Страница 8 из 17
Лера энергично заявила:
– Все! То, что вы намерены отослать меня в Москву! Премного благодарна, но я с этим не согласна!
Отец, шумно вздохнув, снова снял очки и произнес, не глядя на дочь:
– Да-да, извини, но так вышло. Ты же знаешь бабушку.
– Так вышло? – произнесла с горечью девушка. – Папа, а ты задумывался о том, что у меня тоже есть личная жизнь. И если ее у тебя нет, то это не значит, что ее лишены все другие!
Вышло весьма грубо, и Лера тотчас пожалела о сказанном, но отец, теребя в руках очки, произнес:
– Ну да, личная жизнь… Об этом и пойдет речь… Я испугался, но понял, что бабушка не могла сказать тебе об этом, потому что она не знает. Потому что когда узнает, то все изменится полностью!
Лера, не вслушиваясь в слова отца, крикнула:
– Папа, уже все изменилось! Да, все должно меняться, но не так и не тогда, когда захотите вы, а когда пожелаю я. Ведь я – взрослый человек!
Отец, словно не слыша ее (может, и правда не слышал?), взял дочку за руку и сказал:
– Лера, ты должна знать, что…
Он запнулся, и Лера вдруг поняла, что отец пытается сообщить ей что-то совершенно иное, никак не связанное с ее предстоящим отъездом.
– Что, папа?
Отец, все теребя очки в руках, продолжил:
– Ну, дело в том, что…
Раздался тонкий треск – оказалось, что отец сломал дужку очков. Заметив это, он принялся причитать и стенать, что было так на него непохоже, а Лера, силой забрав у отца сломанные очки, сказала:
– Ничего, купишь себе новые. Итак, что ты хотел мне сказать, папа?
Отец, не смотря на нее, выдавил из себя:
– Я хотел сказать тебе… Тебе я хотел сказать…
Он запнулся, замолчав. Молчала и Лера.
Наконец, после невыносимо долгой паузы отец продолжил:
– Я хотел сказать тебе, что…
И, наконец приняв решение, выкрикнул:
– Что был против того, чтобы отсылать тебя в Москву так рано. Но бабушка на меня надавила, и я, как водится, сдался. Но теперь понимаю, что был не прав и что ты поедешь в Москву тогда, когда захочешь сама!
Еще бы десять минут назад Лера бросилась отцу на шею, услышав от него подобное заявление, но теперь только сухо заметила:
– Благодарю. Рад, что ты понял, что был не прав. Но разве это то, что ты хотел сказать мне на самом деле?
Она знала: нет, не то.
Девушка взяла отца за руку и вдруг ощутила, что он весь дрожит. Но чего он так боится?
И вдруг поняла: лучше пусть ничего не говорит. Ничего!
Потому что в голове вдруг возникла, крутясь, абсолютно идиотская мысль: отец признается ей в том, что эти убийства на его совести.
Вздрогнув от столь кошмарного предположения, Лера прошептала:
– Папа, если хочешь, то не говори…
Отец же, посмотрев на нее измученным, каким-то осоловелым взором, прошептал:
– Нет, я так больше не могу. Ты должна знать правду. Бабушке, наверное, лучше не говорить, но все равно придется сообщить. Не представляю, что тогда будет…
Вздохнув и даже зажмурившись, он сказал:
– Все дело в том, что твой отец…
В этот момент в коридоре раздался крик, точнее, небывалый рык, сопровождаемый диким визгом. Продолжать беседу при таких обстоятельствах было нереально.
Отец, выбежав в коридор, бросился к дрожащему, раскрасневшемуся, со слезами на глазах физруку. Тот фальцетом кричал на весь коридор:
– Кто? Кто сделал это? Кто посмел устроить у меня шмон…
Поняв, что физрук убедился в том, что его секреты стали кому-то известны, Лера сочла за лучшее незаметно ретироваться, тем более что на вопли Олега Родионовича набежал педперсонал, и затеряться в небольшой толпе было проще простого.
Выйдя из школы, Лера подставила лицо яркому солнцу. Что хотел сообщить ей отец? В чем намеревался признаться?
– Приветик! – услышала она знакомый голос и, обернувшись, заметила черные вихры Толика.
