Страница 11 из 16
«Надо будет не забыть попросить, чтобы распечатала мне пару фотографий. А то я давно не фотографировалась», – подумала Жанна.
– Ну что, где ты там? – громко спросила она. – Я скоро сдохну тут одна от скуки. Кофе стынет. Выходи.
– Уже иду, – послышался голос из ванной комнаты. Было слышно, как Прокофьева выключила воду. – Подожди минутку.
Когда Настя наконец появилась на кухне, оказалось, что Жар-птица уже готова к отбытию.
– Ну что, подруга?! Не горюй! Чуть что – зови. Я всегда на проводе. Ну, я пойду, меня там машина дожидается с водителем, – сказала на прощание Жанка.
Оказалось, что пока Настя занималась водными процедурами, Жар-птица успела переговорить по мобильному телефону с подъехавшим на старом «фольксвагене» и теперь поджидавшим ее у подъезда Саней Лысым. Так звали ее сутенера и одновременно напарника. Они вместе работали по ночам. Саня был неплохим, с точки зрения неприхотливой в этом плане Жанны, парнем. По крайней мере, он ее так не обижал, как делали это в первое время ее пребывания в Петербурге некоторые, как их называла Жар-птица, сволочи.
Эх, бедная Жар-птица, она ведь даже не подозревала, что через несколько минут жизнь ее безвременно оборвется. Об этом не могли знать ни она сама, ни Настя, ни поджидавший ее внизу Саня. Первым то, что с ней что-то случилось, заподозрил Саня, который, заждавшись обещавшую вот-вот быть Жанку, набрал ее номер телефона, а после того, как она не ответила, поднялся наверх к Настиной квартире.
– Где Жанна? – спросил Саня через закрытую дверь, когда Прокофьева подошла к глазку и спросила, кто там. – Мы только что с ней созванивались.
– Ее здесь нет. Ушла минут десять назад, – ответила с недоумением Настя, открыв парню дверь. – Может, с ней что-то случилось?
– Я от подъезда никуда не отходил. Она точно не выходила. Если у тебя ее нет, надо осмотреть чердак и подвал. Если она здесь никого больше не знала… то ей просто некуда было еще деться, – Саня повернулся к дверке лифта.
– Подожди, – попросила Настя. – Я с тобой. Только ключи от квартиры возьму.
Чердак оказался запертым. Было видно, что висевший на чердачных дверях замок лет сто никто не снимал. Они спустились вниз. И, действительно, возле выкрашенной в зеленый цвет двери, ведущей в подвал, Настя заметила выпавшую, видно, из Жанкиной сумки пудреницу в форме большого блестящего сердца.
Спустившись вместе с Саней в подвал, Прокофьева увидела лежавшую у стены с перерезанным горлом Жар-птицу. Платье на ней было задрано до неприличия. Видно было, что она отбивалась. С широко расставленных ног молодой женщины свисали ошметки дорогих колготок. В голове у Насти проскочило:
«На ее месте должна была быть я. Этот мужик, который меня чуть вчера не пришиб. Это, наверное, он меня с Жанкой перепутал. Но как он меня так быстро разыскал?»
– Ну все, мне тут делать больше нечего. Вызывай милицию. Обо мне ни «гу-гу», поняла? Скажешь, убью, – вырвал Настю из оцепенения Саня Лысый.
– Подожди, не уходи, – пробормотала Настя, быстро поправляя платье на трупе Жар-птицы. – Подожди. Пожалуйста. Вчера я сдуру сфотографировала одного козла на улице, так он меня за это чуть не пришиб. Может быть, он не хотел, чтобы его фото кто-то увидел. Вчера я убежала. А сегодня он, похоже, вместо меня Жанку зарезал. Поднимемся ко мне. Там я тебе его покажу.
– Слушай, подруга, это твои проблемы, ты и разбирайся. Мое дело – сторона, – отпарировал Саня.
Но от Насти не так легко было отделаться.
– Послушай, – вцепилась она в его рукав. – Она же была моей подругой и твоей, я знаю, – тоже. Хотя бы в память о ней помоги мне.
– Ладно, – сдался Лысый, получивший свою кличку из-за отсутствия волос на голове. – Идем. Одна нога тут, другая – там.
В комнате Настя снова открыла ноутбук и просмотрела те фотографии, которые она сделала перед тем, как получила удар по голове. Из них одна была более-менее сносной. Она вывела ее на принтер и распечатала.
