Страница 96 из 144
Ну вот что я ему могла ответить? Что я не конченая дура? Понимаю, что это фиктивный брачный контракт? Что зря старался? Зря наряжал в очки этого бутафорского юриста? Да первая же ссылка в поисковике популярно объяснила мне, что такое в России брачный контракт. И я, конечно, ждала исключительно защиты от имущественных притязаний. Но именно об этом там и не было ни слова.
В чём вообще тогда был смысл этого фарса? Зачем играть в эти непонятные игры? Мог бы как пещерный человек притащить меня в ЗАГС, поставить печать, а потом на плечо — и в койку. Если в этом смысл. Так нет.
Зачем растравил мне душу этими кольцами, платьем, безумными поцелуями в примерочных?
Зачем на какой-то дурацкий миг я поверила, что всё это могло быть по-настоящему?
Вынудила мужика жениться, взяла на «слабо», а теперь ещё требую соблюсти условности? Что-то я определённо разошлась не на шутку.
Но глухая, невыносимая печаль душит меня весь рабочий день.
Хоть и пытаюсь с головой погрузиться в документы. Хоть и приноровилась оставлять включённый в телефоне диктофон каждый раз, когда Надежде Андреевне нужно поговорить наедине.
Ничего в них не оказалось интересного, в тех разговорах. Личное. Её мама болеет, но Надежда Андреевна посочувствовала ей неискренне. «Нет, сегодня приехать не смогу, мам. Очень много работы. Может быть в субботу, — звучит в моих наушниках шуршание бумаг и холодный голос Наденьки, пока спускаюсь на склад, прослушивая запись. — Нет, замуж не собираюсь… Очень рада за неё… Третий сопливый спиногрыз — именно то, что сейчас нужно в однокомнатной квартире и на одну зарплату… Да, мам, конечно… Ну пусть свой туалет обклеит этими материнскими сертификатами. Ремонт-то ей всё равно сделать не на что…»
И в таком духе ещё минут десять. Удаляю без сожаления. И на душе становится ещё хуже: какая же она всё-таки злая и чёрствая, эта Наденька.
Только девчонки на складе немного поднимают мне настроение. Уж не знаю откуда они берут эти сплетни, но дружно рассказывают мне как орал на Надежду Андреевну Берг. А ещё, что она тоже предлагала ему выйти замуж. Подозреваю, что Ворона не так уж и любит свою начальницу. Раз информация из её кабинета разносится по всем этажам этого немаленького здания.
— Сказал, хоть волосок упадёт с твоей головы — и оторвёт ей руки, представляешь? — вручает мне пачку штрих-кодов, за которыми я и пришла, завскладом, пронырливая и жёсткая тётка в возрасте.
— Не представляю, — искренне удивляюсь я и замечаю, с каким интересом разглядывают меня теперь коллеги. Словно меня вдруг позолотой обсыпали. Ну как же, сам директор заступился! Знали бы они ещё, что… хотя о чём я? В таком коллективе сплетни разлетятся мигом: меняй фамилию не меняй. И хоть Виктория Берг, конечно, звучит, круче, но соображения у меня на этот счёт чисто практические: и сейчас свидетельство о браке нигде особо предъявлять не придётся, и после развода паспорт не менять. Всё моё при мне и никаких сложностей с документами на будущей работе.
— Ты там втягивайся быстрее, а то смотри, Надежда Андреевна не дура, — шепчет мне завскладом уже в коридоре. — Понимает, что дни её сочтены. Что всё равно её Берг уволит, раз уже и замену подыскал.
— Я на эту должность сгожусь вряд ли, — не понимаю, к чему она клонит.
— Ты, может, и не сгодишься, но ты там за ней следи. Она ведь постарается ему подгадить. Да и следы будет путать. Она тут, Вика, такое творит, чего никто не знает, — отводит меня под руку в сторонку завскладом и дожидается, пока коридор совсем опустеет. — Думаешь, мы торгуем настоящим бельём? Думаешь, покупаем его во Франциях да Италиях за евро?
— Но ведь там лейблы, всякие фирменные штуки, штрих-коды, наконец, — предъявляю я зажатую в руке пачку клеящихся бумажек в знак доказательства.
— Вот именно, что штрих-коды. Всё это заказывается, когда товар уже приходит. Из Китая. Бельё отдельно, вся эта упаковка с водяными знаками — отдельно. А здесь уже мы и фасуем, и клеем, и чего только не делаем.
— Но цены, — хлопаю я ресницами.
— Цены, — сокрушённо машет она рукой и подталкивает меня к лестнице. — Иди уже, цены. Думаешь зря там этот шухер в архиве? Всё, что надо и не надо, уничтожат. К тому времени как новый директор придёт, и комар носа не подточит, уверяю тебя.
— Так, может, Берг знает.
— Ага, — кивает она. — Он её по этим фабрикам возил. По итальянским. В Лондон на выставку. В Мадрид на распродажу или как там у них это называется. Вон магнитики у нас на холодильнике до сих пор висят с тех Мадридов. Спрашивается, зачем?
— Думаете, она его обманывает?
— А денежки себе в карман складывает, — шепчет она совсем уж тихо и прикладывает палец к губам.
Мимо пробегает продавец с местного магазина, а потом и Ворона с тирадой, что Надежда Андреевна заждалась, тянет меня наверх.
Негативной информации всё прибавляется. И изнанка этого бизнеса меня совсем не радует. Хочется бежать отсюда куда глаза глядят, и в то же время переживаю за Берга. Как ему вообще удаётся всё это контролировать и держать в руках? За всем следить, когда самым близким и то нельзя доверять.