Страница 30 из 40
-Что я идиот? - отмахнулся Стендаль. В последнее время Злобин стал что-то уж очень много думать о себе. Всего лишь зачуханный преподаватель филфака, а мнит себя чуть ли не богом. Надо его прижать. Девчонка появилась как раз кстати. Если у неё на самом деле есть материал, то в следующий номер его обязательно надо вогнать. Следом за статьёй Долгова на третью страницу...
-Так вам интересно или нет? - донёсся до Стендаля, словно откуда-то издалека, голос девушки, - А то я пойду, посмотрите, на улице уже темнеет.
Такая девушка и боится темноты? С трудом верится.
-Хорошо, показывай свои шедевры, - равнодушно бросил Стендаль, всем своим видом показывая, что ему всё равно. Пусть не думает, что на крыльях своих принесла сенсацию, а то ещё нос задерёт выше Эйфелевой башни.
-Возьмите, - Настя протянула Стендалю два листа бумаги, на которых была напечатана статья, - здесь всё, что вас интересует.
-Правда? - пробормотал шеф, быстро сложил статью вчетверо и засунул в боковой карманчик своего портфеля, - Дома почитаю. Всё у тебя?
Тут Настя смутилась и ничего не ответила, пытаясь найти мало-мальский повод для того, чтобы остаться. На её счастье в редакцию заглянула уборщица.
-Вчера опять свет был оставлен включённым, - была недовольна она, - этот ваш Тимофей в который уже раз свет не гасит. Скажите ему, что ли! Вас-то он, наверное, послушает.
Но если не будет светить огонёк, заблудившиеся пастухи не найдут дороги в свою деревню, и не узнают о рождении нового Спасителя...
...или инопланетяне пролетят мимо Земли, и всё потому, что свет не будет гореть, - махнул рукой Стендаль, - нет уж, и не просите. Если Вечер что-нибудь и слышит, то это голоса, которые живут в его башке, как в большом общежитии... Пойдём отсюда!
-Последние слова были обращены к Насте, но она не сразу поняла, что шеф зовёт её с собой вместе. Но потом до неё дошло, и робко улыбнувшись не то уборщице, не то Стендалю, девушка поспешила прочь из редакции. Пусть уборщица делает своё дело одна.
Стендаль, нутром чувствующий очередную сенсацию, заторопился следом.
Плитка шоколада. Безжалостно твёрдая, мне казалось, ей спокойно можно было забивать гвозди. Наверняка в нашем университетском буфете она несколько месяцев пылилась в холодильнике, прежде чем оказаться в кармане моей куртки. Осторожно отломил одну дольку и положил её в рот. Вкусно. Хотелось остановить время, чтобы продлить удовольствие до бесконечности, но любая шоколадная плитка в конечном итоге превращается лишь в сладкую слюну, оставляя после себя серебристую упаковку, из которой я в детстве любил делать оловянных солдатиков. Время не останавливалось, оно скатывалось в темноту осени, не задерживаясь в обломках отчаявшегося света.
Навзничь опрокинутое время.
А поставить его снова на ноги мне было не под силу. С Вадимом я столкнулся в дверях универа, и мы, как и прежде, сделали вид, что друг друга не знаем. Но сегодня все козыри были на руках у Вадима, ему было куда проще делать вид. Лена уезжала с ним, а мне оставалось тащиться домой одному, заплетаясь в путающемся под ногами времени. Махнул девушке рукой на прощанье и побрёл прочь, неважно куда, лишь бы идти, лишь бы не падать в затягивающий водоворот времени.
-У них с Вадимом всё схвачено, - осторожно проговорила догнавшая меня Женя, хотя Лена сейчас вряд ли могла её услышать, - мы на переменках секретничаем, и знаешь...
-Да, - устало проговорил я, - знаю. А теперь, пожалуйста, оставь меня одного. Мне нужно о многом подумать.
На самом деле мне и думать не хотелось. Да и не о чем было. Сухо шуршали под ногами листья, а мне казалось, то бегут минуты, обгоняя друг друга, спасаясь от холодного ветра.
Дождь совсем не намочил листья. Дождь совсем не намочил листья. Дождь...
А был ли он, вообще? Мне сейчас казалось, что был, но давно и понарошку. На детской площадке ребята играли в войну.
Завтра они уничтожат...
-Мы победили, ура! - радовался кто-то, стянув с себя куртку и размахивая ей, как флагом.
Но кто-то проигрывает...
-Простынешь, пацан, горло будет болеть, - неизвестно почему выкрикнул я. Женя исчезла куда-то, я уже забыл, что сам попросил её оставить меня в покое...
А была ли она вообще? Возможно, только мне это не было важно. Не знаю, почему я вспомнил сейчас
...о плитке шоколада, безжалостно твёрдой, мне показалось, что ей спокойно можно забивать гвозди. Наверняка в буфете она несколько месяцев провалялась в холодильнике, прежде чем оказаться в кармане моей куртки. Осторожно...
Лена открыла коробочку, прекрасно зная, что там. Да, о таком она мечтала всю жизнь. Золото? Да золото. И драгоценные камни, которые наверняка сами по себе стоят целое состояние. Вот, значит, как это называется "обручены". Почему-то в этот момент девушке закралась в голову мысль о Диме, но третий здесь явно был лишним, и Лена поспешила отбросить эту мысль куда подальше.
-Ты знаешь, Вадик, - прошептала девушка, - оно такое красивое...
...Мы говорим избитыми фразами. Каждый день, каждый избитый день мы произносим их тысячи, утопая в них к вечеру. Мир доживал последние дни, и скоро уже будет неважно, кто какие слова говорил и о чём думал, когда свет уходил на запад, не зная, вернётся ли с завтрашним ветром.
Она не отвечала. Возможно, помогала родителям прятать вещи в подвал, впрочем, я не был в этом уверен, но понимал, что её время мчится теперь со скоростью света.
И мне за ним никогда не угнаться.