– Вот. Посмотри. Ты его знаешь? – показала она фотокарточку Сане Лысому.
Тот внимательно присмотрелся:
– Нет, в первый раз вижу. Но, так и быть, в память о Жар-птице поспрашиваю у братков.
– Хорошо. Вот мой телефон, домашний. – Настя вырвала листок из блокнота и записала свой номер. – Или дай мне свой.
– Не надо, если я что-то узнаю, сам тебя найду, – ответил Саня.
Он взял фотографию, положил ее в карман и направился к двери.
– Все, пока. Про меня – молчок. Поняла? А то кирдык, получишь, как Жар-птица, ножом по глотке. Когда я уеду, можешь звонить в милицию. Пока.
– Ладно. Спасибо, – растерянно сказала Прокофьева. – Я на тебя надеюсь и жду информацию.
– Спасибо потом скажешь. Бывай.
Саня закрыл за собой дверь, а Настя набрала номер «02»:
– Алло, милиция? Димитрова, 5. Убийство. Мой телефон? Диктую… Прокофьева… Да, пятый этаж. Я не уйду.
Через несколько минут приехала милицейская машина. И снова Насте довелось встретиться с майором Якименко, который сам был этим несказанно удивлен:
– Надо же, Анастасия Григорьевна, вы? Да-а-а, не ожидал я вас встретить так скоро и при таких обстоятельствах. И кем же вам, позвольте полюбопытствовать, приходилась убитая?
– Она была моей знакомой. Зашла ко мне в гости вчера. И переночевала, а утром ушла.
Дальше Насте пришлось врать, чтобы скрыть присутствие в этой истории напарника Жар-птицы, которому она обещала о нем молчать.
– Я смотрела в окно, чтобы помахать ей на прощание рукой. Но ее долго не было. Тогда я пошла посмотреть, что стряслось. Подумала – может, она просто застряла в лифте.
«Ух, ну и лихо же я вру», – подумала она о себе.
– Ах, – сказал Геннадий Сергеевич, – Анастасия Григорьевна, Анастасия Григорьевна. И что же вас связывало с гражданкой Жанной Птициной, жительницей города Вытегра, занимавшейся в городе Санкт-Петербурге нелегальной проституцией?
– А разве в России есть легальная проституция? – хмыкнула Настя. – Кажется, проституция у нас, в отличие, к примеру, от Германии, Чехии и других европейских стран, вообще не делится на нелегальную и легальную. – Это отступление помогло ей собраться с мыслями, чтобы дать достойный ответ. – Можно сказать, что меня связывал с Жанной Птициной интерес к жизни людей социального дна.
– Да-а-а, – улыбнулся майор, глядя Насте в глаза. – Никак Достоевского вспомнили. Это хорошо. Но, насколько я помню, этот писатель не вел близких знакомств с такого рода людьми, и материалы о жизни людей дна черпал из уголовных дел, которые вел его приятель адвокат Кони.
– Это верно, – ответила Настя, осознавая, что майор отнюдь не так прост, как ей было показалось. – Но Достоевский проповедовал человечность, при которой нет деления на людей первого и второго сорта, а каждый человек ценен, потому что он человек.
– Да, да, да. Запальчивый максимализм и демагогия. Хорошо, давайте ближе к делу, – сказал майор. – Насколько близко вы знали Птицину, и кто, по-вашему, ее мог убить?
– Я не знаю, – опустила глаза Настя. – Мы были едва знакомы. И я о ее жизни мало что знаю. Иногда мне просто бывало скучно… Она приезжала, развлекала меня.
– Ясно. Опрометчиво поступаете. Анастасия Григорьевна. Пускать к себе малознакомых людей – нехорошо. А жизнь людей социального дна, как вы выразились, можно изучать и другим способом. Это вам не игрушки. Птицина так или иначе была связана с представителями криминального мира, а это – не безобидный цирк, Анастасия Григорьевна. Тут вам ваш Достоевский не поможет. А теперь – кое-что для протокола. Сейчас этим займется следователь.
Следователь официально спросил о том, где и при каких обстоятельствах они с Жанной познакомились, сколько раз и когда встречались. Настя честно отвечала. О том, что с ней произошло давеча во второй половине дня, о странном человеке и бегстве от него она промолчала. Ей было стыдно. Знакомая проститутка да еще ненормальный мужик, который по морде бьет. Ударил – значит заслужила или просто дура. Что еще может подумать следователь. Ко всему прочему Настя не была уверена в том, что ее действительно что-то связывает с убийством Птициной.