Победа для Гладиатора

— Не важно, как это выглядит. Это ничего не меняет, Стас. Да, ему захотелось сделать красиво, и что?

— А то, что у него на тебя серьёзные планы.

— Планы? Стас, не смеши меня, — меня и правда пробирает смех. — Сказала бы я тебе, какие у него на меня планы. Самые расписные. Но мы и до этого уже довольно близко познакомились, так что, — развожу я руками.

— А я бы женился на тебе.

— Серьёзно?

— Да. Именно серьёзно. И никакой Берг был бы тебе не страшен, потому что у тебя был бы я, — он делает шаг вперёд, и я распластываюсь по решетчатой стене — так он близко. Неправильно близко.

— Стас, пожалуйста, не надо, — в его безумные глаза страшно смотреть. — Уже всё решено.

— Нет, ещё не всё, — впивается он в мои губы, и я упираюсь и вырываюсь, но он такой неожиданно сильный, что только какая-то внешняя сила позволяет мне от него избавиться.

Увы, я не сразу понимаю — какая.

— Ты охренел, что ли? — Берг даже не орёт, но его ледяной голос звучит так, что у меня подкашиваются колени.

— Да пошёл ты! — выкрикивает ему в лицо Стас и тут же получает такой удар, что отлетает в угол беседки.

Маринка вскрикивает.

— Стас! — вскрикиваю и я. И всерьёз опасаюсь за его спину, которой он приземлился прямо на лавочку. Но от взгляда, которым одаривает меня Берг, я забываю обо всём. Цепенею. Словно покрываюсь льдом.

Стас встаёт. Из разбитой губы течёт кровь, он вытирает её рукой, и взгляд, которым он одаривает Берга, не предвещает ничего хорошего.

— Лучше не дёргайся, — предупреждает его Алекс.

— Алекс, — произношу я одними губами, но он словно слышит.

Даже не отталкивает кидающегося на него Стаса, просто отходит в сторону, не сводя с меня глаз, а Стас летит в проём и падает куда-то на землю к Маринкиным ногам.

— Алекс, — не знаю, что ему сказать. И прямо на моих глазах взгляд его словно гаснет. Темнеет, становится холодным, безразличным, жёстким.

— Пора ехать, — сообщает он безразлично. — Жду тебя в машине.

Я ещё вижу, как Маринка плачет, вытирая кровь, что течёт из разбитой губы Стаса, вижу, как Стас отмахивается от неё, пытаясь встать. Вижу растерянного фотографа. Бывший тесть Берга что-то кричит ему вслед, но он слишком далеко. Всё это я вижу, как в замедленной съёмке, и страшнее всего для меня спина Алекса, которая становится всё дальше и дальше. И я бегу за ним на своих высоченных каблуках, спотыкаюсь, падаю, встаю и снова бегу.

— Алекс!

Какой-то страшный, дурацкий, неправильный сон. Ведь только что всё было так красиво, волшебно, безоблачно.

— Алекс! — врываюсь я в длинный, как крокодил, лимузин.

И он, ни слова не говоря, подхватывает меня на сиденье и сжимает так, что дышать становится трудно. И его стиснутые зубы, и играющие желваки, и руки, зло срывающие с меня шубу, и частое шумное дыхание — всё это пугает меня и нестерпимо притягивает. Я знаю, что будет дальше.

— Алекс, — обхватываю его шею. И скользкое платье само ползёт вверх, пока я устраиваюсь на его коленях.

Он не целует, он терзает мои губы, набросившись, как хищник на жертву. Один бок обдаёт прохладным воздухом, когда он расстёгивает молнию, а потом всё платье через голову летит в неизвестном направлении, и я покрываюсь мурашками.

Он не говорит ни слова. Подцепив пальцами лямки, рывком сдёргивает вниз бюстгальтер. Теперь я в собственном белье, как в силках, а он стискивает грудь и грубо сжимает соски. Не дразнит — тиранит.

Я не пойму, мне больно или приятно. Я не знаю, хочу оттолкнуть его или обнять сильнее. Оторвать от себя эти причиняющие мне страдания руки, увернуться от ранящих губ… или умолять его не останавливаться. И пока я борюсь с ремнём на его брюках, его пальцы не ласкают, они собственнически лезут мне в трусики, заставляя сжаться всё внутри и бесстыже выгнуться им навстречу.

Он подвигает меня к себе, прижимая к твёрдому члену, и я сама начинаю об него тереться, пока его пальцы, доставшие со спины до всех нежных складочек, скользят вниз-вверх по промежности, заставляя выделять всё больше и больше влаги.

Невольный стон вырывается из груди, когда он начинает ласкать чувствительный бугорок. И я готова его принять. Готова душу продать, лишь бы он уже вошёл, но он снимает меня с коленей и резко разворачивает спиной.

Кружево трусиков трещит, разрываясь в клочья, когда он ставит меня на колени. Нет! Пытаюсь сопротивляться, вывернуться из этой унизительной коленно-локтевой позы. Но его рука придавливает меня к полу и единственное, что я теперь вижу — это радостный, в цветных звёздах узор ковра. А единственное, что чувствую — как упирается в меня его возбуждённый до предела член.