О лемурах

Среди учеников гимназии у Клеменса не имел друзей. Учились в фишхаузенской гимназии дети из знатных семейств и которые походили на его брата Отто – такие же рациональные, прилежные и скучные. Совершенно неинтересные Клеменсу. Случалось, что сын уважаемого адвоката поколачивал иных гимназистов за их надменность. Так что Георгу не раз приходилось объясняться с родителями обиженных его младшим сыном.

– Раньше в Фишхаузене жил глупый герцог Альберт Фридрих. Второй глупец – мой младший сын, – грустно приговаривал господин Георг.

– Это следовало ожидать, когда я потеряла свой амулет. И что нас ждёт с этим ребенком дальше? – вторила ему жена.

2.

К неудовольствию родителей Клеменс дружил с семьей старого моряка Ханка, который вместе с дочерью Хельгой и внучкой Сашей жил на окраине городка. Их дом стоял на берегу бухты, почти у самых доков. Этот район Фишхаузена, в котором проживали пришлые и престарелые люди, рыбаки, искатели фарта и большие чудаки, считался самым грязным и бедняцким. Старина Ханк и в самом деле был странной личностью. Какой баркас его выбросил в «рыбном садке», как шутливо называли Фишхаузен, никто не знал. Появился старый моряк в Фишхаузене лет десять назад после затяжного шторма, как-то быстро сошёлся с Хельгой, молодой непутевой женщиной, путавшейся с моряками. Ханк признал Хельгу за свою дочь, хотя таковой она не являлась. Да и как такое могло быть? Они и выглядели рядом смешно – он – краснолицый, маленький и толстый как бочонок, с широко расставленными ногами и руками, напоминавшими клешни краба, а она – бледная, худая и долговязая!

Когда-то Хельга, замкнутая и некрасивая, связалась с пришлым матросом, не то латышом, не то финном – высоким и красивым, и, по всей видимости, большим негодяем. Он нигде не работал – только спал и пил шнапс, да еще и буянил, если Хельга его не ублажала. Женщина просвета с ним не видела, ходила в синяках. Каждую заработанную медяшку отдавала любимому тунеядцу, так за него держалась. Он это не оценил. Их семейная жизнь длилась недолго – красавчик-матрос оставил Хельгу с крохотной дочерью и уплыл в неизвестном направлении искать новое счастье. Так часто случается. Уже потом появился Ханк. Несчастная женщина пристроилась к нему. Все думали, ч ненадолго. Зачем она старому моряку, который поначалу казался грубым и невежественным? Попользуется недолго, да и бросит. А получилось по-другому. Старый одинокий Ханк признал Хельгу с Сашей своей семьей, и они стали жить вместе. Поначалу над этим посмеивались все окружающие и говорили разное, преимущественно нехорошее, но со временем отношение к семье Ханка переменилось, и уже никто не смел ставить под сомнение родство этих странноватых и совершенно непохожих людей.

Многолетних сбережений Ханка хватило на покупку простого домика, состоявшего из двух крохотных комнаток и гостиной, где всем нашлось место, и они стали жить дружной семьёй так, что каждый мог позавидовать. Старина Ханк рыбачил и даже создал с помощью нескольких местных моряков что-то вроде рыболовной артели, а Хельга по утрам продавала добытый улов на местном рынке. Денег они зарабатывали немного, но на скромную жизнь им вполне хватало. Главное, что в семье установились добрые отношения и каждый нашёл то, чего ему не хватало в прежней жизни.

Саша совершенно не походила на свою мать. Красивая и любознательная девочка. Вероятно, внешне пошла в отца. Девочка рано овладела грамотой и любила читать книги. А вот спокойный характер заимствовала у матери, которую слушалась и во всём ей помогала, большую часть времени занимаясь домашними делами. В бедных кварталах много злых завистливых людей. Впрочем и богатые не лишены этих недостатков. Только все, кто знал эту семью, смягчались при виде Саши, признавая девочку доброй и трудолюбивой. Из тех, кто с раннего детства познал нужду, но при этом жил с открытым сердцем.

