Сияние потухших звезд

Цин мигом свернул в сторону, перескочил через маленькую лестницу и оказался возле кривого и грязного здания общественного туалета. Стены его были покрыты чем-то вязким и издавали кошмарную вонь, внутри мерцал тусклый свет. Цин вошел в мужское отделение, заперся в кабинку и снял с ногтя купленный совсем недавно в автомате миниэхо, положил его на трубу электробачка, достал из штанов устаревший, ромбообразный. Он с болью защелкивался на ногте и оттягивал его своим весом. Цин вышел из кабинки и выглянул в окно – несколько полицейских шли вдоль лотков поблизости от туалетов, человек в черном стоял чуть в стороне и оглядывался, пристально щурясь. Когда его взгляд остановился на туалете, Цин поспешил отойти от окна.

Он нервно обернулся и увидел панель управления – грязную и покрытую какой-то мерзостью, как и все тут. Цин брезгливо погрузил в нее штекер из запястья и принялся искать раздел визионизации, хотя сильно сомневался, что в этой развалине он есть.

Так и оказалось. Здание туалета вообще не имело никаких сетевых функций. Скорее всего это сделали намеренно, чтобы не провоцировать любителей сальных шуток. Цин выдернул шнур и стал искать через сеть миниэха. Можно подключиться к танцующим над рынком дронам, которые проецируют экраны с музыкой и рекламой. Не бог весть какие эффекты из них можно извлечь, однако на поиск других вариантов времени не оставалось.

Один из полицейских, вероятно начальник, двинулся в сторону туалета, остальные рассредоточились и выстроились веером вокруг, чтобы прикрыть своего товарища, или, по крайней мере, не нарваться на ту же пулю, что и он. Человек в черном отошел в сторону и направился вдоль стены туалета. По пути он извлек из-под плаща фотонный пулемет.

Полицейский прошел мимо входа в женскую половину (оттуда как раз вышла дама в короткой юбке и с ароматической сигаретой, она презрительно смерила стража закона взглядом и, сдержав плевок, пошла прочь), обошел перегородку и остановился в нерешительности. Двери в мужское отделение не было. Вместо нее – сплошная, оплёванная, вымазанная все тем же вязким чем-то стена. Полицейский обернулся к своим товарищам и развел руками.

Человек в черном дошел до угла, обернулся и задумался. Стена возвышалась сплошным блоком, хотя ему казалось, что, подходя, он видел в ней окна. Теперь же ни одного не осталось.

Цин пододвинулся к одному из них с внутренней стороны и выглянул наружу – дроны в небе визионистскими лучами прятали окна и двери от взгляда снаружи. Но едва ли этот эффект мог подарить хоть минуту для бегства. Справа на углу стоял задумчивый человек в черном с пулеметом, позади – входная дверь, за которой уже толпились полицейские.

– Эй, уважаемый, – позвал один из них человека с пулеметом и тот сошел со своего поста, – тут какая-то хрень, двери-то нету.

– Что значит – «нету»?

Едва человек в черном скрылся за углом, Цин подтянулся и полез в окно. Узкая рама ножом надавила на живот. Цин перевернулся, вывалился наружу и грохнулся на плечи. Брызнула грязь, кто-то мимолетом обернулся.

Человек в черном подошел туда, где по прикидкам должна была быть дверь. Прорычав что-то матерное, он со всей силы грохнул ногой по стене, что-то с треском рухнуло на пол, а стена стояла дальше как ни в чем ни бывало. Боец выставил перед собой пулемет и шагнул вперед. К немалому удивлению полицейских – он прошел сквозь стену и исчез внутри.

Цин пробирался сквозь толпы хаотично мечущихся людей – белых, черных, оливковых, зеленых, пурпурных, то в строгих деловых костюмах, то в розовых шубах, то в шерстяных трусах… Он ориентировался по краю ямы и шел к сдвоенной, широкой лестнице с эскалатором. Грязь хрустела под ногами, налетал резкий ветер.

Где-то позади зазвенело стекло, кто-то закричал. А через несколько мгновений затрещало электричество, задрожал свет. Цин обернулся на ходу, чуть не врезавшись в высоченного мужчину с жирным пузом, и увидел мутное колебание воздуха далеко позади себя, глубоко в толпе. Свет вокруг него волновался, истерично мерцал, но люди как будто ничего не замечали. Что это такое? Цин не в силах был даже вообразить.

