Страница 17 из 25
– А кто его не любит?.
– Я возьму с собой самогонки. Ты любишь самогонку?
– Что?! – я чуть не поперхнулся. – Ага, особенно, когда он вместе с шашлыком.
Самогон я пил пару раз в своей жизни и было это в далёкой молодости. Впечатления от напитка были неоднозначные: запах ужасный, за то мощь атомная.
Вика не ждала моего ответа, она уже давно всё решила сама:
– Домой не поедешь, ночью пойдём к подруге на сеновал. Ты когда-нибудь спал на сеновале?
Я, конечно, знал, что даже самая отъявленная шалава любит поиграть в романтику, но предложение окунуться в сеновал чуть не ввело меня в ступор. Перед глазами сразу всплыли картины из захаровской «Формулы любви» и захотелось ответить Вике: «Что я, лошадь, что ли?»
Но этим вопросом я бы точно сбил романтический настрой знойной казанской барышни, поэтому сказал расплывчато:
– Оу! Сеновал! Это надо попробовать!
– Попробуем, Олеж, всё попробуем…
По голосу инженерши №2 я понял, что она и сейчас бы всё попробовала, не дожидаясь пятничного сеновала. Вот уж у кого атомный реактор в одном месте.
В четверг меня отправили в командировку на неделю. Вике я отзвонился, и высказал своё соболезнование по поводу изменившихся планов. Она сокрушалась, конечно, но я был на 762% уверен, что женщина с огоньком в эту пятницу радость пребывания на сеновале не пропустит. От самогонки ещё никому живым не удавалось уйти. Ладно, я не Отелло, да и Вика мне не жена, пусть делает, что хочет.
Через пару дней я нечаянно удалил номер Виктории из телефона и не особо расстроился: сама позвонит.
Так и случилось, но только через две недели, когда я девушку уже немножко подзабыл.
Она сбросила мне смс-ку с невинным: «Привет! Как дела?»
Я смотрю: номер неизвестен и логично переспросил: «Привет! А кто это?»
Через пару секунд меня осенило: это знойная Виктория, но было уже поздно.
«Никто. Не пиши мне больше. Сука!» – поступил ответ в мой адрес.
Это был очередной наглядный пример, как умирает любовь, так и не начавшись. Да и вообще, похоже, что в любви я как самурай: для меня нет цели, но есть путь. За долгие годы я перебрал, кажется, весь список профессий – у меня были и музыкантши, и журналистки, и медсёстры, и продавщицы, и инженерши… Знавал я и обычных студенток, и девушек без определённых занятий. Но тот неожиданный бриллиант, который я откопал летом 2007 года, достоин отдельного рассказа.
Её тоже звали Ирина (везло мне на них тогда) трудилась на машиностроительном заводе – кем бы вы думали? Токарем-фрезеровщиком. Женщины, трудящиеся на сугубо мужском поприще, вызывают неподдельный интерес и вызывают желание. Тем более, что Ирина-токарь была недурна собой: стройная, высокая шатенка с серыми задумчивыми глазами. Ремесло выдавали лишь грубоватые, жилистые руки с коротко постриженными ногтями. Ну и говорок у неё был простоват для такой внешности. Складывалось впечатление, что она любит травить байки в цеховой курилке среди весёло-похабной гвардии мужиков-фрезеровщиков. И всё равно, Ирина была вся такая девушка-девушка. У фемины, находящейся в центре мужского внимания, должен был быть бойфренд по определению. До недавнего времени он и был, но его постоянные пьянки вынудили Ирину уйти от мужика и податься на телевизионный чат знакомств.
Возможно, Ирина любила своего алкоголика, а со мной начала встречаться, чтобы убедиться, что лучше него всё равно никого нет, а заодно и продемонстрировать чуваку, что она тоже востребована. Мы, кстати, несколько раз как бы невзначай проезжали мимо его дома на моём прекрасном красном седане. Не верю я, знаете ли, что девушка несколько лет встречалась с парнем, признавалась ему в любви, строила долгие планы – а тут вдруг он выпил лишнего, хлопнул девку по жопе – и она сказала: «Всё! Развод и девичья фамилия!» Слишком хорошо я знаю привязчивое девичье сердце, чтобы верить в такие чудеса. Не познав человека в сравнении, не познаешь и любви.
