Не верь мне

Память опять играет со мной злую шутку, подменяя одно другим. Пора бы уже запомнить, что нет никакой той Оли, а тем более моей. А может быть, и не было никогда. Пора прекратить гнаться за вчерашним днём и решать дела насущные.

Открытие последнего часа – мы можем разговаривать. Не то чтобы прям радужно и открыто. Но мы просидели на одном диване целых десять минут и не попытались друг друга убить.

Оля появилась достаточно быстро, стояла на крыльце клуба и неуверенно поглядывала в сторону моей машины. Туфли она сменила на сапоги, надела длинную куртку по колено, в руках сумка. Я ждал, что она подойдёт, но она стояла на месте, перебирая ногами. Пришлось выйти.

На улице было морозно. Ветер неприятно бьёт в лицо, но я будто не замечаю этого. Стою, облокотившись на капот. Она ещё немного стоит на крыльце, освещённом яркими огнями здания, цветные пятна гуляют по её лицу, а порывы воздуха треплют волосы, которые она распустила. На меня не смотрит, упорно рассматривая что-то у себя под ногами. Думал окликнуть или двинуться на встречу, но в голову пришло чёткое осознание, что она просто готовится, собирается с духом. Я тоже тяжело вздохнул, понимая, что дыхание сбилось. Какая глупость.

А потом Ольга поднимает свой взгляд от земли, смотря прямо на меня, секунда – и она идёт ко мне. И мне на мгновение даже кажется, что не было этих несчастных шести лет, вообще ничего не было – ссор, обид, предательства. Но потом очарование момента рушится, наваливаясь на меня жестокой реальностью. Мы – никто… И с этим в очередной раз предстоит научиться жить.

– Ты хотела поговорить, – перехожу я сразу к делу, стоит только Ольге дойти до меня. Звучит излишне резко.

– Помнится, ты тоже, – не остаётся она в долгу, в момент принимая боевую стойку. Внешне это, конечно, никак не проявляется, но я чувствую, как внутренне она вся напряглась, готовая к любому нападению с моей стороны. Если бы я собирался…

Очередной порыв ветра бьёт в нас, и её лицо теряется в копне рыжеватых локонов.

– Пошли в машину.

– Зачем? – откидывая волосы рукой, сопротивляется она.

– Ветер. Холод. Да и вообще… в ногах правды нет, – скалюсь я, пытаясь взять ситуацию в свои руки.

– Её нигде нет, – всё ещё придерживая волосы рукой, замечает Оля.

– Пошли в машину, – почти приказываю я. Но она стоит, с недоверием поглядывая на меня. Приходится бросать вызов. – Или боишься?

Фыркает.

– Тебя, что ли?

– А если и меня? – пожимаю плечами, сдерживаясь, чтобы не среагировать на её ехидный тон.

Оля недовольно сводит брови, после чего обходит меня стороной, уверенно открывает дверь со стороны пассажирского сидения. Ну хоть так.

Сидим. Молчим. Воздух в салоне сгущается.

– Нам придётся общаться, – говорит она, словно вынося приговор нам обоим. По крайней мере, из её уст это звучит как что-то обречённое.

– Это настолько ужасно? – исключительно из упрямства вскидываюсь я, понимая, что на самом деле она озвучила очевидное. И по смыслу, и по содержанию.

– Сам как думаешь? – отбивается она. А потом сама же смеётся, нервно и напряжённо, качает головой. – Нет, так не пойдёт. Мы так только невроз разовьём… и у себя, и у Аньки.

– А чья это вина? – не удержался я от колкости.

– Чья? – с вызовом смотрит на меня она, приподнимая бровь.

Вот и поговорили. Опять молчим. Оля отворачивается, с выраженным интересом разглядывая свои ногти.

– Нам нужен план, – в этот раз «Капитан очевидность» – это я.

– Нужен, – неожиданно легко соглашается она.

Весь наш план состоит из двух пунктов. Во-первых, я обещаю предупреждать Олю о том, что собираюсь встретиться с дочерью. Мы назвали это согласованием графиков. По ощущениям выглядит так, что мне приходится просить разрешения увидеться с собственным ребёнком. Но Оля обещает не наказывать её встречами со мной.

– Ты понимаешь, что я в этой ситуации врагом выгляжу для неё?! – дав волю эмоциям, с напором восклицает она.

– Значит, не стервозь, – попытался пошутить я, за что тут же получил злой взгляд зелёных глаз. – Шучу.

