Страница 10 из 25
Из воспоминаний капитана 1-го ранга И.А. Чверткина: «Лев Анатольевич Владимирский был хорошим моряком. Я отлично помню, что Кожанов (командующий ЧФ до 1938 г. – В.Ш.) называл командира «Шквала» Левушкой. Он выходил в море на своем утлом сторожевичке даже в такую штормовую погоду, когда и большие корабли не осмеливались выходить. Помимо того, что он был хорошим моряком и всеми признанным авторитетом, он обладал редким характером. Владимирский не кричал, уважал и чтил достоинство не только своих офицеров, но и матросов, и был необыкновенно порядочным человеком. Я отлично помню случай массовой гибели людей на миноносце во время химического учения в 1941 году. Не буду описывать всех подробностей. Было множество жертв, и после расследований и работы всех комиссий Владимирского вызвал Сталин. Там Владимирский, как и перед комиссиями, полностью взял всю вину на себя и тем спас, возможно, от расстрела всех химиков. На удивление, Сталин не посадил Владимирского, даже не снял, а его авторитет безмерно возрос. На посту командующего эскадрой он был самым лучшим флагманом, во всяком случае, на моей памяти… Может быть, на должности командующего ЧФ ему не хватало опыта, возможно, ему не хватало широты взглядов и понимания всех проблем флота».
Командующим Черноморским флотом Владимирский стал весной 1943 года, сменив на этой должности вице-адмирала Октябрьского.
Из воспоминаний капитана 1-го ранга И.А. Чверткина: «Октябрьского сняли в марте 1943 года после неудачной Новороссийской операции, которой руководил Басистый. Адмирал Октябрьский (его называли «Сталинский командующий») не был моряком в обычном смысле. Он был катерником, и все. Я даже не знаю, командовал ли он торпедным катером. Он никогда не командовал кораблем, тем более, большим. Он был крупным администратором и, возможно, хорошим организатором, и все. Октябрьскому никогда не приходилось руководить учениями флота при маневрировании и перестроении эскадры. Он нуждался поэтому в хорошем начальнике штаба – моряке, но ему и тут не везло. Принятая в советском флоте система продвижения кадров не обеспечивала нужды флота. Октябрьский правил флотом не хуже других, вынес на своих плечах тяжелейшую оборону Севастополя, едва не остался там… Он прекрасно относился к командирам, защищал их и не давал в обиду… Я не знаю, за что его сняли. Мне кажется, что причин к тому не было. Хотя меня не спрашивали об этом, но если бы спросили, то я сказал бы, что снимать Октябрьского не за что… В начале 1990 года, когда я поехал навестить Оскара Жуковского (сослуживец И.А. Чверткина по ЧФ в годы войны. – В.Ш.) и попрощаться с ним, я задал ему вопрос: почему тогда сняли Октябрьского? И Оскар рассказал мне историю, которая заключается в следующем. После провала Новороссийской операции, по единственной причине – из-за неспособного Басистого (контр-адмирал Н.Е. Басистый командовал эскадрой ЧФ. – В.Ш.), на Черноморский флот прилетел маршал Жуков с целью расследовать, почему операция потерпела поражение. Пригласил к себе Октябрьского, а тот не захотел, отговорился нездоровьем. Маршал Жуков провел формальное расследование и снял Октябрьского».