А у меня как раз был закончен ремонт в моём новом «пентхаусе» на Первомайской, и я начал завозить туда новую мебель. В гостиной (это была единственная комната) стояли лишь диван и кресло – оба зелёно-салатовые, купленные комплектом. Мне не терпелось кого-нибудь из девушек привезти в новую квартиру – похвастаться и туда-сюда…
В воскресный вечер мы с Ириной планировали побродить по городу, но тут, на моё счастье, набежали тучи, и наметилась гроза. Предложение испить шампанского в пентхаусе токарь приняла без дурацкого кокетства. Могла ведь сказать: «Мы ещё слишком мало друг друга знаем, давай в другой раз». Но девушка про существование морали Наташи Ростовой знать особо не желала. Шампанское – так шампанское, в пентхаусе – так в пентхаусе, всё лучше, чем пирожки с пивом в гаражах после работы трескать. Позвольте девушке окунуться в параллельный красивый мир.
Мы и окунулись. На новый диван мы даже и не присели. Пили шипучку и целовались прямо на подоконнике под громовые раскаты и сверкающие молнии. Летний ливень затянулся, и мы разъехались по домам (тогда я ещё жил у родителей) на такси.
Через неделю Ирина вернулась к своему бывшему. Как говорили в школе на уроках геометрии: что и требовалось доказать.
Мне была адресована пламенная смс: «Ты классный. Но тебе нужна другая».
Я давно знал, что девушки делают всё правильно – верную дорогу им подсказывают инстинкты. Так заложено природой.
Как в дальнейшем сложилась судьба Ирины, я не в курсе. Боюсь, что сейчас, спустя 12 лет, я даже не узнаю её на улице. И это к лучшему: не хочу увидеть полную, неухоженную женщину с разбитным мужем-пропойцей и двумя спиногрызами в грязных колготках – это рушит мои светлые любовные замки. Может, она и стала прекрасным лебедем, тогда я встречу её, восхитительную и недоступную, и буду после этого кусать себе локти, что упустил когда-то такое сокровище. Только к чему мне такой бесполезный мазохизм.
Что-то не получается у меня с любовью ничего хорошего. Остаётся утешаться фразой Сергея Довлатова: «У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно».
В преддверии ротации
Салахутдинова, поняв, что с приходом Маликовой ей уже точно нечего будет ловить, спешно уволилась. Хотя вполне возможно, что была и иная причина её бегства с завода. Как вскоре выяснилось, у Альбины были очень плотные завязки с контрагентами, и на откатах она весьма недурно «согревалась». Ещё до моего камбэка проворная девчонка заключила договор с компанией «Неолайт» на установку на крыше заводоуправления громадного логотипа и таких же больших букв с названием предприятия. В тёмное время суток всё это искусство светилось неоновой синевой, и было видно даже с противоположного берега Волги.
Возможно, о проделках моей бывшей протеже я так бы никогда и не узнал, но сразу после её ухода со мной встретился Александр Алапаев – директор «Неолайта», и предложил продолжить сотрудничество с заводом на «взаимовыгодных» условиях, ну, вы понимаете, о чём я. С Сашкой я был шапочно знаком, в начальных классах мы даже учились в параллельных классах. Всегда поражаюсь я таким персонажам. Лет 20 назад был парень как парень, учился так себе, бегал с гопниками стенка на стенку. А потом – щёлк – и прыщавый гопник в кепочке сам себя перестроил и поднял. Не каждый так может, большинство скатываются в канаву, и лишь единицы проявляют всю свою силу воли и в турборежиме взлетают до небес. Теперь Александр владел львиной долей рекламного рынка в городе, ездил на престижном седане английской марке с никелированной кошкой на радиаторе и всем своим видом демонстрировал дух солидности и престижа.
Простите, я так не умею, наверно, я в этом деле полный бездарь. Но, с другой стороны, бездарям не платят откаты и те несколько месяцев, что мы с Алапаевым сотрудничали, очень поспособствовали укреплению моего материального положения. Маликова моих деяний пока не касалась, она присматривалась и осваивалась. Впрочем, она в рекламе тоже не была девочкой-припевочкой и с первого дня начала заключать интересные для себя контракты, которые курировала лично с молчаливого согласия Пашиной и Лескова.