Убежище (ЛП)

- Эй, мистер, - сказала она скрипучим голосом. “Хочешь потрахаться?”

Затем она приподняла платье, обнажив безволосую трупно-белую вульву призрачной плоти, которая сморщилась от личинок.

Мне кажется, я закричал.

Или может кричал Шипман. Червивые окружили его, как голодные собаки. Они шли отовсюду, и там, на стоянке, Шиппи был похож на одинокого пловца в залитом лунным светом неспокойном море, окруженный акулами. Он ринулся сначала туда, потом сюда, наконец упал на колени и начал молиться высоким, жалобным голосом.

За два года, с тех пор как они начали подниматься из могил, они поумнели, стали более изобретательными и племенными. Их лица были покрыты шрамами и ритуальными порезами, так что они напоминали фетишистские маски. Носы сгнили до дыр или были начисто срезаны, этакие полумесяцы или зазубренные треугольники, языки разрезаны надвое, губы содраны, так что десны и зубы непристойно торчали. У многих были выбриты головы, некоторые ободраны до голых костей, а у других свисали волосы, смазанные человеческим жиром и заплетенные в косички крошечными детскими косточками.

Можно сказать, что у каждого племени Червивых был свой уникальный облик.

Девочка была готова прыгнуть на меня, и я бы не успел увернуться. К счастью, Эрл вышел со своим обрезом двенадцатого калибра.

- Улыбнись в камеру, милая, - сказал он.

Девушка оскалила зубы, как волк, идущий на добычу.

Слюна свисала с ее сморщенных обескровленных губ.

Эрл выстрелил. Мозги, мясо и кровавая слизь разбрызгались по стене убежища, и она упала на землю бесформенной кучей.

- Ну же! - крикнул он мне.

Червивые схватили Шипмана. Он выл, как зверь, которого предают смерти. Они не ели его и даже не рубили на куски своими мачете, они просто кусали его. Один за другим, кусая и кусая, погружая в него зубы и мучая его.

Мёртвая женщина отделилась от них, посмотрела на меня и улыбнулась.

По крайней мере, мне показалось, что она улыбалась.

Ее лицо превратилось в извивающуюся массу личинок, в глазницах копошились черви. Она была обнажена, если не считать сумочки, которую зачем-то несла, и её кожа пульсировала и трепетала от того, что питалось ею. Она протянула ко мне руку, узловатую и шершавую, с черными и заострёнными, как у зверя, ногтями. Она бы легко выпотрошила меня, выпотрошила и набила свои кишки, пока я был бы ещё жив, если бы Эрл не уложил ее.

- Как насчет того, чтобы мы с тобой и бэби занялись групповухой? - сказала она глухим голосом.

Мертвые часто говорят такие бессмысленные вещи, я полагаю, перематывают, переигрывают кусочки прошлой жизни. Однажды червивая одетая в грязную униформу Burger King, спросила у меня, хочу ли я сыр в воппере перед тем, как она попыталась отрубить мне голову топором.

Эрл убил женщину, схватил меня за руку и потащил в убежище. Меня трясло. Меня тошнило. Я была разочарована в себе, из-за того что стоял как вкопанный. В основном, наверное, я был в шоке. Я вслепую поплелся обратно к столу, и Мерфи захихикал, когда Мария налила мне бурбона, а Шекс сунула мне в рот сигарету, хотя я не курил уже много лет.

- Отлично сработано, солдатик, - сказал Мерфи.

Я не обратил на него внимания. Это было легко.

- Спасибо, - сказал я Эрлу.

Он хмыкнул.

- Ты нужен нам для лотереи, не так ли?

Док стоял с тонкой улыбкой и качал головой со спокойным, терпеливым стыдом, который отец испытывает к сыну, который снова навлек на него позор.

- Это была не очень хорошая идея, правда, Томми? - сказал он.

- Я...я пытался остановить его. Я пытался спасти его.

- Гребаный идиот - хихикнул Мерфи.

- Заткнись к чертовой матери! - крикнула ему Мария. Мария приехала из Пуэрто-Рико, когда была ребенком, и благодаря своему крутому латиноамериканскому темпераменту, один взгляд ее пылающих темных глаз мог содрать краску с двери.

- Мистер Шипман был не в себе, - сказал Док. “Он просто не мог свыкнуться с мыслью. Я ожидал от него чего-то подобного. Но я ожидал от тебя большего, Томми. Ты был солдатом. Ты же знаешь, что ночью лучше не выходить одному и без оружия.

