Родственнички

Видимо, за годы работы по контракту он благополучно избавился от тех проблем, которые мучили его по возвращении из армии. Теперь это был уверенный в себе тридцатилетний мужчина, собравшийся спокойно и достойно жить в своё удовольствие. Притязания Александра оказались невелики: он сделал ремонт в комнатушке, купил себе телевизор и магнитолу, а потом устроился на "Метмаш" в кузнечно-прессовый цех контролёром. Вполне возможно, что он хотел от жизни большего, но была этому одна серьёзная помеха: после работы по контракту правая рука Александра ни в локте, ни в кисти не сгибалась, скрюченные пальцы плохо распрямлялись, и даже нормально взять в руку вилку Александр теперь не мог. На вопрос Марины, что с ним произошло, он мрачно отшутился, дескать, как не умели у нас лечить, так и не умеют, особенно в провинции. Привыкнув пользоваться левой рукой почти так же хорошо, как раньше правой, он каким-то образом умудрился успешно вкалывать на заводе вот уже почти год, не жалуясь на судьбу.

Александр работал в сменном режиме, а в выходные отсыпался. Однако, снова стал помогать Марине в разных мелочах и подружился с её подросшим сыном. С возвращением Александра домой её жизнь стала намного легче. Во-первых, никто больше не пытался взламывать дверь в её комнату, после того как сосед всыпал очередному взломщику по первое число. Во-вторых, теперь Марине не страшно было вечерами оставлять сына дома: Александр присматривал за Костей очень ответственно.

– Ох, опаздываю! – Александр подхватил тарелку и, не вставая с места, переправил её в мойку. Потом потянулся к многострадальной сковороде.

– Оставь, Саша, я вымою заодно, – обронила Марина.

Сосед взглянул на неё с угрюмым раздражением:

– Ни к чему это. Я сам.

Марина не стала возражать. Что толку спорить с мужчинами? Вечно они ведут себя, как дети малые.

Глава 3

Автобус долго стоял на переезде, но вот шлагбаум поднялся, и несколько машин с обеих сторон двинулись, тяжело переваливаясь через железнодорожные пути и подскакивая на разбитом асфальте.

Владимир старательно боролся с одолевающим сном. "Лучше бы пешком прошёлся", – с досадой подумал он, глядя в окно на тусклые фонари, укреплённые на заводском заборе. Сейчас вокруг нескончаемой заводской стены и на старую плотину… Дальше можно будет пройти пешком. Этот путь он проделывал почти каждый вечер уже много недель подряд.

Владимир взглянул на часы. Перевалило за полночь. Спать осталось совсем недолго, но он особенно не огорчался. Привык. Он знал, что утром едва вылезет из постели, на ощупь доберётся до ванной комнаты и только под струёй чуть тёплой воды сможет, наконец, открыть глаза. Все это ничего, все пустяки. Уж что-что, а выспаться за свою жизнь он ещё, дай Бог, успеет.

Он поднялся с места, подхватил свою папку, прошёл к передней двери, попросил остановиться.

Дождь успел начаться и кончиться, пока Владимир был в пути. Сквозь разорванные тучи кое-где проглядывало звёздное ночное небо. Владимир пошёл по набережной, обходя лужицы и втягивая голову в плечи, когда за шиворот попадали крупные капли, изредка срывавшиеся с мохнатых веток лиственниц.

Он возвращался в пустую квартиру, где сейчас его никто не ждал. Он только что простился с Мариной. Полчаса назад он разговаривал с ней, обнимал её, слушал её ровный, спокойный голос, и его тянуло безоговорочно повиноваться. Он знал, что его рубашка, которую он снимет дома, будет пахнуть Мариной, её любимым цветочным мылом и нежными духами. Подумав об этом, Владимир мечтательно улыбнулся. То, что у него и Марины нет общей крыши над головой – это пустяк, это поправимо. Он был почти уверен, что сможет её переубедить, рано или поздно…

Иногда Владимир тревожился, что его связь с Мариной, казавшаяся ему такой прочной, такой настоящей, вдруг даст трещину. Он понимал, что совершенно не знает эту женщину. О чём она думает? Чего хочет? Что у неё на уме? Зачем ей нужен парень моложе её на четыре года, недавний студент и начинающий карьерист? Владимир не считал себя никчёмным существом, не заслуживающим женского внимания и любви. Но Марина… Владимиру казалось, что этой женщине почти ничего не стоит получить от жизни все, чего ей хочется. И иногда его мучило недоумение: отчего же именно его она выбрала? Он пытался внести ясность, пробовал её расспрашивать, задавал, словно в шутку, почти невинные вопросы… Она была, как обычно, непроницаема, ничего не собираясь ему объяснять. И Владимиру оставалось лишь смириться и довериться ей.

