Страница 15 из 27
– Повелеваю собрать новое заседание! – объявил Абдул-Меджид, а затем, подумав, добавил, – Так как русским все равно не угодишь, отрешаю от должности угодного им Рифата-пашу, вместо него будет отныне Решид-паша, а вместо Мехмета-Али ставлю великим визирем Мустафу-пашу.
Это была катастрофа! Вместо лояльного и добродушного Рифат-паши, Меншиков получил изощренного интригана и англомана Решида-пашу, который, по мнению англичан, был уже «почти джентльменом», так как сидел не на корточках, а на стуле, пользовался при еде вилкой и имел одну жену. Решид-паша был деятелен. Уже на следующий день он провел новое заседание Дивана. Там было решено окончательно рвать отношения с Россией. После заседания Дивана Решид-паша поспешил к Меншикову и заверил того в самых мирных намерениях. После этого хитрый министр сразу же помчался к лорду Стрэтфорду и сообщил, что отныне султан полностью во всем полагается на Англию. Тут же Стрэтфорд написал письмо Меншикову от имени Абдул- Меджида, где недвусмысленно давал понять, что Турция свой выбор сделала. 15 мая Меншиков отправил Решид-паше ноту, в которой заявил, что вынужден разорвать дипломатические отношения с Высокой Портой, но при этом согласен отложить свой отъезд, если турки согласятся продолжить переговоры.
Мустафа Решид-паша
Тогда же князь оставил российское посольство и со свитой перебрался на стоявший у Буюк-дере пароходо-фрегат «Громоносец».
Султан и его министры пребывали в прострации. Война с Россией их страшила. Лорд Стредфорд и французский посол Лакур, как могли, успокаивали павших духом турок, что Лондон и Париж их в беде не оставят. Утром 21 мая над трубой «Громоносца» появилась шапка черного дыма. Пароход дал ход и взял курс в Черное море. Князь Меншиков покидал Константинополь. Это означало разрыв дипломатических отношений с Высокой Портой.
В те дни российский посол в столице Австрии барон Мейендорф, в раздражении писал домой о Меншикове и его вояже: «Самый остроумный человек в России, ум отрицательный, характер сомнительный и талант на острые слова. Дело шло о том, чтобы избавить страну от войны, даже рискуя лишиться популярности и временно вызвать неудовольствие императора. Как плохо обслуживаются государи!»
В середине двадцатых чисел мая 1853 года Европу облетели телеграммы о разрыве сношений между Меншиковым и Оттоманской Портой и о переезде Меншикова из посольства на корабль. Лондонское Сити, парижская биржа пришли в страшное возбуждение. Прибыло известие, что по требованию французского посла в Константинополе де Лакура французский флот, стоявший до сих пор в Саламине, идет к Дарданеллам. В Лондоне и Париже крепли слухи о готовящемся вторжении русских войск в Молдавию.
Князь Меншиков возвращался из Константинополя в самом мрачном настроении. Уже давно российская дипломатия не знала столь сокрушительного провала. Все переговоры о святых местах и покровительстве царя над христианами высокой Порты завершились ничем.
Николай Первый был взбешен сообщением об упрямстве Турции.
– Мы не требуем невозможного, а только пытаемся защитить права своих единоверцев! – говорил он в узком кругу. – Султан слишком быстро забыл, что двадцать лет назад усидел на троне благодаря русскому флоту! Что ж, мы можем ему и напомнить!
В тот же день Петербург предъявил Константинополю ультиматум: или Порта идет на уступки России, или последняя вводит армию в Дунайские княжества. Драться один на один с могучим северным соседом не входило в планы султана, и он готов был пойти на попятную:
– Пусть русский царь берет на себя заботы о греках и всей прочей райи, если ему мало своих забот! Не драться же нам с ним из-за этой ерунды!
Но не тут-то было. Великого визиря уже вовсю обрабатывали английский и французский послы.
