Та, которой не было

– Чтобы сказать свое мнение, мне для начала хотелось бы все подытожить. Я передам то, как поняла вас своими словами, а вы, Кэрри, подтвердите или дополните картину, хорошо?

– Да, доктор Роуз, хорошо.

– Итак, насколько я поняла, вы считаете, что вы напоминали некоторыми чертами своего характера отцу его мать. Каким-то образом он воспринимал ваше поведение так, будто вы ставили под сомнение его первенство в семье и авторитет. Это вызывало у него чувство агрессии и как следствие желание утвердиться. При этом запускался один и тот же сценарий, когда он видел в вас свою мать, проецировал на вас ожидания, как бы она себя повела в таком случае с ним, вы включались в игру и вели себя соответственно его ожиданиям. Я правильно изложила ситуацию?

– Да.

– Тогда думаю, что ваше объяснение вполне правдоподобно. Но что оно нам дает? Как это вписывается в вашу историю и сказывается на том образе, какой вы себя сейчас видите или хотели бы видеть в будущем?

– Это очень важный вопрос для меня, доктор. Дело в том, что несколько лет назад, когда я только начинала разбираться со своими психологическими проблемами и читать соответствующую литературу первая работа с этими воспоминаниями приносила мне огромные проблемы. Мне казалось, что со мной что-то не так, что, возможно, это я какая-то бракованная и неправильная, раз, стоило только моему остаться со мной наедине, как он сразу же выходил из себя и орал на меня. Мне казалось, что причина его агрессии во мне, что это моя вина.

– Теперь понятно. Кэрри, я согласна, это очень тяжелое переживание. К сожалению, действительно, так чаще всего и происходит с детьми. Если им не объяснять, они начинают верить, что причина всего происходящего кроется в них. А как теперь вы смотрите на ситуацию?

– Что я не была причиной этих вспышек гнева и ярости, я просто была зеркалом. Наверное, было бы лучше не включаться в игру, но я не знаю, возможно ли такое, может ли, ребенок, каким-то образом отстраниться или экранироваться от этого в лет 6 или 7.

– Не думаю, Кэрри. Мы постоянно включаемся в подобного рода игры, и это происходит даже с самыми опытными из нас, с профессионалами, вроде психотерапевтов и психиатров, которые консультируют десятки лет. Более того этот вопрос предполагает, что ваше включение в эту игру было чем-то нежелательным. Безусловно, испытывать на себе чью-то агрессию это очень травматичный опыт, особенно, для ребенка и особенно, если агрессию проявляет родитель. Но давайте теперь посмотрим на это несколько глубже, мы же не знаем, от чего он вас уберег. Как вам кажется, что хорошего могло быть в этих эпизодах?

– Знаете, доктор Роуз, у меня из головы не выходит то чувство ледяного спокойствия, превосходства, власти, контроля над ситуацией, которые тогда овладевали мной. Если так подумать, то ведь само по себе, это очень хорошее состояние, стабильное, как раз такое, которого мне не хватает сейчас. Я не говорю о том превосходстве, когда один человек сознательно показывает другому, что он выше его и тем самым пытается унизить. Это скорее безотносительное к другим чувство, когда есть глубокое осознание собственной целостности и ценности. Так должно быть чувствует себя мастер, который закончил грандиозный труд, и этот труд был признан и высоко оценен обществом. Такой мастер может гордиться своим мастерством и достижением, но весь фокус здесь на его труде, а не на том, что есть еще где-то какие-то менее удачливые или талантливые коллеги.

– Я понимаю вас, Кэрри. Получается, что эти эпизоды позволили вам познакомиться c таким интересным внутренним состоянием целостности и собственной ценности, которые вам и сейчас хотелось больше испытывать в жизни?

– Да, именно так.

– Есть что-то еще полезное в этом опыте?

– Ну, если честно, мне приятно от мысли, что уже в том возрасте во мне было что-то такое, нотка какой-то независимости, которая как будто бы угрожала авторитету отца и его месту в семье. Я говорю «как будто», потому что сейчас уже понимаю, что, если бы он чувствовал себя в достаточной степени уверенным, он бы на меня так не реагировал. Я не хочу заострять здесь внимание на том, что и как там у него все работало в голове, что он думал и чувствовал. Я хочу только разобраться с собой.

