Страница 10 из 15
– Нагреть-то воду можно, если хочешь. Но париться я не парюсь, и тебе не совет.
– Почему, Савелий? Ведь париться – полезно!
– Э-э-э, как сказать, да. Ну, конечно, для тела – полезно, согласен. Но вот для головы парная – сущая катастрофа. Когда ты паришься, идёт активное выделение влаги из тела, да. И из головы – тоже. А мозг-то состоит на 90% из воды! И потеря воды для него – беда, ох беда. «Усыхают» мозги-то в парной. И после организм вынужден восстанавливать водный баланс мозга целую неделю, вот. А до той поры человек – дурак дураком. До следующей бани-то. А у нас с тобой мозг – инструмент основной, факт.
Он помолчал, пряча улыбку.
– Нет, если тебе мозги без надобности – парься, сколь хошь.
Как у многих городских жителей, у меня был хронический насморк, кашель курильщика и прочее, и прочее. Савелий вылечил всё это махом. Первое, что он сделал – заставил искупаться меня в роднике.
Озерцо было покрыто тонким слоем льда, ручей вырывался из-под него, порождая иней и новую ледяную корку. Я умоляюще посмотрел на Савелия.
– Давай, давай, ныряй, отрок! – он легонько подтолкнул меня в спину.
Я разделся. Сразу появилось ощущение близости часа смертного. Снег жёг пятки, и стужа мигом скрючила моё тельце. Было градусов восемь мороза – жутко холодно. Я с силой ударил ногой по льду. Панцирь хрустнул, и синяя нога погрузилась в воду.
И тут Савелий саданул меня в спину, и я полетел прямо в озерцо.
Брызги с льдинками фонтаном взлетели на берег. Ужас обуял меня – тысячи игл пронзили плечи, живот, руки. Но вода оказалась тёплая. Вернее, она ощущалась, как тёплая – ноль градусов. На воздухе-то было холоднее.
Продержав в воде пару минут, Савелий погнал меня в избу прямо нагишом.
После нескольких сеансов такой «терапии» я с удивлением обнаружил полное наличие отсутствия какого бы то ни было насморка и кашля. Курить я тоже бросил. Сигарет просто не было, и через два-три дня мучений я забыл про них. Конечно, я понимал, что это просто необходимо сделать – тут слов нет. И поэтому пресекал беспощадно любые поползновения ума, тщательно предавая забвению все воспоминания о табаке.
Турник вошёл в мои повседневные деяния. Поддержание здоровья, по утверждению деда Савелия, было необходимо не для самого здоровья, а для успешного прохождения второго этапа моего обучения – действия.
Мы сидели в избе у Савелия. Надо сказать, что внутри жилище деда оказалось такое же экзотическое, как и снаружи, даже более того. Первое, что бросалось в глаза – это печь. Она стояла не в центре, как обычно, а у стены, и напоминала камин, если бы не узкая топка. Печь была отделана изразцами, что было явно роскошью для такой глуши. Во всю избу на полу лежал ковёр. Я не разбираюсь в коврах, но он создавал впечатление дорогого. Балки перекрытий не были скрыты – они были тщательно обработаны, открывая естественный рисунок дерева. Промежутки между балками были выбелены на совесть. Стены обшиты гладкими досками, так же, как и балки, они были «живыми» – без лака и олифы. На большом, с рамой – крестом, низком окне штор не было. У окна стоял струганный грубый стол, на вид мощный и крепкий, у глухой стены – кровать, тоже «плотная», но из тёмного дерева. Вероятно, и вся остальная мебель тоже была сработана самим дедом – скамья, четыре стула, тумбочка и полка над ней. Большая, до самого потолка, многоуровневая полка была вся сплошь заполнена книгами. Книги – разные, в основном – научные труды по физике, химии, биологии, ботанике, философии, истории, географии. Добрая половина книг – древние, иные на иностранных языках.
И ни одной художественной.
Ещё был сундук и шкаф, кухонный, с посудой и небольшим столом для приготовления пищи. Изба была довольно большая, и вся эта мебель не переполняла её, создавалось ощущение простора. Только одна вещь в избе была совершенно непонятна мне.
Около печи висела железная цепь. Она выходила из круглого отверстия в потолке и уходила в точно такое же отверстие в полу. Дед упрямо молчал в ответ на все мои расспросы о назначении этой цепи.