Панин медленно шёл под мокрыми лиственницами и сам себе улыбался. Все было не так уж и плохо. Короткий пронзительный свист, раздавшийся совсем рядом, заставил его вздрогнуть и сдержать шаг.

– Володька! – из-за кустов показалась высокий паренёк в спортивном костюме. Держа руки глубоко в карманах и втягивая голову в плечи, он подошёл к нему вплотную.

– Что рассвистелся? – обозлился Владимир, узнав младшего брата Гошку. – Я тебе не собачонка!

– Извини, Вовка, не сердись, – скороговоркой отозвался Гошка. – Мне с тобой поговорить надо.

На собачонку-то был как раз больше похож Гошка. Причём на побитую. Он явно намеревался о чём-то упрашивать. Догадываясь, о чём именно пойдёт дело, Владимир взглянул на удручённую физиономию братишки и буркнул:

– Ну и что ты от меня хочешь?

– Вова, ты отдай мне эти документы… – попросил Гошка, зябко подёргивая плечами. – Отдай, пожалуйста.

– Какие ещё документы? Ничего не знаю… – сердито отозвался Владимир и сделал шаг, чтобы идти дальше.

Гошка заступил дорогу, умоляюще глядя брату в глаза.

– Володя, я позавчера оставил у тебя пакет с документами… Будь человеком, Вовка, отдай, пожалуйста.

– Не знаю, о чём ты.

– Знаешь! – завопил Гошка. – Все ты знаешь!

Владимир нервно поёжился, переложил свою папку в другую руку и усмехнулся:

– Ты глотку-то не дери. Ничего я тебе не отдам.

– Вовка, пожалуйста…

Брат покачал головой. Гошка прерывисто вздохнул:

– Володя, у меня же теперь неприятности будут!..

– И не только у тебя, – серьёзно ответил брат.

Он сделал несколько шагов, но Гошка догнал его и дёрнул за локоть:

– Вовка, ты ведь все понял, что там к чему, да?!

– Это было совсем несложно, – фыркнул тот, высвобождая руку.

– Когда узнают, что я их потерял, меня прибьют!.. – горячо выкрикнул Гошка.

– А если люди, которых вы обули, узнают об этом, прибьют вас всех, – отрезал Владимир. – И это волнует меня куда больше, чем то, сколько подзатыльников ты получишь от Серёги…

Он зашагал вперёд.

– Володя!.. – Гошка бросился следом, догнал, потрусил рядом, преданно заглядывая брату в лицо.

– Что? – раздражённо выдохнул тот, останавливаясь.

– Ну помоги же мне!..

– Я тебе помогаю. Я именно этим и занимаюсь. Уже тем помогаю, что пытаюсь этот Серёгин бизнес сломать к чёртовой матери, пока никто не раскусил что к чему…

– Это не Серёгин бизнес! – воскликнул Гошка. – Честное слово, Володя! Ну… не только Серёгин…

Владимир грустно усмехнулся:

– Да я уж сам разберусь, в ком там дело, если ты не возражаешь… И передай Сергею: чем тебя подсылать, пусть лучше найдёт время для душевной беседы.

– А Серёга меня не подсылал, – упрямо буркнул Гошка, потупившись. – Я сам.

Чтобы туповатый, боязливый Гошка хоть шаг сделал против железной воли Сергея, самого старшего из братьев Паниных? Да кто в такое поверит? Владимир не сомневался, что именно Сергей, оборотистый, жуликоватый и напористый, не побрезговал втянуться в криминал и младшего полностью подмял под себя.

– Иди домой, Гоша, – сухо приказал Владимир. – Я сам во всем разберусь.

– Они же убьют меня! – взмолился Гошка.

– А об этом тебе следовало раньше подумать. Я тебе, Георгий, много раз говорил: ты не тем делом занялся…

– Если ты хочешь, уйду я насовсем от Серёги, брошу на него шестерить. Обещаю!.. Хочешь, я с тобой останусь, все делать буду, как скажешь? Хочешь?