– Неужели вы позволите посторонним распоряжаться в своем доме? Неужели гордость и честь османов ныне просто пустой звук? – внушали они в оба уха. Возвышенные монологи дипломатов подтверждались увесистыми полотняными мешками с гербовыми печатями Виндзоров и Наполеонидов. Скользнув глазом по туго набитым мешкам, верховный визирь быстро прикинул количество металла в них и сглотнул набежавшую слюну:
– Господа! Я ваш верный союзник и завтра же буду просить падишаха Вселенной проявить великую мудрость!
– Каковы гарантии? – осведомился Стрэдфорд, которому предстояло отчитываться за потраченное золото.
– Никаких! – бодро заверил его Мустафа-паша и воздел руки к небу. – Все в руках Аллаха!
– Сообщите султану, что наши флоты уже спешат на всех парусах к Дарданеллам! Не в наших правилах бросать друзей в беде! – холодно улыбнулся визирю посол. – Пусть это известие вселит в сердце султана спокойствие и уверенность.
– Вы готовы драться из-за нас с русскими? – рассеяно почесал крашенную хной бороду визирь.
– Не из-за вас, но вместе с вами! – растянул в улыбке тонкие губы английский посол – Надеюсь, впрочем, что у царя Николая хватит ума пойти на попятную, вы же в любом случае сохраните свое лицо!
Султан поначалу не захотел даже слушать своего визиря:
– Русские в прошлый раз уже стучали своими сапогами в ворота Стамбула, а теперь и вовсе выкинут меня из сераля!
– Но в прошлую войну мы были одни, а теперь у нас за спиной франки и инглизы! – внушал ему главный советник – Неверные так злы друг на друга, что готовы перегрызть глотки. Пусть грызутся, мы же будем наслаждаться этим редким зрелищем, и иметь хорошую выгоду!
– Я должен хорошо все обдумать! – махнул рукой султан. – Будем молиться на милость Аллаха!
Два дня султан пребывал в сомнениях. На третий ему сообщили:
– Флот инглизов и франков бросил якоря у Тенедоса!
– Много ли у них кораблей? – осведомился падишах.
– Без счета и на каждом по сто огромных пушек!
– Тогда передайте русскому послу, что я отвергаю его наглый ультиматум! – вскинул голову султан. – Властителю османлисов не пристало выслушивать оскорбления нечестивцев!
Пятая глава
Эскалация войны
Прибыв в Одессу, Меншиков остался на «Громоносце», бросившим якорь на рейде города. Туда к нему везли депеши и свежие европейские газеты. Озабоченный ситуацией фельдмаршал Паскевич слал князю тревожные письма. Тот успокаивал старого фельдмаршала: «У Порты нет ни денег, ни хорошо организованных войск, ее солдаты… дезертируют целыми бандами, ее вооружения истощаются, и если это положение еще немного продлится, она будет доведена до печальной крайности. Как бы то ни было, лица, вообще хорошо осведомленные, предполагают, что количество войск, которые Порта могла бы выставить в поле, считая тут и гарнизоны крепостей, не превысит цифры в 84 тысячи человек. А, кроме того, мусульманское население, сначала фанатизированное, мало-помалу падает духом…»
Иван Фёдорович Паскевич
Читая послания Меншикова, Паскевич только вздыхал:
– Не туда лезем, ой, не туда! Причем тут Константинополь, когда все будет зависеть от Лондона, Парижа и Вены!
К итогам миссии Меншикова в Петербурге отнеслись по-разному. Большинство (менее посвященное) был в восторге от его решительности и непримиримости, меньшинство (более сведущие) были менее оптимистичны. Граф Алексей Орлов (из сведущих) не стесняясь, говорил:
– Князь наделал в Константинополе массу гибельных глупостей, которые всем нам скоро аукнутся!
Самого императора Николая интересовали укрепления Константинополя и, ознакомившись с ними по присланным картам, он с горечью говорил:
– Пока об этом нечего и помышлять. Надо ждать какого-нибудь благоприятного случая!
Едва получив известие о провале миссии Меншикова, Николай Первый отдал приказ о занятие русской армией Валахии и Молдавии. По плану канцлера Нессельроде этот шаг должен был побудить турок к возобновлению переговоров и уступкам России.