Туман

– К счастью! —отважился я вставить.

– Конечно, к счастью! Всегда ошибается гораздо больше тот, кто думает, будто руководствуется своей выгодой. Кто знает, что ему выгодно? И напротив, любой человек знает, что он любит или ненавидит. Но здесь, у тебя на родине… Мы-то, вымышленные существа, вряд ли имеем родину…

– Имеете. Вымышленную родину, — перебил я.

– Любая родина — вымышленная. Ну хорошо: здесь, у тебя на родине, нашлись нейтралы, или, лучше сказать, бесполые, утверждающие, что надо не поддаваться симпатиям или антипатиям, а думать только о выгодах родины. Как будто есть выгода более высокая, чем симпатия или антипатия! Как будто симпатия или антипатия не лучший плод выгоды, не высшее ее проявление! И, оказывается, те, кто в основном стоят на этой точке зрения и день и ночь толкуют о выгоде, сами больше всего движимы страстями, и вдобавок дурными, они— чистые дураки, или дураки положительные и агрессивные…

– А что это такое? — спросил я.

– Ты же изучал немецкую философию, ты должен знать идею чистоты которую немцы взяли у Платона— Reinheit, не так ли ее называют? Есть чистые идеи, чистая наука, чистый разум… А есть еще чистые дураки, дураки исключительные, дураки по преимуществу, без примеси какого-либо другого качества, кроме дурости. Сущность чистого дурака в том, что он нисколько не подозревает о своей дурости, он искренне считает себя умным, и чем большую глупость он повторяет — а глупости не просто говорят, но повторяют — тем искреннее он верит, что высказывает глубочайшую мысль. Поэтому чистый дурак — это дурак положительный, агрессивный и наступательный, в противоположность дураку нечистому, который не выходит за пределы отрицания и обороны.

– Ав чем суть нечистых дураков?

– Сейчас поймешь. У тебя на родине, как и во всех остальных странах мира, дураки были, есть и будут; но до сих пор все считали, что они в огромном большинстве — дураки нечистые, вегетативные и обороняющиеся, дураки, знающие про свою дурость и старающиеся притвориться умными ради самозащиты…

– Но разве есть дурак, знающий о своей дурости? — прервал я.

– Ну конечно! Есть много, очень много дураков, знающих, что все считают их таковыми, и даже сами они, наедине с собой, перед зеркалом своей совести, признают себя дураками. Вовсе не так уж верно, что человек не знает самого себя. Я склонен думать, что человек перед судом своей совести скорее недооценивает себя. Но перед всеми остальными он свою глупость скрывает, и если чувствует себя дураком, то притворяется умным — а вдруг удастся кого-нибудь обмануть. И порой, убеждая других в том, что он не дурак, он под конец и сам убеждается в том же. Ведь человек верит в себя постольку, поскольку в него верят другие. Ты слышал когда-нибудь о ящерице, которую зоологи называют Moloch horridus?

– Да, — промолвил я, — такое безобидное животное, которое, мимикрируя, притворяется хищником; она задирает хвост, напускает на себя свирепый вид, когда на нее нападают, и старается напугать других своим страхом.

– Правильно. Так вот: ей подобен дурак негативный, или обороняющийся. Когда ему в голову приходит глупость и он знает, что это глупость, когда он собирается повторить одно из общих мест здравого смысла, этого зеркала пошлости, он произносит свою глупость торжественно и напыщенно, словно изрекает глубокий афоризм или открывает блистательный принцип, полный нового смысла: все это ради того, чтобы какой-нибудь глупец, равный ему, попал в ловушку. «Вы считаете меня дураком? Ну а я, обороняясь, притворюсь умным или, еще лучше, человеком со здравым смыслом». И он это делает превосходно. Таков дурак обороняющийся, или негативный.

А теперь у вас в Испании стали появляться дураки положительные и агрессивные, чистые дураки, дураки, которые не просто притворяются умными, но искренне в это верят. И поверь мне, агрессивность нынче вошла в моду.

Я помню, задолго до начала войны, когда никто в Испании еще не говорил о Трейчке, ты часто цитировал его…

– И правда, — ответил я. — Я не ждал войны, чтобы прочитать Трейчке, как не, ждал войны, чтобы предупредить своих соотечественников об опасностях, которыми для нас чревата Kultur (Культура (нем.). ) с четырехконечной буквой «К». В начале тысяча девятьсот тринадцатого года я уже забил тревогу.

– Тогда ты, вероятно, читал в «Политике» этого Трейчке строки, посвященные дуракам. А уж он-то их знал. В одном месте из пятидесятой главы первой книгя он говорит, что, по всей видимости, пределы человеческой глупости в девятнадцатом веке намного расширились, а в семидесятой главе — что девятнадцатый век продемонстрировал широчайшую глупость — Stupiditдt, сохраняя его слово, — в среде ученых людей. И добавляет: «Никогда раньше люди не были столь глупы, как в наше время». Потом он говорит о партиях глупости, Partein der Dummheit. Насчет партий глупости — это восхитительно! И после этого утверждают, будто пруссаки лишены психологического чутья! Правда, Бунд со всей его экспериментальной или физиологической психологией— чистой психологией! — не додумался до партии глупости, зато додумался Трейчке, такой же немец, как Вундт. Говорю тебе, термин «партия глупости» — просто находка!

– И ты думаешь, у нас уже есть или начала образовываться такая партия?

– Что-то вроде нее уже есть. У дураков появилось самосознание. Все жалкие вымышленные существа, не подозревающие о своей ирреальности, все те, кто ни разу не усомнился не только в своем существовании, но даже в своей значительности; все чистые дураки, или дураки положительные и агрессивные, собираются под знаменем глупости, которую они называют здравым смыслом. Пароль и заповедь этой глупости: национальная выгода превыше всего! Но в чем эта выгода, они не знают и именуют так всего лишь одну из дурных страстей глупости.

– То есть зависть, — закончил я его мысль.

– Именно. Чистого дурака раздражает прежде всего чужая личность, все субъективное. Естественно! Ведь сам дурак может быть только объектом, и вдобавок весьма удобным для классификации, нумерации и организации с ему подобными. У этих людей нынче заклятием служит магическое слово «организация»!