Страница 57 из 84
- Ты не скажешь, - вдруг заявила она, бросив в сторону Коринца презрительный взгляд, - ты боишься его.
Он не стал спорить. Не бояться доброго доктора Горавски мог только сумасшедший, такой как Лиза. Ведь все они в его власти. Назначит индивидуальную терапию, если у кого-то не будут наблюдаться улучшения. А это хуже, чем стать растением, они, как говорят, могут любить.
- Здесь мы освобождаемся от прежних привязанностей. Вы же любите книги? - Горавски полистал какой-то дешёвый дамский роман, потом легонько пошевелил корешок, и обложка осталась у него в руках, а сама книга, теряя по дороге листы, упала к ногам Влада. - Сложный автор, мозги устают, хоть и про любовь. Так и вы очень скоро можете остаться без корешка, если ненароком станете доверять не тем людям. Они всегда вертелись вокруг вас, старались подчинить вас себе. Некоторые безумцы пытаются до сих пор. Им не понять, что мозгов у вас давно не осталось.
- Я не буду, не буду доверять, - Влад глядел, как шевелятся под его ногами буквы, свалившиеся со страниц. Нет, это мыши перебирают крохотными лапками, облепляют его ступни. Никуда не деться, остаётся кричать, визгливо, по-бабьи, надеясь, что добрый доктор сменит гнев на милость.
- Ты любишь Палату Гром?
Голова неопределённо дёрнулась, он хотел ответить, что да, конечно же, любит, но вместо слов посыпались нечленораздельные бормотания.
- Не знаешь? Ну, ничего, - Горавски ухмыльнулся, - Уж она точно полюбит тебя. Такие, как ты, становятся самыми верными её слугами и стоят за нас до конца. Ты, кажется, времени там не терял и нашёл себе достойного друга со сложной фамилией. Он, правда, долго не протянет, но где гарантия, что ты не сдохнешь раньше?
- Влад... Не бойся, Влад...
Коринец дёрнулся и пришёл в себя. Неужели это Колин проговорил что-то осмысленное? Нет, он всё бубнит чего-то, будто бы читает заупокойную безвременно почившей мыши. Кажется, Донован легонько прихлопнул её тапком, и она больше не шевелилась.
- Кто-нибудь! - услышал Влад захлёбывающийся Наткин крик, - дядя Ми совсем холодный! И... мне кажется, он не дышит.
Подошёл, стараясь казаться невозмутимым, оглядел высохшую мумию, в которую превратился бывший учитель физкультуры. Неужели они и с Колином сделают так? Скажут однажды, что ему осталось два дня, и все светила медицины бессильны помочь.
- Не бойся, - голос глох в нём, интонации давно пропали, но на несколько осмысленных звуков Влад ещё был способен, - он жив. И будем надеяться, протянет ещё пару деньков. Этого достаточно для того, чтобы вам стало всё равно, кто вообще лежит рядом.
Глава третья. Стеклянный слон
Колин привязывался к автобусным гудкам. Два маршрута, колесивших по их грязному весеннему задорожью, показывались редко, были трудноуловимы, потому поневоле приходилось учиться слушать холодный недвижимый горизонт: не покажется ли что за ним, быстрое, оскорбительно громкое, словно весенний гром, но бесполезное, как всегда проносящееся мимо. Не успеваешь даже помахать на прощанье, пронзительно засвистеть, пытаясь обогнать его звуки.
Оки подбежала, пряча ярко раскрашенное лицо в воротник куртки. Казалось, вместо головы из ветровки глядит радуга, уцелевшая среди серых домов и грязи.
- Такая морозяка. И на весну не похоже. Как ты дождался? - удивилась девочка, увидев его. - Я бы давно убежала.
- Кто-то помнит обо мне, потому и тепло, - Колин старался не встречаться с ней взглядом. Он вроде бы и в мёрзлой дали автобус выцеплял, пытался поскорей притянуть его к остановке, но в то же время старался заглянуть в себя, растревожить свою пыль. Что движется там, какие тёмные и страшные силы пытаются им овладеть?
- В Маус-хилле распродажа, - поделилась свежей новостью Оки, - снова ночная, как и в прошлый раз. Помнишь, ходили за дешманской косметикой?
Колин поморщился. Руб сказал ему, что не будет работать сигнализация, что можно вынести хоть весь гипермаркет, если действовать слаженно и не дурачиться. Конечно, они с выпученными глазами будут хватать всё подряд, как последние идиоты, и многие попадутся. Тех учеников, кто его уже достал, и от кого давно нет проку, Руб сдаст сам, улыбнувшись сонному охраннику.
- Ерунда, всё это удовольствие для быдла, не надо туда ходить, - ему казалось, что голос его дрожит от весеннего морозца и Оки обнаружит его ложь. Но девочка уже словно и забыла о распродаже.
- Пришли результаты губернаторской контрольной, - сообщила она, как ни в чём не бывало, - Я сегодня дежурила в классе и слышала, как директриса с завучем говорили. И угадай о ком? О тебе!
- Ничего нет, - не глядя на девочку, проговорил Колин, вглядываясь в дрожащую даль. Набралось уже столько пыли, что дышать было трудно.
- Ты вообще единственный, кто решил её, - не выдержала Оки. Ей было непонятно, почему Колину всё равно. Он ведь так ждал этих результатов, зная, что маме тоже не терпится их узнать. Сама девочка не знала, как можно решить там хотя бы одно задание, не подглядев в шпору.
Тонкие его пальцы вцепились в дрожащее основание воздуха, он разлетелся на тысячу осколков, обдав мальчика колючей пылью. Приближался автобус - это спасающее всех пассажиров чудовище.
- И что? Я стал от этого лучше или чище? - Колин уже едва сдерживал себя, ему хотелось одёрнуть эту глупую несносную девчонку. Что разве не понимает она, как жизнь делает его другим, размалывает, отбрасывая ненужное для очередного гнетущего дня. Скоро, глядишь, Оки совсем его не узнает. - Почему от меня столько грязи? Люди ходят и ничего, а я весь в каком-то... дерьме.
- Колин, - произнесла она. Так мягко, нежно и на неё не похоже. Надо бежать, сейчас он ничего не может дать ей. Только путь, рваный, петляющий, по уши в пыли, схваченный кое-где узелками памяти.
- Рубероид ждёт меня, - сухо бросил Маккиавели, глядя в сторону, - нет времени. Я бы ещё потрепался, но... Сопля идёт.
- Придёт ещё одна, подожди. Ну не торопись, иначе ничего не успеешь. Я нашла его, - девочка поймала его мутный трудноуловимый взгляд и разжала кулачок. На её ладони лежал стеклянный слон с отбитым хоботом. - Ты помнишь?