Страница 4 из 34
– Так и будет, комбат! Мы уральцы – тоже горцы…Не волнуйся, брат…Обещаю, Абрек…Баркала2 тебе и прощай. Не поминай лихом…
– Fluchen! Hassen! – слух резанула близкая немецкая ругань.
– Schmutzigen affen!.. Russischen schwine!.. – серую сталь касок, пятнистый камуфляж, кожаные подсумки для магазинов МР40, выставленные вперёд автоматы, свирепые лица эсэсовцев, можно было рассмотреть, как штучный товар на толкуне.3
– Halt die kiappe, alpaкa! – молодой офицер резко оборвал солдат. – Leiten! Sie mich! Schnell! Schiebt auf mein commando…Schnell!4
…Ребяков посмотрел на свой боксёрский матёрый кулак, которым валил с ног быка трёхлетку, угрюмо усмехнулся.
– Где мои пять братов свинцом налитые, смертью пахнут! Я ж вас козлов упёртых по стене размажу. Жопы порвы на свастики!
– Эй, русиван, сдафайся! So ist das leben! Schnell! Feuer!
Автоматы бешено запрыгали в руках штурмовиков, всаживая жёлтое шумное пламя в близкий фасад, заваленный строительным хламом; обкалывая штукатурку, доламывая стёкла, высекая пучки искр из бетона.
Над головой, слева и справа, окружая майора лучистыми блеками, неслись автоматные очереди штурмовиков. Внезапно всё стихло. Немцы
неуверенно, как по минному полю, подошли ближе. Офицер, недоверчиво вслушиваясь в тишину, нервно выкрикнул тот же призыв: «Иван, сдафайся! Бросай оружие!!»
– А на дудке, что в моих штанах, поиграть слабо?! – Ребяков вырвал чеку гранаты. Буркнул под нос: – Эх, раззудись плечо молодецкое! Лови журавля на счастье, ганс!
Первым подорвался долговязый унтерштурмфюрер. Там, где он шёл, рванул клочковатый взрыв, тупой короткий удар. Офицера, будто на батуте, подбросило в воздух и, распахнутая шинель цвета фельдграу, взмахнув широкими полами, накрыла его лежащее, безглавое тело. Следом рухнуло ещё трое эсэсовцев. Они словно споткнулись о красный, дрогнувший на их пути взрыв, оторвавший одному руку, другому стопу, раздробивший третьему голень. Последний скакал на одной ноге, стряхивая с другой свисавшую, как портянка, багровую стопу. Перекошенное адской болью лицо, рвал нечеловеческий крик. Он упал бесформенным изуродованным комом, из которого нелепо торчал обрубок ноги.
Взрыв второй «лимонки» проклокотал вдоль порванной цепи штурмовиков, стачивая-срубая руки и лица, отбрасывая кровяные ошметья в сторону. Штурмовики хватали воздух руками, пятились назад, разбегались с нарастающим воем, падали, под метким расчётливым свинцом танкиста.
…Всё это схватил взглядом отстреливающийся Ребяков, судорожно забивая в рукоятку ТТ новую обойму, не успевая пережить увиденное.
Вдоль дома крадучись пробирались гитлеровцы, уцелевшие в атаке. Быстро переставляли ноги в в укороченных сапогах, стараясь достигнуть подъезда. Майор живо передёрнул затвор, вогнал пулю в ствол. Беря упреждённые, трижды выстрелил в набегавшего. Пули задымились на цоколе, третья нагнала цель, утопила в нём своё раскалённое жало, свалила его в метре от сорванных дверей подъезда. Другие яростно огрызнулись рыжим пламенем автоматов. Пули подняли фонтанчики пыли у шлемофона майора и только. Он поднялся, ринулся прочь, делая крутые петли. Дважды кувыркнулся под очередями в неловком прыжке, тут же вскочил, пробежал ещё десяток другой метров вдоль дома; крыша была сорвана, сквозь горящие балки виднелся угрюмый лик свинцового неба.
…грохоча по брошенным листам кровельного железа, ловко перескакивая через брёвна, поднырнул под обгоревшую поперечину, окунулся с головой в едкую гарь, вырвался из её чадных объятий, загремел сапогами по железным листам, рассыпая вокруг искры.
…Впереди прочертилась чугунная решётка. Приближаясь к ней с каждым рывком, он лихорадочно искал брешь, в которую сквозанёт, как язь в прореху сети…И тут!