Думал пошлёт, но промолчала.

– Ладно, понял. Мы должны принимать какие-то схожие решения. Если спрашивать, то одно и то же.

– И не так, что с тебя пряники, а с меня кнут.

– Ну, это как получится, – мне отчего-то весело. Очень странно весело. Наверно, нервное.

Когда разговор окончен, Оля хватается за ручку, но я успеваю заблокировать дверь.

– Куда?

– Домой?

– Ты время видела? Уже рассвет скоро.

– Такси вызову.

Так и хочется на неё выругаться, а ещё лучше выматериться, хорошенько так, с чувством, толком, расстановкой.

– Я довезу.

– Не стоит.

– Оля! – почти рычу я, а её имя будто оставляет странный привкус на языке. – Я не хочу, чтобы моя дочь осталась без матери только потому, что у той, видите ли, гордость!

– У меня, видите ли, непереносимость.

Одариваем друг друга убийственными взглядами. Ольга очень похожа на кошку, которой дай только волю, она попытается выцарапать мне глаза. А ещё лучше – придушит меня, хотя нет… это уже далеко не кошачье.

Завожу мотор и жму педаль газа. Она не спорит, лишь недовольно отворачивается к окну.

Десять минут гнетущей тишины, и я не выдерживаю.

– Почему ты работаешь по ночам?

– А почему люди вообще работают? – смотрит на меня как на идиота.

– Я не об этом. Почему именно клуб?

Мнётся, теребя пальцами ручку сумки.

– Потому что платят нормально. И днём можно детьми заниматься, – сказала и уставилась на меня, остро так, будто предупреждая, чтобы лишнего не сказал.

– Неужели вам настолько денег не хватало?! – завожусь я с пол-оборота.

Не отвечает.

– Оля, блин, я тебе нормальные деньги каждый месяц шлю. Может быть не сразу, но в последние годы должно было хватить и на Аню, и на… на всех. И раз ты квартиру сменила, значит было на что.

– Она в ипотеке…

– А ничего, что с меня никто справок в банк не спрашивал? – хватаюсь за первое, что пришло в голову.

– Она на брата оформлена, а выплачиваю я, – говорит вроде бы без эмоций, но нос слегка задирает.

Перевариваю информацию. Что-то всё равно не складывается в её словах. А догадки мне не нравятся. Ну не настолько же она дура?! Мы уже почти доехали до их дома, когда я всё же спрашиваю.

– Только не говори, что из-за своей херовой гордости не трогаешь те деньги, что я перевожу.

Нервно дёргает головой и опять отворачивается. А меня чуть не заносит в первый попавшийся столб.

– Идииииоткааа, – почти стону я.

– Да пошёл ты! – шипит она.

Паркуюсь у обочины, чтобы хоть немного остыть.

– Ты, блять, сейчас серьёзно?! Тебе легче бросать детей одних дома?! Чем хоть немного прижать свои принципы?! Ты вообще чем думаешь?!

– Не твоё дело!

– Моё! Или как опека отреагирует, когда узнает, что у тебя двое малолетних детей одни в квартире сидят?!

– У нас! – почти кричит она. – У нас. Мы всё ещё женаты, не забывай. Так что ударит по мне, ударит и по тебе.

Нет, ну точно дура. А ещё сука, редкостная. На эмоциях начинаю по карманам искать сигареты, не нахожу. Ах да, я же бросил. От досады пару раз бью по рулю. Она непроизвольно жмётся к двери от меня, боится, что ли.

– Оля, это же… – как продолжить не знаю. От этого всё звучит жалостливо.

Теперь отворачиваюсь я. Чтобы не видеть, чтобы не прибить.

– Не бросала я их, – очень тихо поясняет женщина рядом со мной. – С ними мама моя всегда ночевала. А.... месяц назад Лена – это жена Ильи. А Илья – это…

– Я помню кто такой Илья!

Её средний брат. Неужели она реально допускает, что я мог забыть?!

– В общем, у них двойня родилась, а Илюха вахтами работает. Сейчас как раз в отъезде. А мелкие… они беспокойные. В общем, мама теперь по ночам Лене с малявками помогает.

Дурацкие оправдания. И чтобы опять не психануть, опять жму на газ. И почему Аня мне ничего не сказала? Про мать, про то, что ночуют одни. Или говорила, а я просто не слышал? У меня вообще мозг отключался, стоило кому-то при мне про Олю заговорить.