Родственнички

В кухне из крана лилась вода, и слышалось приглушенное позвякивание, словно кто-то ворошил осколки.

Артём постоял и послушал, как некто неизвестный смел осколки в совок, а затем стряхнул их в ведро.

Артём осторожно прошёл по коридору и остановился в дверях кухни.

У мойки стояла стройная женщина в бордовом свитере и узких светло-бежевых джинсах. Её каштановые волосы были острижены коротеньким ёжиком. То ли льющаяся вода заглушала для неё все звуки, то ли женщина была слишком поглощена своими мыслями, но шагов Артёма она не услышала.

Он не знал эту женщину. Не было среди его родни и знакомых стриженой особы с такой соблазнительной попкой. А если учесть, что она проникла в квартиру без проблем, воспользовавшись своим ключом, то Артём мог сделать только один-единственный верный вывод: фигуристая дама в джинсах была последней любовью покойного Володи.

Не слыша ничего вокруг, женщина продолжала медленно и методично обрабатывать под струёй тарелку за тарелкой.

– Так вот кто скрипел половицами… – негромко произнёс Артём.

Женщина вздрогнула, выпустила из рук тарелку и резко обернулась.

В её темных глазах Артём прочёл неподдельный ужас.

– Я прошу прощения… – развёл руками Артём. – Кажется, я вас напугал. Извините.

Она молчала и все смотрела на Артёма, не отрываясь. Глаза её вдруг широко раскрылись, и ужас в них почти мгновенно сменился изумлением:

– Это ты?..

– Это я, – подтвердил Артём. – С кем имею честь?..

Она смотрела на него как-то странно, строго и с досадой, словно присутствие Артёма напрочь разрушило её планы.

Артём вдруг понял, что знает её. Вернее, знал. Но его словно заклинило, и он никак не мог понять, кто же она.

Что же не так? Волосы? Мальчишеская стрижка несомненно делала её моложе.

Но не только это мешало мыслям Артёма обрести ясность. Глядя на аккуратную фигурку, он не мог отделаться от мысли, что его кто-то морочит. Раньше эта женщина была другой.

Да, несомненно. Он знал её другой.

– Чтоб мне провалиться… Марина? – пробормотал Артём.

Все встало на свои места. Все намёки и недомолвки, все обрывки информации, все воспоминания.

Конечно, раньше она была другой. В самом прямом смысле. Неловкая, смешная пышнотелая девица, с туго заплетённой косой и толстыми румяными щёчками, которые со спины видать было. Словом, не добыча. Так, очаровательное в своём роде недоразумение. Обычно мужчины таких замечают лишь тогда, когда появляется серьёзная опасность остаться на всю жизнь бобылём… Артёму такая опасность и сейчас ещё не грозила, а уж тогда, десять лет назад, тем более. И он до сих пор не мог понять, почему он тогда клюнул на толстушку Марину Казакову.

Теперь Артём вряд ли прошёл бы мимо, не заметив её. Но это была уже совсем другая женщина.

– Я не ожидала, что здесь кто-то окажется, – произнесла она и, отвернувшись, отключила воду.

– Так… Я тоже не ожидал, что сюда кто-нибудь заявится… – Артём все ещё не мог прийти в себя. – Почему… Почему тебя не было вчера? Мне сказали, что на кладбище ты была.

– Тебе сказали? – брови Марины удивлённо взлетели. Она сложила руки на груди и сухо уточнила. – А почему вдруг кому-то вздумалось доложить тебе об этом? Какое отношение ты имеешь к Володе?

– Мы с ним двоюродные братья.

– Боже ты мой… – вырвалось у неё. Её губы задрожали, и она поспешно склонила голову.

– Так почему ты не пришла сюда вчера? – снова повторил Артём. Ему почему-то очень хотелось услышать недвусмысленный ответ.

– Мне нечего было делать с чужими людьми, – она легонько пожала плечами и немного отвернулась. Теперь Артём видел её профиль. Она нервничала, хотя довольно умело скрывала это.

– С чужими людьми? Но здесь было много твоих коллег.

– Коллеги тоже могут быть чужими, – отозвалась она.