И он был прав.

Червивые были активны и днем и ночью, но ночью они становились чуть более смертоносными, чуть более коварными. Они использовали тени как маскировку. Я не уверен, предпочитали ли они ночь, но они были отвратительны при дневном свете и абсолютным адом после наступления темноты. Я помню, как один парень однажды сказал мне, что когда они оживали, большинство сохраняло рудиментарный интеллект, в то время как некоторые были неестественно хитры, но все были движимы хищническими инстинктивными побуждениями. И как любой хищный зверь, они нападали ночью.

Я сидел, поникнув под взглядом Дока, но сдаваться не собирался. Может быть, мои действия были не так хороши, но сердцем я чувствовал, что поступил правильно. “Я не мог позволить ему просто... я имею в виду, я не мог позволить этим тварям убить его.”

Док покачал головой.

- Томми, Томми, Томми. Ты недостаточно долго пробыл с нами. Ничего, привыкнешь. Жертвоприношение - это обыденность здесь.

- Лотерея, - сказал я.

- Да, отчасти так оно и есть.

Я провел в убежище два месяца. Я никогда раньше не играл в лотерею и не выводил “победителей” на поля смерти, чтобы их связать и принести в жертву. Сама мысль об этом вызывала у меня отвращение.

- Вы не должны это делать, Док. Ты не можешь просто отдать своих людей этим гребаным монстрам.

- Я должен.

Я хлопнул ладонью по столу.

- Это неправильно! Отвратительно! Вы не должны это делать! Просто не должны!

- Это необходимо сделать, Томми.

Мария держала меня за руку, а Шэкс похлопывал меня по спине, как бы делая меня частью их общины, я думаю. Но я не хотел быть частью... этого.

- Черт возьми, Док. Мы можем сражаться. У нас есть оружие. Мы можем сражаться.

- Тридцать семь человек против тысяч? - он снова покачал головой. - Нет, это будет настоящая бойня. Как битва при Литтл-Бигхорне. Мы должны выжить используя любые средства. Любой ценой. Это наша единственная причина существования.

Тысяч. Я не сомневался в этом... но как может подношение из шести человек через столько месяцев делать эти тысячи сытыми и счастливыми? Я спросил у Дока.

- Это символическое подношение, Томми. Драгна позволяет нам жить, пока мы выбираем, кто умрет. Все очень просто.

- Драгна - гребаное чудовище - только и смог я сказать. “И ты тоже.”

Док просто улыбнулся и вышел из комнаты, спокойный, как всегда, а я сидел, чувствуя, как внутри меня что-то разгорается.

- Он гребаное животное, - сказал я, на самом деле не имея в виду это, но все равно сказал. - Как он может это сделать? Как он может?

- Он делает то, что должен, - сказал Шекс.

Мерфи усмехнулся.

- Такова жизнь в большом городе, Томми. Привыкай к этому. Привыкай смотреть, как умирают твои друзья.

Я только покачал головой, пытаясь выбросить из головы вонь этой девчонки-червивой.

- Но Док...он такой ... такой холодный.

-Ты так думаешь? - сказала Мария. “Ну, он не требует от нас ничего такого, чего не требовал бы от себя.

- Неужели? - сказал я с таким сарказмом в голосе, что им можно было бы заткнуть окно.

Она кивнула.

- Да. Завтра это может быть ты или я, Томми, но в прошлом году, в прошлом году до твоего приезда... это была его жена. Она выиграла в лотерею.

- И он вывел ее из убежища?

- Чертовски верно, - сказал Шэкс, его глаза блестели и были влажными. “Я был там. И видел это. Он вывел ее и привязал к столбу. И когда они пришли за ней, он притворился, что не слышит ее криков.”

3

Именно Док организовал убежище.

И как разбросанные металлические опилки, притянутые магнитом, мы приходили со всех сторон, и он принимал нас, как сумасшедшая старушка, собирающая бездомных кошек. Видите ли, Док был чрезвычайно практичным человеком. Он работал в ЦКЗ за много лет до того, как мир обосрался и мертвые начали восставать. Он знал, что рано или поздно один из тех мерзких микробов, которые полевые команды ЦКЗ всегда изучали в отдаленных местах, таких как Гана и Заир, даст метастазы и станет инфекционной чумой библейских масштабов.