Начальником штаба Черноморского флота в 1943 году являлся 42-летний контр-адмирал И.Д. Елисеев. Родился в Москве, член ВКП(б) с 1928 года, в РККА с 1920 года. В Гражданскую войну И.Д. Елисеев воевал красноармейцем на Западном фронте, потом работал переписчиком и делопроизводителем. В ВМФ попал с комсомольским набором в 1923 году. Окончил классы при ВМУ им. Фрунзе, штурманские классы, курсы командиров миноносцев, курсы при военно-морской академии. Служил штурманом на канонерской лодке Черноморского флота «Красная Грузия», затем младшим штурманом крейсера «Профинтерн», старшим штурманом, помощником, старпомом командира крейсера «Червона Украина». В качестве советника командующего флотилии эсминцев (хотя никогда ранее на эсминцах не служил) участвовал в войне в Испании. После этого был начальником штаба бригады крейсеров, начальником штаба эскадры и, наконец, в апреле 1940 года становится начальником штаба Черноморского флота. Историк ВМФ капитан 1-го ранга А. Андреев пишет: «Конечно, шестимесячных курсов при академии для такой должности явно недостаточно. Выручал опыт службы, но он мог помочь при решении административных, текущих повседневных задач, но не при планировании и проведении операций группировок разнородных сил флота. Что и сказалось уже в первой набеговой операции на Констанцу… К И.Д. Елисееву имелись претензии и другого характера, скорее дисциплинарного». Елисеев пользовался серьезным покровительством наркома Н.Г. Кузнецова и являлся «его человеком» в окружении оппозиционно настроенного к Кузнецову вице-адмирала Октябрьского. С Кузнецовым Елисеева связывала достаточно долгая совместная служба на крейсере «Червона Украина», а затем в Испании. С Владимирским у Елисеева отношения были не только служебными, но и дружескими. Оба в свое время служили под началом Н.Г. Кузнецова на «Червоной Украине», оба считались его любимцами и выдвиженцами.
Членом Военного совета ЧФ являлся молодой и энергичный 35-летний контр-адмирал Н.М. Кулаков. В юности он окончил школу ФЗУ при Киевском паровозоремонтном заводе, работал слесарем, секретарем партбюро на заводах Киева и Ленинграда. Член ВКП(б) с 1927 года. В ВМФ с 1932 года. В 1937 году окончил Военно-политическую академию. Служил военкомом подводных лодок Щ-318 и С-1 Балтийского флота. Своей стремительной карьерой ЧВС ЧФ был обязан массовым репрессиям среди командного состава ВМФ. Отличался особой активностью и беспощадностью в выявлении «врагов народа». В 1938 году – военком линкора «Марат» на Балтике. В 1939 году уже член Военного совета Северного флота. С апреля 1940 года – член Военного совета Черноморского флота. В 1940 году присвоено звание дивизионного комиссара. В 1942 году переаттестован в контр-адмиралы. Участник обороны Одессы и Севастополя. Увлекался военно-морской историей. Отличался отсутствием моральных принципов, грубостью с подчиненными и склонностью к интригам.
Из воспоминаний капитана 1-го ранга И.А. Чверткина. Автор описывает, как был тяжело ранен в Севастополе: «…Я все время терял сознание. Ощущение было такое, что жизнь уходит от меня, но боли я не чувствовал. Пришел в себя только на раскладушке в катакомбах, где размещался ФКП. Потом Петр Шевченко (в скором времени командир лидера «Харьков». – В.Ш.) в лицах рассказывал о сцене, которая разыгралась, когда командующий флотом Октябрьский вышел посмотреть, что осталось от его командиров, пострадавших, главным образом, по его вине. Сопровождал Октябрьского член Военного совета Кулаков. Петр стоял, прислонившись к стенке, а я лежал на бетонном полу, раскинув руки и ноги, полуголый и смешной. Глядя на меня, Кулаков сказал: «Ну, это труп». Он меня остро не любил еще с того времени, когда он в звании главстаршины был секретарем партийной организации линкора на Балтике, а я проходил практику начальника штаба бригады линкоров. Октябрьский на реплику Кулакова отозвался: «А жалко, хороший был офицер».
Еще один отрывок из воспоминаний И.А. Чверткина. Автору воспоминаний было поручено подготовить и доложить Военному совету ЧФ отчет об обороне Севастополя: «Не успел я закончить чтение, как Кулакова прорвало. Он вскочил и стал кричать на меня, что я начисто лишен чувства советского патриотизма, что все это сплошная клевета на их защитников – воинов советской армии, что я пренебрег героической ролью политработников, шедших впереди своих бойцов и увлекающих их вперед, что я ни слова не сказал о роли партийных и комсомольских организаций, что это антисоветский пасквиль, и меня следует отдать под суд военного трибунала. Надо сказать, что за один раз мне еще не приходилось выслушивать столько обвинений в свой адрес. Я помрачнел, но никакой вины за собой не чувствовал. Отчет есть отчет, и выдумывать здесь не приходится. В ответе Кулакову я признался, что в отчете, действительно, нет ни слова о политработниках и о работе партийных и комсомольских организаций, но об этом нет ни слова в тех документах, которыми я пользовался, а выдумывать я не мог…»