Патрициана

Чудесный край гейзеров и источников тянулся по обе стороны от них все последующие несколько дней. Кони шли медленно, усталые после долгой дороги, окончившейся ничем. Сант основательно пал духом — добыча, которую ему удалось увезти, была далеко не так велика, как он надеялся. Велена и Норен держались рядом, и Лемере становилось всё тяжелее на них смотреть. Потому, когда на третий день Дариус сообщил, что собирается отделиться и поехать своей дорогой, Лемера вызвалась отправиться с ним.

— Я присмотрю, чтобы он не натворил ничего, вернувшись в Рим, — так она объяснила Велене свой порыв.

— Тогда и мальчишку забери, — рассеянно ответила патрициана, отчего Лефендорф взяла ещё большая тоска.

— Вам должен кто-то готовить еду.

— Я справлюсь, — заверил Норен, и в тот же день двое римлян и юный крылатые свернули на запад, а Велена с Нореном замедлили путь и сделали внеплановый привал.

Норен чувствовал, что Хейд не слишком спешит. Сам он стремился в Рим ещё меньше, чем патрициана. Однако именно Велена первой завела об этом разговор.

— Такое чувство, что ты готов воспользоваться любой возможностью замедлить ход, — сказала она, наблюдая, как Норен разводит костёр.

Крылатый искоса посмотрел на неё, но занятия своего не прекратил.

— Ты упрекаешь меня, — констатировал он. — Но я не просил тебя брать меня с собой. Более того, я ни разу не нарушил твоих распоряжений. Если мне требуется больше времени, чем обычно, чтобы отыскать дичь, ты всегда можешь меня за это наказать….

— Норен, прекрати! — Велена не выдержала и повысила голос. Потянула крылатого к себе, заставляя уронить кресало в пожухлую траву.

Норен легко рухнул на спину, и Велена нависла над ним, вглядываясь в серые глаза. Зрачки раба переполняли страх и холодная злость.

— Я ничего тебе не приказываю, — Велена заставила себя успокоиться и коснулся пальцами его щеки. Норен закрыл глаза, так что мыслей его теперь было не понять. — Я просто задала вопрос.

Рука патрицианы непроизвольно скользнула ниже, вдоль шеи, и замерла у самой ключицы.

— Зачем? — тихо спросил Норен, не открывая глаз.

Велена сглотнула, не в силах видеть, как трепещет чувственная венка под её рукой.

— Зачем — что? — глухо спросила она.

Норен открыл глаза и не отвечал. Он сам успел забыть смысл вопроса, когда пальцы Велены заскользили по его шее.

— Зачем ты разговариваешь со мной? — выдохнул наконец он и тут же поправился, когда рука Велены двинулась ниже и сквозь кожаный нагрудник огладила бок: — Зачем касаешься меня… так?

— Потому что хочу, — Велена, к своему стыду, обнаружила, что её перестаёт интересовать разговор. Мысли вертелись вокруг того, как избавиться от этой твёрдой преграды и ощутить тело Норена кожа к коже, исследовать рукой.

Она заставила себя отогнать наваждение и сосредоточиться на пристальном взгляде серых глаз. Если и был в них страх, то Велена уже не могла его разглядеть — слишком помутилось в голове.

— Ты привлекаешь меня. Это странно для тебя?

— Нет.

Велена подняла бровь, и Норен, постаравшись отвлечься от медленных поглаживаний настырной руки, попытался пояснить:

— Я знаю, что мой народ будит в твоём народе фантазии. Наша хрупкость вызывает у вас желание сломать.

— Тебя я бы хрупким не назвала.

— И в этом особая пикантность, так?

Велена резко убрала руку, потому что слова Норена слишком удачно попали в цель. Однако уже через секунду снова опустила ладонь на землю около его головы.

— Может, и так, — признала она. — Что с того?

Норен какое-то время молчал.

— Мы с тобой в тупике, — произнёс наконец он. — Ты хочешь использовать меня и как убийцу, и как постельного раба. Но знаешь, что вынуждена выбирать — потому что если заставишь меня, я уже не стану тебе служить. И ищешь способ обойти правила, которые не хочешь соблюдать.

Велена скрипнула зубами. В это мгновение желание объяснить Норену, как обращаются в Риме с непокорными рабами действительно было очень велико.

— Если я захочу тебя заставить, — сухо сказала она. — Я заставлю. Моя ловушка состоит в том, что я хочу больше, чем экзотический секс с крылатым существом. Поверь, мне есть из чего выбирать.

— Тогда я тебя не понимаю.

— Я тоже, — признала Велена нехотя, — не до конца понимаю себя. — Помолчала и добавила: — Но я не причиню тебе вреда. Не хочу видеть в твоих глазах страх.

Норен молчал. Так долго, что Велена уже собралась отстраниться от него.

— Ты же понимаешь, — тихо сказал он. — Что мне не нравится та игра, которую ты ведёшь.

— Твои собратья рождались не из чрева матери. Но я видела картины твоего народа и не верю, что вы не знали любви.

Норен повёл плечом. Протянул руку и осторожно, будто на пробу, коснулся щеки патрицианы.

— Мой народ знает любовь, — тихо сказал он. — И мы не связываем её с потребностью заводить детей. Дело не в них… Дело во мне.