Рубедо

— Давай сюда! — Марго грубо бросили в толпу, в месиво кашляющих и хрипящих людей, в блики очков и стетоскопов, в запах пота и нагретого железа. Марго поспешно вытащила платок и прижала его к лицу — так стало немного легче. И, скосив глаза, она увидела выстроенных по периметру вооруженных людей. Тогда пришел страх.

Доктора Уэнрайта, тем временем, тащили совершенно в другую сторону, в обход толпы, к импровизированной кафедре, сооруженной из столов и стульев, нагроможденных у противоположной стены — этот свободный от людей пятачок охраняли все те же молодчики с нарукавными повязками.

Марго отвернулась, и на мгновенье показалось, что где-то в толпе мелькнули светлые волосы и сюртук Раевского.

— Тишина! — услышала Марго чей-то визгливый голос. — Немедля, дайте тишину!

Последовали оглушительные выстрелы в потолок. Над головой опасно закачалась массивная люстра и, подняв испуганное лицо, Марго различила, что и на балконах стоят вооруженные люди.

Буря, зародившаяся на улицах Авьена из глупых куплетов, окрепла и вылилась сначала в народный бунт, а после — в вооруженное восстание.

— Тишина! — повторил человек, появившийся за кафедрой. Он взгромоздился на стул, чтобы казаться выше толпы. Сам невысокий и щуплый, он свысока окинул собравшихся хищным взглядом, и в подтверждение своих слов тоже выстрелил в потолок.

Тишина установилась густая, неподвижная. Марго забыла дышать, до побелевших пальцев прижимая к носу платок.

И тем отчетливее стали различимы слова человека, произнесшего:

— Революция началась!

Единый вздох, как порыв ветра, пронесся над головами. Люди зашевелились, и напряглись вооруженная охрана. Человек за кафедрой поднял ладонь и продолжил высоким, но хорошо поставленным уверенным голосом:

— Вынуждены прервать ваши рутинные дела, дорогие сограждане! Как вы видите сами, наше собрание более чем серьезно! Снаружи, — он небрежно махнул револьвером в сторону окон, — госпиталь окружили более чем пятьсот вооруженных людей. Никто из вас, — револьвер описал круг над головами людей, и справа и слева послышались испуганные вздохи, — не покинет госпиталь без нашего позволения! И если сейчас не установится тишина, я прикажу установить на балконе пулемет!

Сзади раздался всхлип. А после — ничего.

Люди молчали.

Молчала охрана.

Марго сквозь влажную пелену смотрела на выступающего, и что-то мучительно знакомое было в его лице. Что-то, что она совершенно точно видела раньше! Что-то, напомнившее о Родионе…

— Если вы, мои сограждане, надеетесь на помощь полиции, — продолжал звенеть голос выступающего, — то смею вас заверить: часть полицейских казарм и тюрем захвачены нашими людьми, а наши знамена объединили и констеблей, и заключенных. Теперь вы понимаете, насколько серьезна ситуация? — он самодовольно усмехнулся и, показалось, глянул прямо на Марго. И узнавание пронзило ее как молнией. — Авьенское правительство будет низложено! С этого момента я объявляю временное правительство Священной империи! Себя же провозглашаю имперским канцлером!

Он вздернул подбородок и сжал тонкие пальцы — пальцы художника, — в кулак, поднятый над головой.

Ему не хватало студенческого шарфа и мольберта.

И не было того острого пивного запаха, который разозлил Марго тогда, в предрождественский вечер, когда она переступила порог собственного особняка и увидела, кого Родион притащил домой…

Это были они!

Люди, подставившие ее брата.

Люди, виновные в гибели многих прихожан!

Звери, сейчас собравшие под дула револьверов и ружей чахоточных больных и медиков.

И Марго осознала совершенно точно: госпиталь — не цель. Отсюда бунтовщики пойдут на Ротбург.

— Зажигательная речь, не так ли?

Инстинктивно Марго хотела обернуться на чужой голос, но плечи обхватили мужские ладони.

— Нет, нет. Алоис не любит, когда его перебивают, — голос был тихим, почти интимным, и это пугало больше всего. — А вас я сразу узнал. Глупо было прятаться под чужим именем и шляпкой.

