Мой бывший враг

— Вот и начни, — насмешливый и громкий голос рядом заставляет меня остановиться в своей защитной речи. — Начни с того, что принеси нам выпить.

Я пытаюсь вспомнить, как зовут высокую девицу с гладким каштановым каре и не могу — даже на лекциях видела ее редко. Но она буровит меня взглядом и кладет демонстративно руку на плечо Антону, а потом, для надежности, обвивает его за талию.

— Какой у вас столик? — меня раздражает подобное обращение, но я не собираюсь этого показывать никому.

— Просто найдешь нас, — насмешливо бросает девушка.

— Мы без стола остались — не бронировали, — пытается отстраниться от нее Антон и смотрит даже извиняющееся.

— Тогда все заказы — за баром, — демонстрирую фирменную улыбку и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Эй, ты что, не можешь пробежаться ради своих друзей? — скалится спутница моего однокурсника.

— Моих друзей в этом клубе нет, — говорю твердо, — и даже если бы были — правила для всех одни.

Я все-таки ухожу. И заставляю себя забыться в рутинных действиях. Народу как всегда много и своих знакомых я не вижу — те растворились в танцующей и веселящейся толпе.

Зато они, как выясняется, не могут не обращать на меня внимания.

Сначала две девушки с нашего потока вылавливают меня и с искренним интересом начинают расспрашивать, действительно ли у гоу-гоу полная эпиляция и в клубе есть приваты? А когда я советую им — раз уж так интересна внутренняя кухня — устроиться сюда работать, а не отвлекать меня, кривятся и бурчат что-то вслед.

Затем уже почти знакомая шатенка, пошатываясь, объясняет мне, что она — любимая девушка «Антошеньки» и не упустит своего. Я пытаюсь пояснить, что мне, собственно, ни к чему эта информация, и девица шипит и порывается вцепиться мне куда-нибудь.

А спустя час передо мной вырастает и сам «Антошенька». И все бы ничего, но у него явно противоположное мнение на тему того, есть у него девушка или нет.

— Майя… ну какая же ты красотка.

— Спасибо, — старательно улыбаюсь и пытаюсь обойти явно нетрезвого однокурсника.

— Все такая же недотрога? — зло щурится парень. — Или это лишь ко мне относится? Так ты… назови цену.

— Ч-чего?

— Сколько стоит твое внимание?

— Ты дебил? — я начинаю заводиться.

— Не можешь сразу посчитать? — пьяно ухмыляется. — Я же все… готов. Квартиру снять тебе, денег давать, а ты…

— А я может не хочу тратить деньги твоих родителей? — рычу. — Мне, может быть, ты не нравишься… просто не нравишься?

— А может я просто мало предлагаю?

Я честно пытаюсь сдержаться. Но когда он тянется, чтобы то ли схватить меня за грудь, то ли обнять, внутри все вспыхивает. Это ведь не просто какой-то пьяный посетитель… это человек, который сидит со мной на парах, смеется в столовой, клянчит лекции… Не чужой, вроде, человек!

Потому в эти тянущиеся ко мне руки я просто всовываю поднос — слава богу на нем всего пара пустых бокалов — а освободившейся ладонью даю первую в своей жизни смачную пощечину, чувствуя при этом небывалое удовлетворение.

Даже большее, чем от первого поцелуя.

Наверное, все выглядит глупо, как будто мы только что отыграли сценку в комедийном фильме. Но у меня нет времени об этом задумываться — я слышу сзади вроде бы и тихое, но перекрывающее все звуки:

— То есть ты не только уничтожаешь алкоголь и падаешь в обморок, но и избиваешь гостей?

Хочется отшатнуться, да некуда.

Впереди шокированный Антон, инстинктивно сжимающий поднос, а сзади — Каримов.

Но уже секунду спустя ситуация меняется.

Поднос с его содержимым летит таки на пол, я шагаю — точнее меня шагают — в сторону, а моего сокурсника перехватывает неизвестно откуда взявшаяся охранники, и, повинуясь кивку начальства, настойчиво приглашают куда-то.

Посмотреть на владельца клуба я себя не могу заставить. Но когда решаюсь, понимаю, что лучше бы этого не делала.

