Страница 137 из 144
— Боже! Извини, — растерянно разводит она руками, пока по моим брюкам растекается холодное пятно.
— Лика?! — сейчас, когда она так близко, у меня уже нет сомнений. Она, конечно, стала старше и изменилась почти до неузнаваемости, но это она.
— Алекс?
— Я думал, мне показалось.
— А я тебя даже не сразу узнала. Ты стал таким, — разводит она руками с восхищением, но натыкается взглядом на пятно. — Надо срочно застирать. Это морс. Он сладкий и, думаю, красится.
— Да, да, сейчас, — что-то так всё путается у меня в голове, что я не могу даже сообразить куда идти.
— Пойдём, у нас в номере есть ванная, — тянет она меня в сторону комнат. И я не могу поверить, что это она, на секунду забывая почему так болит в груди. Всего на секунду. Нет, я помню.
Вика! Паспорт! Стас! Каким-то бешеным калейдоскопом крутится услышанное в голове, но я не могу сложить это в цельную картинку. Не могу поверить. Не могу сейчас об этом думать. Слишком больно. Не хочу верить. И не верить не могу. Поэтому и сбежал, чтобы всё не испортить, не наговорить глупостей, не сорваться. Опять.
Надо остыть, успокоиться, выдохнуть.
— Давай, давай, снимай свои брюки, я застираю, — закрыв дверь в комнату, как две капли воды похожую на нашу с Викой, Лика требовательно машет рукой. — Что ты как маленький! Я что, никогда мужика в трусах не видела? Я третий раз замужем.
Она исчезает в ванной, а потом кидает мне полотенце.
— Держи, если уж ты стал таким стеснительным, прикройся.
Брюки, конечно, промокли насквозь. Но трусы стирать я точно не буду, высохнут. Я подаю ей брюки, заматывая на бёдрах полотенце, чтобы хоть в него впитался этот проклятый морс.
— Помнится, ты вышла замуж за владельца какой-то маленькой компании, — прислоняюсь я к стене у двери, пока она там полощет мои портки.
— У-у-у, когда это было, — перекрикивает она шум воды. — Мы и прожили-то всего год. И я от него сбежала. Вернулась в родную деревню. Твоя бабушка, оказывается, умерла. Ты уехал. И я понятия не имела, где тебя искать.
— Ты сбежала от мужа ради меня? — прислушиваюсь я к её тяжёлому вздоху. И хочется верить, но этому признанию я был бы рад тогда. Сейчас слышу фальшь, словно она говорит то, что я хотел бы услышать.
— И да, и нет.
— Дело прошлое, — перехожу в дверной проём, опираясь на косяк, чтобы видеть её лицо.
И узнаю её черты, но и словно вижу впервые. От той хрупкой нескладной девочки с торчащими грудками не осталось и следа. И даже от той Анжелики, что округлилась, и, обретя кошачью грацию и повадки, почувствовала себе цену, — тоже. Теперь она тигрица. Выверенная мягкость, искусно маскирующая хищницу. Но сейчас я и сам давно охотник. Сейчас я вижу её насквозь.
— И куда ты подалась потом?
— Уехала в город, устроилась на работу в магазин. Вот за хозяина того магазина второй раз и вышла замуж. Родила сына. Берг, а у тебя есть дети?
— Нет, — моё равнодушие её удивляет. Но блеск в глазах разгорается ярче. — А у тебя сколько?
— Трое. Двое от последнего брака. Мой муж глава департамента муниципальной собственности.
— Вижу, как жена ты сделала неплохую карьеру.
— Да, — улыбается она благосклонно, подавая мне брюки. — Держи. Сейчас найду, где здесь фен. Высушим. Только иди сюда, он привязан к розетке.
Ожидаемо. Так обычно и делают в гостиницах.
— Трое детей, ну надо же, — разворачиваю брюки мокрым пятном вверх. — Старший мальчик, а потом?
— Две девочки, — улыбается она, но смотрит на меня так, что у меня всё внутри переворачивается. Чёрт, а она всё же не так и изменилась. Эта улыбка. Этот горящий взгляд.
Моя Лика. Не могу поверить, глядя в её бездонные голубые глаза, что это всё же она. И в одну секунду вспоминаю всё. Наши поцелуи в подворотнях, наш скрипучий диван, и как я тонул в этих глазах, и как мечтал, что мы всегда будем вместе. И эти губы, которые, наверно, так и не смог забыть.
Её губы, как тогда, словно припухшие от поцелуев. Они так близко, что хочется снова почувствовать их вкус. Вкус победы, юности, безбашенности. Вкус мечты. Я почти дотянулся, влекомый её магическим притяжением. Только это чужие губы. Не желанные. Не те. Не мои.
Чёрт! Вздрагиваю от звука включившегося фена. Брюки падают из рук. И Лика кидается вниз, чтобы их поднять, цепляется волосами за пуговицу на моей рубашке, дёргается, оступается, споткнувшись. И пока я её ловлю, пока вожусь с несчастной пуговицей, пока она смеётся, пытаясь мне помочь, это проклятый фен в её руках всё гудит и гудит.
И она близко. Она слишком близко, чтобы я не чувствовал, как бьётся ей сердце под тонкой тканью. Но слишком далеко от того, что уже могло бы меня воодушевить.