– Да, понимаю. Думаю, вы знаете, Кэрри, что в любом случае мы работаем сейчас не с вашим настоящим отцом, тем человеком, которым он был тогда или является сейчас, а с тем образом, который отложился в вашей памяти и видоизменился с учетом того опыта, который вы набрали в жизни.

– Это да, доктор Роуз. Да, теперь я это знаю.

– Поэтому у меня еще один вопрос к вам, Кэрри, в отношении этих эпизодов, чтобы уже окончательно разобраться с темой вины. Как вам кажется, могли ли по какой-то причине быть выгодны эти случаи вашему отцу?

– Не уверена, но может быть. Если предположить, как утверждает психология, что наша психика всегда стремиться к самоизлечению, то тогда должно было быть в этом-то что-то выгодное и для него.

– Да, я задала этот вопрос как раз из этих соображений. Что вы думаете?

– Думаю, что выгода могла быть в том, что таким образом он мог «проветривать» свои эмоции, срываясь на меня. Если бы он набирал где-то напряжение, но не мог с ним справиться, то в такие периоды его вспышки гнева были нужны, чтобы этот стресс разрядить. С учетом алкоголизма моего отца это очень вероятное объяснение. Не справляясь с эмоциями, он использовал либо алкоголь, либо ссоры со мной, может, что-нибудь еще, о чем я не знаю. Вообще, мне кажется, что он достаточно агрессивный человек, но никогда не знал, куда эту агрессию девать, как не набирать и что делать с ней, если уж накопилась.

– Понятно. Раз уж мы подошли к этому вопросу, могу я вас попросить охарактеризовать вашего отца только эпитетами, от 10 до 20 отдельных характеристик, чтобы я могла составить общее впечатление об этом человеке?

– Трудное задание, но я попытаюсь. Я думаю, что это достаточно умный человек, талантливый, гордый, неискренний и манипулятивный как с родными, так и с коллегами, артистичный, эмоциональный, эмпатичный, заботливый, любящий привлекать к себе внимание, старающийся угодить, поэтому способный много обещать, но не выполнять обещания в срок, агрессивный и импульсивный, обидчивый, категоричный, принципиальный, требовательный, перфекционист, нетолерантный к другим нациям, расам, сексуальным меньшинствам, обесценивающий и высмеивающий женский пол.

– Хорошо, а как вам кажется, есть ли какие-нибудь из этих качеств, которые присущи вам и, если да, то развиты ли они в той же мере или нет?

– Думаю, что большинство из них могу найти и у себя, – иронично ухмыляется она, – из-за успехов в учебе и всевозможных соревнованиях мне часто говорили о моем уме, хорошей памяти и способностях, например, к естественным наукам. В школе я обожала играть в театре и даже сама писала короткие сценки для выступлений в классе на уроке литературы, люблю свою работу на радио и публичные выступления с научными лекциями, так что думаю, меня тоже можно назвать артистичной и эмоциональной. От своего перфекционизма постоянно страдаю, импульсивность замечаю постоянно, иногда она очень выгодна, иногда нет. Обидчивость, тоже, к сожалению, есть, и мне она доставляет много неудобств. А вот свои принципиальность и категоричность люблю, потому что они помогают мне с самодисциплиной, доводить дела до конца и выстраивать границы. В отношении неискренности и манипулятивности я слишком часто от них страдала в детстве и знаю, какую сильную боль они могут приносить, поэтому стараюсь быть как можно более искренней с людьми, не только с близкими, но и коллегами. Так что в этом смысле, мне кажется, что я действую от противного – помню, как бывает паршиво, когда тебя обманывают и стараюсь не поступать так с другими. В отношении нетолерантности то же самое. Как только вспоминаю отцовские фразочки и шутки на тему сексуальности или других народов, меня начинает тошнить, я как будто задыхаюсь. Сейчас я полностью отрезала этого человека от себя из-за его негативного отношения к политике, экономике, соседям, самым разным людям. Чувство, будто он плавает в своем полном вечного недовольства мире, и у меня нет ни терпения, ни желания все это выслушивать. Я пыталась наладить отношения и не раз, но мне это выходило боком, так что теперь я просто оставила его в покое. И решила с болью в отношении его работать только со своей стороны.