– Ах да, конечно… – скорее машинально согласился Артём. – Ты пришла сюда посуду помыть?

– А почему это тебя интересует? – холодно проговорила она, совсем отворачиваясь.

– Потому что я здесь оставлен именно для этого.

– Тогда я не буду отбирать твой хлеб, – она пожала плечами, помолчала немного, потом решительно тряхнула головой: – Всего хорошего. Я пойду.

Она прошла мимо Артёма в коридор.

– Марина, погоди! – растерянно крикнул он ей вслед.

Она остановилась и оглянулась через плечо:

– Что?

– Тебе не обязательно уходить. Я понимаю: ты ведь к Володе пришла…

Она снова отвернулась, пряча лицо.

– Ты мне не помешаешь, – добавил он.

– Спасибо, – резко отозвалась Марина. – Только вот незадача: ты мне помешаешь. Уже помешал.

– Тогда я сожалею, что испортил тебе настроение! – раздражённо бросил Артём.

– Настроение? – удивлённо протянула она.

Артём встретил её странный строгий и презрительный взгляд.

– Настроение? – повторила Марина. Её губы снова предательски дрогнули, но она крепко сжала их и отвернулась.

– Господи, я совсем сошёл с ума! – ужаснулся Артём. – Прости меня, пожалуйста! Марина, мне правда неловко!.. Понимаешь, родственники попросили меня прибраться. А то заняться этим сейчас совсем некому… Ну то есть, никто, конечно же, не мог знать, что ты здесь появишься…

Он подошёл и осторожно положил руки ей на плечи:

– Я несу какую-то чушь собачью, но обидеть тебя я не хотел. Извини. Что-то я сначала говорю, а потом думаю…

Марина отстранилась.

– О, в этом ты нисколько не изменился, – обронила она.

В её голосе чувствовалось снисхождение. И он с изумлением понял, что рад этому снисхождению.

Марина помолчала, потом глянула на чужую мебель в комнате и жёстко распорядилась:

– Я вернусь на кухню, а ты обзвони соседей по площадке, пусть сами опознают свои табуретки. И проветри спальню, даже сюда тянет табаком.

Она отправилась на кухню, а Артём молча уставился ей вслед.

Да, теперь она точно была другая.

Глава 13

У Марины Казаковой было тяжёлое детство.

Ей достался груз, который не каждый в силах пронести на своих плечах через юные годы.

Начать нужно с того, что она никогда не ходила в детский садик. Родители тщательно оберегали малышку от тлетворного влияния нездорового детского коллектива.

В четыре года Мариночку научили читать и вычислять в пределах десяти. В пять лет она уже писала под диктовку и складывала двухзначные числа в уме. На вступительном собеседовании в первый класс английской спецшколы толстенькая девочка с косичками повергла комиссию в изумление, бегло и без запинки прочитав газетный текст и перемножив числа столбиком.

С самого первого класса Мариночка была записана судьбой в хронические отличницы.

Звание было обязывающим. За временное несоответствие этому званию родители обливали ее негодованием, учителя – упрёками, сверстники – насмешками. И она неустанно трудилась, дабы никого не разочаровать. Пятёрки в её тетрадках были слегка разбавлены редкими четвёрками. И все знали, что, если Казакова не могла справиться с заданием, это значило, что с ним не справится никто из трёх параллельных классов.

Родители гордились Мариночкой и не уставали говорить ей об этом. В мечтах они видели дочь в каком-нибудь исследовательском институте в роли кандидата каких-нибудь уважаемых наук, и считали, что до осуществления этой мечты им осталось совсем немного, потому что их воспитанная и неиспорченная девочка не помышляет о всяких глупостях, а прилежно учится и думает о будущем.

Что ж, родители были правы. Они добились своего.

Марина действительно не помышляла о глупостях.

Она была послушна и покладиста, потому что рано поняла, что её протесты по любому поводу удовлетворению не подлежат.

Она смирялась с родительскими требованиями, не задумываясь над их глубинным смыслом. А зачем? Все равно никто не снисходил до объяснений.

Она дружила только с воспитанными девочками-хорошистками. И девчачьи секреты и тайны подружек-кумушек не выходили за дозволенные родителями рамки.