Страница 53 из 152
Римляне, конечно, и с этим восстанием справятся, как справлялись уже не один раз — что им этот хреново вооружённый и хреново организованный сброд в чистом поле? Для преторской армии — так, на один зуб. Горцы с их разбойничье-партизанской тактикой — другое дело, и они-то уж точно своего шанса не упустят. С лигурами-то вон сколько Рим уже возится, так и эти — такие же. Окончательно только через полвека римляне и замирят и тех, и этих, а пока продолжается эта нескончаемая партизанщина, то утихая, то нарастая. Осенью как раз очередной всплеск случился — и зерно нужно, и случай в связи с бардаком удобный, и осеннее обострение на подвиги тянет. Но тут ведь как по закону Гука — любое действие рождает противодействие, и с ответными антипартизанскими акциями за Римом не заржавеет. А значит, потянутся во все порты и вереницы пленников обоих полов и всех возрастов для продажи в рабство. И если крестьян римляне ещё щадят, потому как должен же кто-то и их самих кормить, то с горными разбойничьими гнёздами уже не церемонятся.
С одной стороны, нас эти события на Сардинии никаким боком не затрагивали. Мало ли, чего там происходит? Мы-то тут при чём? Своих забот у нас здесь, что ли, мало? У римлян свои проблемы, у равнинных сардов свои, у горных свои, а у нас — свои, и если мы сами своих проблем не решим, то кто их за нас решит? И сами они тоже не рассосутся. А посему, если по справедливости это дело рассудить, то каждый сам должен решать свои проблемы, и проблемы Сардинии — уж всяко не наши. Где эта Сардиния, а где Испания, и где в ней наша лузитанская Турдетанщина? Со всеми добреньким не будешь, не хватит на всех того добра, а гуманизм к абстрактным чужим в ущерб конкретным своим — ну его на хрен, такой гуманизм. Плавали, знаем. Чем кончается, тоже знаем. Нам свои и роднее, и ближе чужих. Но с другой стороны, оба понятия — растяжимые. Лигуров — и тех покупали, когда с пополнением перебои случались, тоже ведь баски, хоть и италийские, а балары по сравнению с ними — ещё ближе. Хоть и сардинские, но тоже иберы, а значит, не такие уж и чужие, если разобраться. И если кого попало не брать, а выборочно, как и совсем своих турдетан из Бетики в последние годы принимаем, то и вопрос "но ведь и деток же жалко" звучит и воспринимается уже несколько иначе.
Детворе сардинской там сейчас, кто в рабство угодил, в свете недавних событий вообще полный звиздец. Она и так-то мало кому нужна, как я уже и говорил, а уж теперь, когда и свои-то семьи прокормить проблема, и подавно. Если кого и купят, будут держать впроголодь, а кого никто не купит — тем более. Будут их держать там до самого конца или выгонят взашей как бесполезных — голод им один хрен гарантирован, а по весне ещё и тиф этот брюшной вернётся, и кто с голоду ещё раньше ласты не склеит, тех эпидемия добьёт. У голодных-то какой в звизду иммунитет? Поэтому, помозговав над вопросом и обсудив его, мы решили заказать рейс на Сардинию знакомому гадесскому работорговцу, уже не раз доставлявшему нам рабов из Мавритании и знавшему, какие нам придутся ко двору. У нас тоже неурожаи, но голода благодаря нашим мероприятиям всё-же нет, и уж несколько десятков малолетних сардинских баларов подходящего для нас сорта нас здесь не объедят. А гадесец, конечно, и отобранную-то мелюзгу брал не просто так, а "в нагрузку" к девкам постарше и посмазливее, дабы "компенсировать убыток", так что на двадцать пять мелких детей обоего пола прихватил ещё и пять девчонок-подростков отборнейшего сорта, одну из которых мои оболтусы как раз и поймали при неудачной попытке побега. Правильно, к "гречанкам" нашим угодив, услыхав краем уха и поняв лишь с пятого на десятое, на кого их учат, и не такое ещё подумаешь запросто! Но к кому нам их ещё было пристроить хотя бы уж на первое-то время? Зимние шторма — они и в Луже шторма, другие вообще носу из гаваней до весны не кажут, и гадесца-то не всякого на зимний рейс сподвигнешь, хоть и не чета гадесские океанские суда таким же с виду средиземноморским. Но и на гадесском судне шторм остаётся штормом, так что полуживым доставил к нам купчина свой живой груз, и кто ещё мог лучше позаботиться об ухайдаканной штормовым плаванием мелюзге кроме наших "гречанок"?
