Страница 36 из 44
Однако, Ненашев, был настроен очень по-боевому, глаза его сверкали, непокорный хохолок волос снова развивался на ветру:
– Официально считается, что все точки над «i» в деле Гагарина расставлены, но для меня вопросы остались. И главный из них: кто пилотировал тот злополучный «Су-15»? Жив ли этот человек, или нет? Что заставило его «нырнуть» с десятикилометровой высоты под облака? Потерялся? Схулиганил? А может быть, какая-то неисправность?.. Или же ему прямо приказали?
Ненашев быстро оглянулся на своих сопровождающих, которые приблизились к ним совсем близко, и неприязненно произнёс:
– Навострили ушки…Ещё свеженькие пока …
С какой-то мальчишеской гордостью Академик похвалился, что измотал следующих за ним «топтунов» своей педантичностью.
– Предполагаю, что график моей жизни сделал их службу очень нелёгкой. Моя любовь к продолжительным прогулкам в любую погоду и любое время суток уже доконала двоих их предшественников. Этих нынешних бедняг лишь недавно прислали на смену тем прежним, но эти новенькие тоже вряд ли долго выдержат. Потому что если меня посещает научное вдохновение и мне необходимо основательно обдумать свежую идею, то я даже среди ночи встаю и отправляюсь часа на четыре побродить. И служивым приходиться топать следом. Бедолаги! Порой мне становится их даже жаль. Иногда они бывают так измотаны, что в нарушении своих инструкций решают не сопровождать меня, и даже просят, чтобы я никуда не уехал, иначе их уволят со службы и их семьи лишаться хорошей жизни. Так что я без особого труда обмениваюсь записками через тайники со своими тайными единомышленниками, согласовывая с ними свои действия. И однажды смогу кое-что важное сообщить во внешний мир… Вот и вас они не посмели остановить по пути ко мне.
Ненашев резко повернулся к Беркуту, приблизил губы к самому его уху и прошептал:
– Я хочу, чтобы все узнали об этом преступлении. Потому что если продолжать молчать и тем позволить распространиться раковой опухоли бесчестия, то она погубит всё то хорошее, что было сделано великими людьми.
Глава 17
Дней до старта оставалось всё меньше. Сегодня в половине одиннадцатого утра в кабинет к Беркуту мимоходом заглянул генерал Камчатов:
– Алексей Поликарпович, бросайте все свои дела и пошли, через пятнадцать минут начинается партийное собрание! – с порога позвал он. Но, заметив на рабочем столе яркую обложку американского журнала, «Черномор» заинтересовался. Не владея иностранными языками, полистал журнал, с любопытством разглядывая качественные иллюстрации и фотографии. И с каким-то опасливым выражением лица положил обратно, многозначительно посоветовав:
– Вы поосторожней с этим, Павел Поликарпович, за такое знаете…не только партбилетом можно поплатиться…Забыли, как после Кореи вас целых полгода трясли? А ведь могли и по этапу пойти, если бы «Хозяин» на ваше счастье не умер.
Конечно Беркут ничего не забыл. Такое не забывается… Когда его МИГ сбили в Корее, и он чудом избежал плена, его вначале представили к награде и отправили в Союз на лечение и за наградой. А дома начали таскать на допросы в министерство Госбезопасности. Следователей очень интересовало, что произошло за те несколько дней, пока о судьбе сбитого лётчика ничего не было известно, и не завербовали ли его за этот срок американцы. В его объяснения чекисты не верили, желая разоблачить в нём шпиона. Родное начальство предвидя плохой исход и желая подстраховаться, назначило дату партийного собрания с повесткой об исключении коммуниста Беркута из партии. И лишь внезапная смерть Сталина остановила раскрутившуюся следственную машину…Такое не забывается.
«Красный уголок», в котором раз в неделю проводились партсобрания, был размером со школьный класс. Стены сплошь покрыты наглядной агитацией – плакатами, фотографиями партийных съездов и вождей, вырезками из центральных газет – «Правды», «Известий», «Красной звезды». Слева от двери, у дальней стены, на задрапированном кумачом постаменте, на фоне почётных знамён, обязательный для каждого «святилища» атрибут – массивный бюст Ленина, а над ним парадный портрет генсека Брежнева.
Тема собрания посвящалась предстоявшему старту.