В это время все вдруг резко изменилось, правда сначала Цин и не понял – что. Музыка пропала и навалилось одиночество и пустота. Порхавший над толпой свет дронов вспыхнул, но как-то тускло, лучи прожекторов сменились небольшим круговым освещением, словно пытаясь привлечь внимание. Над рынком пронесся резкий, низкий и яростный электронный звук, потом еще раз и еще. Так, наверное, слышался бы рев тромбона на земле, если бы издавался он в аду. Цин поднял глаза к экранам и едва не оступился, едва не рухнул в мокрую черную массу на полу. Пропали певицы, пропали певцы-гермафродиты, пропала реклама модных очков и миниэхо. Теперь на всех экранах было одно – лицо Арьяла Цина Сюнзи. Серое, с темными глазами, измученное, такое, как на документах. Лицо повернулось боком, затылком, другим боком. И снова этот дикий звук – еще и еще раз.

Цин отошел к торговому автомату и купил первые попавшиеся очки – с круглыми стеклами и облегающими пластиковыми ободками, сильно закрывающими лицо. Внешний вид очков можно было настроить через миниэхо, но руки дрожали так сильно, что и надеть-то их получилось только с третьего раза.

Некоторые в толпе чуть сбросили скорость, некоторые приостановились, смотрели наверх, на экраны, на загадочное лицо без каких бы то ни было подписей.

– И что это такое? – спросил продавец неподалеку от Цина, выглядывая из-за прилавка.

– Какая-то реклама, – пожал плечами человек с железными руками.

Цин юркнул сквозь столпотворение и влез в узкий, совсем уж грязный и темный переход между ларьками. Он открыл экран миниэха и спешно изучал карту в поисках единственного, что могло ему прийти в голову в этот миг – космопорта.

5

– Как думаете, что же это такое? – спросил Чидам Салук, первый пилот «Танидзам». Он сидел перед мониторами и пальцами отбивал по их поверхностям нервную дробь.

Буквально час назад корабль в очередной раз вышел из бета-пространства, чтобы дать отдохнуть и людям, и материалам, и двигателю, и немного скорректировать новый курс. Сейчас «Танидзам» шел со скоростью почти световой, но, если не считать странного помутнения на мониторах, казалось, что он стоит на месте. Звезды на экранах будто бы дрожали, смазывались, прыгали, как ночные огни, снятые трясущейся в руках камерой. На центральном экране на мостике переливалась яркими цветами космическая клякса – ее неровные границы колыхались, растекались и снова собирались. Отсюда ее можно было бы разглядеть гораздо лучше, чем со станции на Сита b… можно было бы, если бы на корабле был такой же мощный телескоп, а по факту картинка на далекой станции позволяла увидеть много больше.

Световое пятно заметно волновалось и создавалось невольное ощущение, будто оно хочет сложиться в какую-то фигуру, например, в лицо. «И заговорить», – так прокомментировал всеобщее впечатление старший помощник Кихан.

На тесном мостике столпилась чуть ли не вся команда, включая временно (или не очень) безработного экзобиолога Волкова. Он стоял у стены и напряженно вглядывался в изображение далекой космической аномалии.

– Откуда нам знать, что это такое? – сказала стоявшая в дверях Яланиюма, бухгалтер «Тандизам».

Это была та самая женщина, которая спала на скамейке у входа на корабль. Кажется, ее до сих пор немного пошатывало, по крайней мере лицо раскраснелось, а от чего – дело третье. Только теперь Волков обратил внимание на ее удивительные волосы – ярко розовые, как будто совершенно настоящие, они торчали во все стороны целыми спицами, и такие длинные, что девушка походила на какого-то громадного ежа.

– Среди нас умных людей нет, – заключила она.

– Я бы на вашем месте не говорил таких вещей в присутствии меня, – ответил Кихан. – И вообще, если уж говорить откровенно и по чести, которая есть, впрочем, не у всех присутствующих, вовсе необязательно нужно иметь сорокакилограммовые мозги, чтобы строить предположения.