Жилище людоеда.
Дед Савелий сидел на кровати, поджав под себя ноги. Я расположился прямо на полу, рядом.
– Ты должен создать другую реальность. Отбрось всё, что принадлежит этому миру – мысли, чувства, восприятие. Весь секрет в том, что ты должен поверить в то, во что верить невозможно. Здесь и учиться ничему не надо – твоё тело, твоя информация, заложенная в твои гены, сделает всё сама. Как только ты научишься верить фотонам, из которых состоит твоё тело, так и закончится твоё обучение. От уровня концентрации будет зависеть и уровень реальности. А сейчас собери сознание в одну точку, и помести её вне себя. Там будет то, что ты создашь. И не будь таким напряжённым.
***
Я расслабился. Постепенно мысли смолкли, и комната стала принимать иные незнакомые очертания. Прямые линии стола, потолка стали двоиться, стены приобрели хрустальную прозрачность. Причудливая структура их заструилась перед глазами. Под полом был подвал, на чердаке я видел сваленные доски и странную конструкцию из блоков и шестерён. За стенками кухонного шкафа горками стояли тарелки. В простенке у печи кралась мышь.
***
Ничего не получилось. Я просто видел, сверхъестественно, и не более того. Ничего не происходило.
Не получалось на второй, и на третий день. И на десятый. Я нервничал, а дед был невозмутим.
– Ты всё знаешь, – отвечал он на мои ссылки на незнание. – Просто ты не веришь, и всё. Поверь в тот мир так же, как ты веришь в реальность этого. Упрямец!
Через две недели всё повторилось. Мы сидели в комнате, я – на полу, дед на кровати.
***
Всё повторялось. Стены стали прозрачными, я даже стал видеть двор сквозь них. И вдруг я услышал ясный щелчок.
Чего-то не хватало в обстановке. Я осмотрел снова комнату и обнаружил отсутствие кухонного шкафа. И ещё – не было цепи.
Что-то изменилось. Я повернулся, чтобы спросить Савелия.
Деда не было на кровати. Он исчез…
***
– Открой глаза! – услышал я его голос.
– Они открыты, – я не понимал.
– Только подумай об этом!
Я повиновался. Глаза были действительно закрыты. Я увидел комнату. Всё было на месте – и шкаф, и цепь, и дед тоже.
– Савелий, у меня получилось?! – радостно завопил я.
– Пока только немного, да. Твоя задача теперь в том, чтобы делать это по щелчку пальцев. Так то! Тогда и скажу, что получилось. Теперь иди рожу в бочке умой, а то и вовсе «крыша» поедет. Она у тебя ещё сла-абая. Да быстрей, ужинать будем.
Глава 7.
Мы занимались этими «фокусами» до самой весны. И в начале лета Савелий сказал, наконец, что я «научился». Отмечая это событие чаепитием с липовым мёдом, мы сидели на лужайке за столом.
– Ты готов к третьему этапу, – дед наливал себе уже третью чашку.
– К какому – третьему? – я думал, что я уже круче самого Копперфильда.
– Ты пока умеешь менять реальность для себя. Это и любой наркоман умеет. Что тебе с этого?
– А что же, можно и для других? – сказал я и тут же вспомнил фокус с цветком. Это выскочило из головы.
Тренируясь всю зиму в избушке, я стал чувствовать ещё что-то, совершенно не похожее на сверхвидение. Я как бы не существовал в привычном статусе. Я чувствовал ток крови в жилах, пульсацию клеток и ядер. Под контролем были все нейроны и импульсы. Я превращался в некую «систему» информации и связи, прозрачную и дрожащую, без тела и мысли. Бесформенное аморфное существо. Пульс при этом увеличивался, как мне казалось, до миллиона ударов в минуту.
– Это не пульс, – объяснил дед, – это вибрации твоего организма. Частота их увеличивается в несколько тысяч раз, когда ты занимаешься. Пульса ты не чувствуешь – он, как и твоё тело, остаётся в прежней реальности.
До меня дошло.
– Поэтому я и тебя перестаю видеть?
– Я остаюсь тоже в прежней реальности. Новую ты создаёшь только для себя. Эвон, видишь косулю?