Тут, правда, ещё один момент подкузьмил. Как бы ни разбирался работорговец в людях, временем для обстоятельного разбора и сортировки предлагавшихся ему мелких сардинцев он не располагал, так что не обошлось при отборе, конечно, и без ошибок. Как тут обойдёшься? Даже из пяти девок-подростков одна оказалась обезьянистой и вздумала интриговать, пакостить остальным четырём и издеваться над мелюзгой, да из самой этой мелюзги три пацана и четыре шмакодявки далеко от неё не ушли, то и дело обижая и даже пробуя организовать травлю то одному, то другому из числа остальных. Дело могло дойти если не до убийства, то до членовредительства, так что и этих семерых обезьянышей, и ту обезьяну постарше пришлось от них отделять. Ну, с ней-то проще всего было — передали её шлюхам в обычный бордель. Пока, естественно, не по основной части, а в обслугу тем основным, дабы имела ещё время и шансы одуматься и взяться за ум, но надежды на это мало, да и хрен с ней. А мелюзгу обезьянью куда девать прикажете? Обременять наших "гречанок" этим генетическим мусором и дальше никуда не годилось, им с нормальными хлопот хватает. Возможно, мы бы и до сих пор башку себе по их поводу ломали, если бы выход не наклюнулся сам собой.
В своё время, дабы увеличить численность русскоязычного анклава, мы купили для компании нашим первенцам по паре малолетних рабов — я, например, Кайсара и Мато тогда для Волния именно в этом качестве тогда приобрёл. Оба, конечно, освобождены ещё перед школьным выпуском, но до того момента официально числились моими рабами. И вышло так, что некоторые папаши школоты следующих потоков, кто побогаче, это дело в качестве моды восприняли и тоже стали своих чад рабами-сверстниками обеспечивать. О том, чтобы в такие семьи этих пристроить, разумеется, не могло быть и речи. Свободных обезьянышей в школу не берём, а просочившихся сквозь сито отбора случайно отсеиваем безо всякой пощады в самых начальных классах, невзирая на недетские обиды их родоков, и обезьяныши-рабы нам в нашей школе тем более на хрен не нужны. Но к счастью, мода проникла и за пределы нашего анклава и даже за пределы столицы. Нашлись желающие и среди провинциальных богатеев тоже обезьянистого типа, которым подошли и эти — ага, подобное тянется к подобному, которым мы их с удовольствием и сбагрили. Теперь вот и чешем репу, стоит ли нам ввозить детвору из-за моря, если треть один хрен отсеивается.
Нормальные-то об избавлении от этого отребья уж точно не жалеют, но тут ещё один нюанс наклюнулся — попавшая к бордельным шлюхам девка, хоть о ней-то пленница моих оболтусов и не упомянула, наверняка ведь тоже изрядно укрепила её с подругами в их нехороших подозрениях — типа, будете себя хреново вести, так тоже в бордель угодите, как и эта, а будете вести себя хорошо — элитным шлюхам компанию составите. Что думает мелюзга о судьбе отсеянной шелупони и о своей собственной по аналогии, мне вообразить фантазии не хватает, но что-то ведь думает себе наверняка, и я не уверен, что хорошее…
— Дядя Максим, а нашей программой по "двойке" человек сильно набедокурить может? — спросила меня вдруг Турия, когда ребята уже увели незадачливую беглянку.
— Ты имеешь в виду программу на нужное стечение обстоятельств? — есть такая в числе азов ДЭИРовской второй ступени, и естественно, наша школота её изучала.
— Да, именно её.
— А сильно — это как?
— Ну, вроде тех бед, что на Сардинии осенью произошли. Я ведь, дядя Максим, никому навредить не хотела, а о Сардинии вообще даже не думала…
— Турия, ну при чём тут ты? Где ты, а где та Сардиния? Ты же на свои дела свою программу запускала, а какая у них связь с островом, который хоть и не маленький, но для тебя — просто пятнышко на карте Ойкумены?
— Для меня — да, просто пятнышко, но ведь для Секваны это её родина.