Ее молодой человек, одарив ее скупым поцелуем (на людях, как он считал, целоваться было зазорно), кивнул в сторону высокого, лет на пять старше, чем они сами, атлетически сложенного парня с такими же, как у него самого, черными вихрами:
– Кирилл Белогорко, мой двоюродный брат…
Лера вспомнила – тот, что в городской прокуратуре работает, как и его отец, дядька Толика.
– Значит, вы и есть та красавица Лера, о которой мне Толян все уши прожужжал? – произнес, одаривая ее белоснежной улыбкой, Кирилл. Лера ощутила тепло его ладони. – Может, мы перейдем на ты?
– Эй, Кирюха, смотри, мою девушку не кадри! – заявил явно в шутку Толик, а Лера, отводя взор, потому что ощутила, что двоюродный брат Толика, о котором она много слышала, но с которым до сегодняшнего дня знакома не была, произвел на нее неизгладимое впечатление и, стыдясь этого, намеренно безразличным тоном заявила:
– Думаю, можем оставаться пока что и на вы. Кстати, уверена, Толик, что опасности от твоего двоюродного брата Кирилла никакой не исходит, потому что он ведь наверняка уже женат, ведь так?
Произнесла она это просто так, не сомневаясь, однако, что если этот лощеный юный прокурорский сынок и не женат, так наверняка имеет подружку, вероятно даже, целый выводок.
– Мог бы сказать, что разведен, но тогда бы пришлось обманывать вас, – усмехнулся молодой человек, явно подчеркивая обращение на вы. – А обманывать вас мне не позволяет чувство прекрасного!
Говорил он это, все еще не отпуская ладонь Леры. Да и та и не хотела, чтобы он отпускал.
Длилось это от силы три, быть может, четыре секунды, а казалось, что целую вечность.
Толик же, явно не замечая, что происходит у него под носом, однако ощущая странность ситуации, заявил:
– Это я Лариску на бульваре встретил, и она мне сказала, что ты в школе. Мы вообще-то шли в новую пиццерию, ее на набережной открыли. Она моей тетке, матушке Кирюхи, принадлежит. Айда с нами!
В былые времена Лера ни за что бы не отказалась, несмотря на то, что пицца явно не являлась здоровой пищей, да и сейчас представился подходящий момент провести какое-то время с ним.
Нет, не со своим молодым человеком Толиком. А с его двоюродным братом Кириллом.
Тем самым двоюродным братом Кириллом, который не намеревался отпускать ее руку и, о ужас, вдруг принялся мизинцем, незаметно, нежно, но так возбуждающе щекотать внутреннюю сторону ее ладони.
Лере сделалось дурно, перед глазами все поплыло.
Она в самом деле пошатнулась, потому что Толик засуетился, не понимая, что происходит, а вот Кирилл, бережно подхватив ее на руки, произнес:
– На вас лица нет. Вам нужно немедленно в больницу!
– Нет! – заявила Лера, чувствуя, что приступ мгновенной дурноты уже миновал.
Кирилл продолжал держать ее на руках, а Толик, словно собачонка, прыгая около него, все приговаривал:
– Кирюха, ну, ты чего?
Но ни Лера, ни Кирилл его не замечали.
– Точно нет? – усмехнулся Кирилл, и Лера, чувствуя, что все ее естество кричит «Да, да, да!», заявила сиплым голосом:
– Я же сказала, нет!
Кирилл по-прежнему продолжал держать ее на руках.
– Ну, Кирюха, что такое, в самом деле…
– Поставьте меня, пожалуйста, на землю! – попросила Лера, а Кирилл вздохнул:
– Я могу продолжать держать. Я сильный.
– Прошу вас, поставьте!
Наконец, он опустил ее на землю, однако не на то место, где она стояла, а отнеся метров десять вбок, там, где была тень.
– Лерусик, все точно в порядке? – суетился раскрасневшийся Толик. – Может, тебе в самом деле в больницу?
– Никакой больницы! – заявила Лера, а Кирилл добавил:
– Вы прямо пылаете. Надеюсь, что вы не простудились.
– Слишком долго находилась на солнце, – вырвалось у Леры, и молодой человек, снова усмехнувшись своей голливудской улыбкой, ответил:
– Готов хоть всю жизнь ограждать вас от солнца…