Жизнь с Ханком образумила Хельгу и со временем молодая женщина сумела поправить свою репутацию, к тому же лучше стала следить за собой и выглядела намного привлекательней, чем прежде. Ещё сумела подружиться с соседями, людьми непростыми и даже суровыми, каких много в портовых городках, так что окружающие стали относиться к Хельге весьма благожелательно. И все признавали женщину хорошей матерью. Хельга хотя не могла дать дочери состояние и положение в обществе, но сердце женщины принадлежало девочке целиком.

Ханк если когда прежде, как и всякий моряк, вёл непутевый образ жизни и имел неприятности со стражами порядка, создав семью, прегрешения молодости искупил полностью. Старик внимательно относился к Хельге и её дочурке, откликался на просьбы о помощи и даже стал ходить на проповеди, так что считался прилежным прихожанином. Когда пастору требовалась помощь, он никогда не отказывал. Каждый раз, когда Ханк возвращался с моря с хорошим уловом, шёл и покупал своим «девочкам», как он их называл, небольшие подарки, а однажды купил Сашеньке изящные серёжки с разноцветными камушками. Торговки, завидев Ханка, перешептывались и было видно, как они завидовали Хельге.

Но в Фишхаузене о самом старом моряке по-прежнему никто ничего не знал. И вообще, старина Ханк не любил рассказывать о себе. Можно было лишь догадываться, что родом он был из Штеттина, столицы померанского края, который часто упоминал в разговорах. Из них же следовало, что в молодости Ханк занимался контрабандой или какими-то такими темными незаконными делишками. Не то его поймали полицейские и он бежал, а может по какой-либо другой причине, Ханку пришлось покинуть свой родной город. На одном из торговых кораблей моряк отправился в Африку и больше уже никогда не возвращался в Штеттин.

Внешне он походил на настоящего пирата. Вечно неприбранная борода, из которой торчала кривая самодельная трубка, прищуренный левый глаз, как бы с хитринкой, грубый красный нос и яркий красный платок вокруг головы. Чёрные с заметной проседью волосы спускались ниже плеч, а из уха торчала большая серьга, сделанная из кости какого-то животного. Его небольшой рост подчёркивался сутулостью и странной походкой, которая, впрочем у всех моряков. Смуглый, в каком-то древнем хотя и крепком дорогом камзоле, который очень ценил, и парчовых штанинах с большими ровными латками на коленях и высоких кожаных сапогах. На пальцах каждой руки у старого моряка имелось по два больших перстня с цветными грубыми каменьями. Раньше Ханк носил и пятый перстень, самый красивый, но продал его, когда покупал дом. А на голову «пирата», поверх платка была нахлобучена какая-то странная огромная потерявшая цвет шляпа, каких в наших местах нет ни у кого. Эту шляпу Ханк надевал и в жару, и в холод. Да, самое главное: на его волосатой груди синими чернилами была наколота большая картинка. Высокая гора, пальма, по обе стороны от которой какие-то два чудных зверька, морской берег. А под картинкой имелась надпись: Libertalia.

Стоило старину Ханка угостить крепким пивом, как он, смачно потягивая пенистый напиток, и периодически попыхивая в свою трубку, начинал вспоминать о разных странах и городах, в которых побывал. Дети заслушивались его историями о морях и океанах, дальних путешествиях и приключениях.

Больше всего старый контрабандист рассказывал о Либерталии, свободной республике на острове Мадагаскар, в которой прожил несколько счастливых лет.

3.

Оказался я там случайно. На «Фризии» под командованием бравого капитана Фаса Ленстра мы шли в голландскую Индию, но в районе Коморских островов неожиданно налетели на рифы, получили две огромных дырки в днище нашей никчёмной посудины и для ремонта вынужденно повернули в сторону – к Либерталии, единственному месту в этой части Африки, куда можно пришвартоваться, не рискуя столкнуться с англичанами или французами. Хорошо, что стоял тухляк, то есть, штиль. Так тихоненько и добрались. Пока гребли к Либерталии вся команда, включая офицеров, и днём, и ночью, не зная отдыха, вычерпывала из трюма воду. В другом случае матросы подняли бы бунт, а тут даже минутную передышку сделать не могли. При этом, корма корабля опустилась до самой ватерлинии и будь хотя бы маленькая волна, мы бы тут же пошли на дно кормить рыб.