Страница 22 из 48
Это блестящая идея, но я ему этого не говорю.
— Да, но ты загромождаешь палатку всем этим барахлом, так что не мог бы ты просто…
— О, эти кружки такие милые! — вмешивается пожилая леди с ловцами снов.
Я хочу сказать ей, чтобы она присматривала за своим столиком, но Лукас опережает меня. Он берет одну из кружек и передает ей.
— Благодарю. Если у вас будет время, мы бесплатно измерим ваше давление.
Она улыбается ему, с обожанием в глазах, и прижимает кружку к груди, как будто будет лелеять её вечно. Меня сейчас стошнит.
Через несколько минут Лукас занимает весь стол. Теперь он выглядит ярким и привлекательным. У нас было уже четыре человека, которые остановились, чтобы принять участие в лотерее, а ярмарка официально еще даже не началась.
— Я и тебе принес футболку, — говорит Лукас, протягивая её.
Похоже, это мой точный размер.
Я выдергиваю её из рук и после того, как переодеваюсь, мы превращаемся в двух одинаковых, улыбающихся докторов. Мы скоро станем самой популярной палаткой на ярмарке, но по причинам, которых ни один из нас не мог себе представить.
— Лукас Тэтчер и Дэйзи Белл?! — один из наших одноклассников останавливается и смотрит на нас. — Это правда? Вы действительно работаете вместе? Эй, Барб! Ты не поверишь в это.
Барб не верит, но, когда видит нас, говорит об этом Аманде, которая сообщает Сэму, а тот говорит Райану. Вскоре это распространяется на всю ярмарку, в честь дня основания Гамильтона. Хотя я и предполагала, что лотерея Лукаса привлечет много людей в нашу палатку, но в конечном итоге люди выстраиваются в очередь, чтобы потаращиться на величайшее шоу всех времен: Дэйзи Белл и Лукас Тэтчер вместе делят одну палатку и при этом не устраивают кулачные бои. Для многих - это невообразимо.
— Так, ты и Дэйзи, хмм? — спрашивает Бен, еще один одноклассник, пока Лукас размещает манжету для измерения артериального давления на его руке.
— Что? — спрашивает Лукас.
— Вы действительно вместе? Вы двое даже не смогли бы осилить школьную алгебру, если бы мистер Лоппер не рассадил вас по разным углам класса.
— Мы работаем вместе, — поправляет Лукас. — И мне хотелось бы думать, что с тех пор мы повзрослели.
Я встречаю взгляд Бена через плечо Лукаса и качаю головой.
— Это не так, — произношу я.
К обеду у нас заканчиваются все лотерейные билеты, а моя рука болит от надувания манжеты для измерения давления. К счастью, несколько минут назад начали жарить барбекю, что наконец-то отвлекает внимание от нашей палатки.
Я сажусь и сдергиваю стетоскоп с шеи.
Лукас садится рядом со мной.
Я чувствую запах копченой грудинки, и у меня во рту скапливаются слюнки.
— Ты голодна? — спрашивает он.
Это первый нормальный разговор, который он заводит со мной, и я очень боюсь смотреть на него. Мои навязчивые мысли не уменьшаются, а становятся только хуже. Во вторник он поцеловал меня. В среду, он заметил меня на встрече одиночек. В четверг он заигрывал со мной в лаборатории. В пятницу он не выпускал меня из моего кабинета, а потом я чуть не начала соблазнять его на вечеринке у Мэделин. Я ломаю шаблон. В субботу все будет по-другому. Я собираюсь взять эти навязчивые мысли и похоронить их в шести футах под землей.
— Не собираешься со мной разговаривать?
Я пожимаю плечами.
Он игнорирует мое молчание.
— Как прошла встреча в книжном клубе?
Я больше не могу сопротивляться. Я поворачиваюсь к нему и вижу, как он смотрит на мои ноги в том месте, где заканчиваются джинсовые шорты. Его глаза становятся цвета поджаренных грецких орехов, темные, как после нашего поцелуя. Я прислушиваюсь к тому, о чём они сигнализируют и встаю, оставляя Лукаса одного на корабле.