– Думаю нашим товарищам не надо напоминать, какое важное и ответственное дело им доверено, – хорошо поставленным голосом диктора советского телевидения вещал парторг, пристально глядя на сидящих перед ним на первых двух партах членов основного экипажа и их дублёров. – Что постройка корабля, на котором они полетят, обошлась государству в десятки миллионов рублей, а наш народ ведь ещё пока стоит в очередях за самым необходимым, не имеет нужных товаров. Государство на многом вынуждено экономить ради славы страны…
Первым с ответным словом, как и полагается командиру, выступил Беркут. Когда он закончил говорить и под аплодисменты опустился на своё место, парторг объявил: «А теперь я хочу дать слово кандидату в члены коммунистической партии Николаю Степановичу Кулику».
Напарник поднялся, откашлялся и, стараясь перебороть смущение, начал:
– Товарищи… я знаю, что мне оказана высокая честь стать в одном ряду с великими знаменосцами нашего славного времени. Поверьте, то, что я сейчас говорю, не просто слова, а многократно обдуманный и выстраданный всею моей молодой жизнью выбор. Я глубоко убеждён, что мы космонавты должны не только в работе, но и в быту, во всей своей жизни отвечать высоким критериям морального кодекса строителей коммунизма. И для меня это не просто слова, а руководство к действию, высочайший критерий, которым я ежедневно поверяю свои поступки…
…Через сорок пять минут был объявлен короткий перерыв. Проходя мимо курилки Беркут увидел напарника в компании двух своих молодых приятелей. Расслабившись, Николай «заливал» им в уши очередную свою «правдивую» историю:
– Только представьте, – хвалился он, – личико у неё словно картинка с обложки журнала «Советский экран», смотрит на меня влюблённым взглядом, а в глазах рубины переливаются. Губы у неё, что спелая вишня, – приоткрыты в ожидании поцелуя, значит. И внизу у неё всё любовным соком сочится в нетерпеливом ожидании моей отборной спермы. Только я не спешу, потому что следую завету классика: «Чем меньше женщину мы любим – тем больше нравимся мы ей». А пока тискаю её напропалую. Она в моих объятиях ни жива-ни мертва, тяжело дышит, вот-вот в обморок хлопнется от наслаждения. И жалобно мне так: «Хочу, говорит, вас поскорей, мочи нет терпеть. Сжальтесь надо мной, а то ехать мне надо, потому что папа у меня очень строгий».
«А кто у тебя папа?» – спрашиваю.
«Министр – отвечает. – Он жениха мне уже подобрал, сына генерала и дипломата. Только мне это всё равно. Потому что я только вас люблю и хочу стать вашей женой, Николай Степанович. Вот сделаете мне ребёночка и родителям придётся смириться с моим выбором».
Только я ей на это отвечаю: «Обижаете, Машенька. Николай Кулик не какая-нибудь там мелочь, чтобы его контрабандой в семью протаскивать. Я между прочим, без пяти минут космонавт и Герой всего Советского Союза. А это повыше ваших генералов и дипломатов! Так что с ребёночком, милая Маша, повременить нам придётся, пока я сам не решу». Сказал так и вдул ей по самое не могу. Два раза подряд. А потом наполовину бесчувственную, но счастливую безмерно отправил на такси к родителям. Не огорчать же бедолагу, что у меня таких «невест» – пол-Москвы, хоть конкурс на замещение вакантной должности жены объявляй! Николай Степанович Кулик теперь самый завидный жених в столице!
Дружкам Кулика рассказ понравился. Павел же лишь снисходительно хмыкнул: в целом неплохой ему достался ведомый, вот только заливать и выпендриваться уж больно горазд!
После перерыва слово взял генерал Камчатов:
– Я спокоен за этот полёт, товарищи. Этим офицерам действительно не надо напоминать о долге. Командир основного экипажа – боевой лётчик. Два года назад во время испытаний нового реактивного двигателя гвардии подполковник Павел Беркут отказался катапультировать, и с огромным риском посадил горящий самолёт, чтобы конструкторам легче было устранить технический изъян. Тогда он получил серьёзные ожоги, многие думали, что его спишут с лётной работы, а он уже через три месяца вернулся в строй. Вот какой это лётчик! Если вдруг война, то лучшего ведомого мне не найти. Он настоящий советский человек, и коммунист!