– Da ist er! Genommen lebt!!5 – пулемётная очередь бросила комбата ничком в снег. Страшная боль в рёбрах пронзила его, едва не лишив сознания. Пистолет выпал из скрюченных пальцев. Сквозь туман боли, словно в ночном кошмаре, он медленно повернулся набок, потянулся дрожащей рукой за ТТ, но тотчас поле зрения залил ослепительный белый снег, оглушительно взревел мотоцикл. Проклятье! Его обнаружили.
* * *
Мотоциклисты резко свернули в его сторону, швыряя из-под колёс колясок изгибающиеся хвосты грязного снега. Андрей увидел обветренное лицо передового водителя. Бурое от ветра, с красными глазами, которые горели раскалёнными углями, под стеклом защитных очков, оно пугало хищным оскалом. Фельдфебель злорадно хохотнул, выворачивая ручку газа, и взмахнул крагой, призвав остальных следовать за ним.
…Нога в кованном немецком сапоге с разгону, пыром ударила в под дых красного офицера. Он снова рухнул-покатился по земле, собирая обломки кирпича и бетона. Замер, пронзённый разрядом боли. Некоторое время он неподвижно висел над тёмной пропастью, потом медленно покатился кувырком в пасть Тьмы. Откуда-то доносился грохот разрывов, вой ветра, треск мотоциклов, смех, ругань, немецкие голоса.
– Grobartig! Sehr gut! Аха-хоо! Бравая русская свинья попалась к нам в загон.
– Промах, Зепп, промах! Как Бог свят! Вепрь! За этого краснозадого секача…Нас всех ждёт награда! А, может, и отпуск на Родину, а? – Hoiliger Gott! Ты, Клаус, у дьявола яйца обсахаришь своим языком. Это патока, друг! Сталинград отпускает солдат Рейха…только в могилу.
– Эй, в сторону болтуны! Это моя добыча! Дайте, чёрт возьми, взглянуть на трофей. Хаа! Да он и впрямь здоровяк – ветряная мельница. Кулак кувалда. Удар и отчаливай на тот свет приятель! – лающие голоса эхом отозвались в голове Ребякова. Кто-то рядом тирком продул губную гармошку, но вдруг осёкся, засопел. Не покидая седла мотоцикла, слил избыток выпитого, прямо под колёса своего железного коня, и вновь весело брызнул на гармонике.
Новый пинок по рёбрам вывел майора из полубессознательного состояния. Сквозь красный туман боли, он увидел склонившееся над ним, обветренное лицо того самого фельдфебеля – широкое, налитое тёмное кровью, мясистое, злое.
– Живей дерьмо! Hassen…Scheisse! – мордатый фельдфебель поставил тяжёлый грязный сапог ему прямо на горло. – Mistkerl! Толку от него мало…Наших погибших парней, один бес, пивом уже не напоишь. Но я так понимаю: для военной разведки абвера этот клиент ценный…Их спецы выжмут из него всё, глоток за глотком. А коли так, то и нас погладят по шерсти, чтоб я сдох!
Видит Бог! Эти слова фельдфебеля были пророческими. Пуля снайпера, как злобная хищная птица клювом, вырвала клок сукна на его мундире. Из груди толчками захлестала чёрно-гранатовая парная кровь. Оседая на землю, с вытянутой рукой, безумными глазами, он рухнул горой мяса на пленного. И тут, за чугунной оградой будто лопнул металлический стержень, жахнула снова и снова пушка советской «сорокопятки». Её подхватила пулемётная очередь и жаркий треск автоматов.
…Андрей видел, как сорвался с седушки мотоцикла водитель, у которого была простреляна челюсть и рубиновой дыре блестели осколки выбитых зубов. Рядом запоздало чавкнула в грязь, сверкнувшая хромом, губная гармошка.
«Так мужики! Так, братцы! Спасибо!.. Дайте им по рогам…Дайте им сволотам пр-ростраться…» – беззвучно шевеля разбитыми губами, торопил приближение своих Ребяков. Метрах в семи снаряд «сорокопятки» накрыл другой мотоцикл с коляской, превращая его седоков в ошмётки и костный пепел, расшвыривая по асфальту и обглоданным свинцом кустам их жилы и клочья одежд.
Verdammte scheisse!Теперь все думали только о бегстве, как спасти свои шкуры. Пережившие первый шок немцы, скопом, как дрофы, шарахнулись к своим мотоциклам.
– Verpiss dich! Rettet euch!6
– Holen sie sich aus diesev Holle!7
2
Спасибо (авар.)
3
То же, что и базар, рынок (разг.)
4
Закрыть рты, идиоты! Вперёд! За мной! Быстро! (нем.)
5
Вон он! Брать живым!! (нем.)
6
Спасайтесь! (нем.)
7
Прочь из этого ада! (нем.)