Я успокаиваюсь, чувствуя, что между нами появляется дистанция. Каждый шаг, который я делаю, дает мне надежду. Контроль. Я блуждаю по ярмарке, используя толпу людей, чтобы оградить себя от тревожных правдивых мыслей, которые пытаются пролезть в мой мозг. Написала ли я Лукасу неправильную информацию о палатке, чтобы мне не пришлось делиться с ним похвалой от Маккормика, или это было потому, что я не могу доверять себе, находясь рядом с ним? В какой-то момент я даже обнаружила, что наблюдаю за Лукасом, пока он разговаривал с пышной брюнеткой, задаваясь вопросом, считает ли он её красивой. Я была так взволнована этим зрелищем, что не заметила, как посинели пальцы моего одноклассника Бо, от того, как сильно я надула манжету для измерения давления на его руке. Ну, его пальцы могли быть синими и до того, как он пришел к нам.
Я обхожу всю ярмарку. Дважды. Я съедаю сэндвич, а затем возвращаюсь и снова встаю в очередь, чтобы купить еще один для Лукаса. Я стою в двух шагах от кассы, когда понимаю, что делаю и убегаю. Меня не волнует, голоден ли Лукас.
Когда я, наконец, возвращаюсь в нашу палатку, то вижу, как Лукас упаковывает свой стетоскоп и манжету для измерения давления.
— Куда ты собираешься?
Неужели меня не было весь день? Я смотрю наверх, солнце все еще высоко в небе. Он решил сбежать пораньше.
— Теперь ты со мной снова разговариваешь? — говорит он, с хитрой улыбкой на лице.
Я ненавижу, когда он это делает. Так улыбается.
— Ты уезжаешь?
Я осознаю, что подошла ближе и сжимаю ручку его сумки, чтобы вырвать её из его руки и заставить его остаться. Я отпускаю её и делаю шаг назад.
Когда я говорю снова, я убеждаюсь, что мой голос ровный и нормальный.
— Я имею в виду, все в порядке. Мне просто было интересно.
Он качает головой и встает.
— Мне позвонил доктор Маккормик. Ему нужно, чтобы я приехал в клинику.
— Зачем?
— Туда направляется один из его близких друзей. Джеймс Холдер. Помнишь парня, который пришел с симптомами гриппа в прошлый понедельник? Видимо, ему стало совсем плохо.
— Хорошо, я поеду с тобой.
— Ты не можешь.
Я закатываю глаза.
— Черта с два я не могу. Ты не поедешь один спасать положение, а меня оставишь здесь. Кроме того, половина людей, чьё давление мы измеряем, все равно потом идут в палатку за «твинки». Думаю, мы проигрываем эту битву.
— Хорошо. Мы можем поехать вместе.
Этим утром мама довезла меня до ярмарки на машине, а до клиники больше мили. Я подумываю отказаться, но не доставлю ему удовольствия полагать, что он заставляет меня чувствовать себя неловко.
— Да, хорошо. Без разницы.
Я говорю Лукасу, чтобы он держал сумку открытой у края стола, и сбрасываю всё оставшееся добро внутрь. Затем, пока Лукас не видит, я выкидываю в мусор все дешевые ручки.
Его грузовик старый, черный, как его душа, и нуждается в капитальном ремонте. Я удивлена, что он хранил его все эти годы. Эта машина досталась ему от родителей, когда ему было шестнадцать, и, когда мы учились в старших классах, он проводил свободное время, ремонтируя ее. Я даю этому драндулету шанс ‒ пятьдесят на пятьдесят, добраться до клиники, не сломавшись.
Я открываю пассажирскую дверь и смотрю внутрь. Там одно длинное сиденье, заполненное вещами, принадлежащими Лукасу: дополнительный стетоскоп, беговые кроссовки и спортивная одежда, аккуратно сложенная на пассажирском сиденье. Лукас всё убирает, и, когда я вскакиваю и сажусь, понимаю, что оказываюсь охвачена им. Его запахом. По спине пробегает дрожь, и я понимаю, что нахожусь в его логове.
Он заводит грузовик и пристегивается. Я пытаюсь сделать то же самое, но ремень мне не поддаётся.
— Он сломан. Вот, давай я, — он отстегивается и протягивает руку, чтобы помочь мне.
Секунду назад я сидела на скамейке запасных, а теперь Лукас здесь, прямо надо мной. Его твердая грудь касается моей, и внезапно я осознаю, что каждый нерв в моем теле оживает. Его рот в нескольких дюймах от моего и, поскольку я не доверяю своему телу, я сжимаю губы и так сильно вдавливаюсь в сиденье, что моя кожа сливается со старыми тканевыми волокнами. Моя здоровая рука прижата к моему боку.
— Ты должна как бы закрутить его, а затем потянуть, — объясняет он.