, берет без спросу мою банку и выносит на крыльцо. А я не хочу, чтобы мои рыбки жили на улице. Почему она берет моих рыбок, чужое брать нельзя!
И я выбегаю из-за стола, беру банку и ставлю обратно на холодильник. «Это их место», – говорю я. Взрослые мне говорят, что хватит дурить и садись за стол. И мама, и дедушка, и дядя Костя. Но тетя Лиля уже совсем злая, и банку мою двигает с холодильника, и почти скидывает на пол. «Забирай своих комаров», – кричит она. А я не заберу, я же ее поставила сюда, и никому это не мешало, кроме нее! И я обратно банку двигаю. А она опять ее двигает на край. А я обратно. И тут я случайно банку сильно толкаю вперед, а банка… Она падает прямо на тетю Лилю, и заливает все ее длинное дачное платье с оборками. И ей прямо по груди все течет. А она как завизжит!