Палец коснулся ее подбородка, провел медленно, испытывая нервы, и Марго вдруг поняла, что стоит за ее спиной. Ей не нужно ни оглядываться, ни спрашивать имя — она и так узнала по голосу и прикосновениям.

— Не думала, что увижу вас среди изменников, Отто, — одними губами произнесла она, не сводя взгляда с говорившего человека. Он продолжал сыпать угрозами в адрес Эттингенской династии и предрекал ее конец.

— Предпочитаю думать об этом как о восстановлении справедливости, — на ухо шепнул Вебер. — Всем будет только лучше, когда монархов низвергнут!

— И кто же будет вместо них?

— Мне все равно. Пусть хоть Алоис, — над ухом раздался легкий смешок. — Или не будет никого. В любом случае, я не останусь без работы.

На лбу Марго выступила испарина. Это было сказано слишком буднично и страшно. Это было слишком правдиво, чтобы не принимать угрозу всерьез.

— Так что же, — начала она, — анархия…

Выстрелы не дали ей закончить.

— Расступись! Дорогу! — орали бунтовщики.

Оцепенев, Марго наблюдала, как доктора Уэнрайта протащили перед толпой. Его голова моталась из стороны в сторону, нижняя губа была разбита.

Сошедший с кафедры человек наклонился над ютландцем и что-то тихо тому сказал.

Уэнрайт вздернул подбородок. Его губы шевельнулись, и человек нахмурился. Он повторил вопрос, после чего Уэнрайт отрицательно покачал головой.

И сразу же заработал удар прикладом между лопаток.

— Нет!

Марго не сдержала вскрика, рванулась вперед.

И вместе с ней кто-то подался из толпы, заговорил:

— Господа! Если вы думаете, что можете…

Его оборвала череда выстрелов — пули вспороли воздух и выбили из стен фонтанчики штукатурки и кирпичной пыли.

Больные закричали. Повалились друг на друга. Работая локтями, принялись прокладывать дорогу назад. Не удержался на ногах и упал недалеко стоящий от Марго медик, и обезумевшие люди сразу же смяли его.

Марго тоже повернулась — теперь никто не держал ее и Вебера не было видно поблизости, — и стала протискиваться к колоннам.

— Стоять! Назад! — орали вооруженные бунтовщики.

Выстрелы не смолкали.

Справа взахлеб заорал раненый.

Слева поднялась над толпой и сразу же опустилась светлая голова.

Евгений?!

Марго вздохнула и, сделав рывок, прижалась к колонне.

Толпа обтекала ее, как вода обтекает камень.

Раздавались удары прикладами и хруст костей.

Стонали раненые.

Хрупало под ногами стекло.

Где-то бесновался и кричал маленький, но страшный человек:

— Загоняйте их обратно! По норам, тварей! Расстрелять!

Марго притаилась, не дыша и отчаянно шаря глазами по толпе. Не видно Вебера. Не видно и Уэнрайта. Но, кажется, где-то среди медицинского персонала, одетых в белое, и чахоточных больных увидела мелькнувшую фигуру Раевского.

Холл быстро пустел — пол усеивало стекло и обрывки одежды. Стонали по углам раненые, но никто не спешил им на помощь. Никто не интересовался их судьбой.

Часть бунтовщиков скрылась в больничных коридорах — оттуда доносились выстрелы и смертельные крики.

Другая часть — во главе с предводителем, — высыпала на улицы. Слышались гневные окрики, гул многочисленных шагов, щелканье затворов, грохот экипажей по мостовой.

То тут, то там раздавался сухой треск. Из-за дверей потянуло дымом.

Пламя революции, так долго тлеющее в подполье Авьена, наконец, возгорелось! И, вспыхнув, неслось на Ротбург.

Марго обтерла лицо платком. Сомнением сжало горло.

Что может сделать она? Что сделает слабая женщина против пожара и злобы? Как бросит Евгения Раевского, пропавшего где-то там, в глубине больничных коридоров? Ради кого?

Что будет с самой Марго?

Еще не поздно вернуться. Еще не поздно уехать в Славию, и все будет по-новому, все будет правильно и хорошо…

Она отвела взгляд. Сжала пальцами горло, усмиряя беспокойную жилку. Мелко перекрестилась.

И, не оглядываясь, бросилась к распахнутым дверям госпиталя.