Он зол. Брови нахмурены, губы поджаты, а глаза как мечи у джедаев — отражают свет многочисленных неоновых ламп и с легкостью режут меня на кусочки.

— Я… он заслужил, — тоже поджимаю губы. — Ну и увольняйте… я ж вижу, что вы думаете. Но извиняться или еще что перед ним не буду.

— А передо мной? — его лицо делается непроницаемым в одно мгновение.

— З-за что?

— Репутация моего клуба — моя репутация.

— Глупость какая, — ляпаю, не подумав и тут же испытываю непреодолимое желание сделать жест «рука-лицо».

— … И считаешь меня глупцом, — он будто продолжает свои выводы относительно того, чем я занимаюсь в клубе.

— Я…

— Придется ответить. Найти оправдания, указать причины… Как-то же надо тебя перевоспитывать.

— Вы хотите, чтобы я… объяснительную написала?

Мне кажется, или его взгляд теплеет? Он резко подается вперед и всматривается в меня:

— Никакой бумаги — только живое общение. Завтра. В шесть. Машина будет ждать тебя перед общежитием.

— Но… как же моя смена и вообще…

— И вообще — не обещаю, — да он откровенно смеется! — А в клубе ты будешь вовремя.

Разворачивается и уходит. А я еще какое-то время стою и смотрю ему вслед, открыв рот.

6

Я — идиотка? Или он — идиот?

Ну нет, Каримов идиотом быть не может. А значит…

Ох, черт.

Но я вообще не могу объяснить иначе как своей глупостью тот факт, что я, словно загипнотизированная на определенные действия, выхожу вечером из общежития, и, будучи доставлена молчаливым водителем в ресторан, даже не сопротивляюсь. Более того, наряжена в лучшее платье и накрашена гораздо тщательней, чем обычно.

Идиотка — я.

Сразу это чувствую, когда захожу в обитель денег и роскоши, где у каждого одни только трусы стоят больше, чем все вещи на мне.

И даже среди них ожидающий меня мужчина выделяется. И уже дорос в моих глазах из паука в росомаху. Уникальное животное, способное преследовать свою жертву много часов даже по глубокому снегу или на врага много большего размера запрыгнуть — и рвать тому холку, пока кровью не истечет.

И это не комплимент.

Он вводит меня в ступор. Илья черт его подери Демидович. Своим непонятным поведением. Способностью уничтожить всех и вся на своем пути… я ж ему не попалась? Правда? Просто фактом своего существования.

И… очаровывает.

Мужчины и прежде внимание на меня обращали, но им хватало одного отказа, чтобы самоустраниться.

В отличие от них Каримов даже не спрашивал.

И может именно поэтому я сижу с ним на свидании.

По другому назвать это действо было сложно — столик в углу на двоих, свечи, вкуснейшие блюда и мягкая музыка. Хорошо хоть букет не подарил — я бы точно его выронила в ожидании крика «стоп, снято!».

Нереальность, помноженная на недоумение — вот что я могу сказать о происходящем. Опасность, помноженная на привлекательность — вот что о мужчине напротив.

Смущение, усиленное неловкостью…

А это я.

Каримов не отчитывает, не воспитывает и не пытается выдать ценные указания, вопреки обещаниям. Напротив — немного шутит, немного советует, много расспрашивает о моей жизни и учебе и уж точно не чувствует себя не на своем месте. Это и сбивает с толку. И я, в конце концов, не выдерживаю.

— Илья Демидович, — откладываю вилку, все равно толком не могу проглотить не кусочка. — Зачем все это?

— Что? — его лицо принимает привычно насмешливое выражение.

— Водитель, ресторан, ваше общество, — объясняю терпеливо, хотя, уверена, он все понимает. — Для роли любовницы я слишком молода и неопытна, для симпатии всей вашей жизни — уже вы слишком спокойны и далеки. Даже для извращенного наказания все это как-то странно…

— А для красивой девушки ты слишком разумна… и неуверенна в себе, — он улыбается лишь глазами, но это такая улыбка, что… ух. — Я уже достиг того положения, что могу пригласить провести со мной вечер ту, кого мне приятно видеть и с кем мне нравится общаться. Даже если по каким-то параметрам это и выглядит странно.