Пока ты веришь

Воспаленный мозг, не знающий отдыха, начал подводить его. Порой Дасар даже не мог вспомнить дорогу домой и поэтому оставался ночевать у идола. Все чаще появлялось желание покончить с этим, но он не был уверен, что смерть избавит его от Тхор. Да, это была Тхор, он не сомневался, хотя и не спрашивал ее напрямую. Ведь с ее проклятого идола все и началось. Так, может, она оставит его в покое, когда работа будет закончена? Нужно скорее проснуться. Нужно идти и работать. Нужно закончить статую.

Он очнулся к вечеру и увидел склоненное к нему бледное лицо Атааны.

– Долго я спал? – язык еле ворочался.

– Меньше суток, – прошептала Атаана, приложив руку ко лбу мужа и с облегчением обнаружив, что жар спал.

– Поем и пойду, – сказал Дасар.

– С ума сошел! – воскликнула Атаана и тут же прикусила язык, но муж не обратил внимания на дерзость. – Ты разве не замечаешь, что эта работа убивает тебя? Зачем так спешить? Разве Афис устанавливал какие-то сроки?

Дасар лишь отмахнулся. Что она понимает? В голове было тихо. Может, Тхор и вправду дала ему передышку?

***

Дасар приступил к округлению и деталировке идола, а голос все не возвращался. И он подумал, что это было некое испытание, которое он с успехом прошел. Идол все больше походил на живую женщину. Грани пропали, уступив место плавным округлостям форм. Лицо приобрело строгие спокойные черты. На набедренной повязке были видны мельчайшие складки ткани. Волосы струились по спине подобно горному ручью. Дасар заметил, что рука утратила былую твердость, как будто он исчерпал весь запас дарованного ему таланта. Впервые в жизни возникло желание больше никогда не прикасаться к инструменту. Лезвие ножа соскользнуло и провело багровую черту на пальце левой руки. Дасар и глазом не моргнул – его пальцы были исколоты и изрезаны. Тхор требовала кровавую жертву.

Токен предлагал свою помощь со шлифовкой – мальчику очень нравилось проходиться по дереву плотной тканью с алмазным напылением. Дасар не согласился – это лишь его бремя. Он смахнул последние пылинки с гладкой плоти идола и, окинув его взглядом, сам поразился результату. Тхор была как живая. Даже слишком живая. Ему стало не по себе, плечи непроизвольно передернулись. Нужно было вырезать более схематично.

Она все еще лежала горизонтально, и Дасар даже не хотел представлять, как она будет ужасна, стоя во весь рост, – исполинская богиня, глядящая поверх человека в невидимые дали. После того как он пропитает дерево составом, призванным защитить идол от влаги, он больше сюда не придет. Никогда. Пусть старый дурак сам руководит установкой. Хоть с этим-то они справятся?

– Она прекрасна, – раздался за спиной тихий голос. – Я не зря выбрал тебя, Дасар.

«Интересно, как долго он сейчас наблюдал за мной?» – подумал Дасар.

– Я закончил, как видишь. Дальше – не моя забота.

– Хорошо, – кивнул Афис. – Ты и так уже много сделал.

– Похожа? – коротко осведомился мастер.

– Внешне – не знаю. Но суть Тхор передана великолепно. Теперь я всегда буду представлять ее именно такой. Благодаря твоему умению та, что была лишь бесплотным духом, обрела телесную оболочку. Твои заслуги перед Культом неоценимы. Даю тебе слово, что ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, даже если не захочешь больше заниматься своим ремеслом.

«И об этом знает», – недовольно подумал Дасар, молча проходя мимо жреца. Внутри было болезненно пусто. Если вкладывать в дело всю душу, не рискуешь ли однажды стать лишь пустой скорлупой?

Глава 8. «Содеянное да смоет кровь»

Это случилось через неделю после большого праздника в честь идола Тхор. Дасар шел по городской улице по направлению к дому, когда его окликнул сзади женский голос. Обернувшись, он увидел, что улица совершенно пуста. Не было не только обладательницы голоса – ни единого человека, ни одной собаки, даже птицы и те не пролетали над ним. Погрузившись в эту мертвую пустоту, Дасар похолодел и замер на месте. Ноги будто стали продолжением мостовой. Она не оставила его. Эта проклятая ведьма снова принялась за свое!

«Ты еще не все сделал, Дасар, – проворковал голос в голове, – ты послужил лишь Культу, так послужи теперь и мне».

– Что ты хочешь? – прошептал Дасар.

Но она не ответила. Вместо этого перед глазами Дасара поплыли странные картины. Он видел себя подле той девушки со струящимися волосами, с которой он списал изваяние. Их обнаженные тела переплетались, соединялись в причудливых позах, которые Дасар даже не мог себе вообразить. Но он ли это был? Очертания его собственного лица менялись, становясь чуть мягче. Дасар никогда прежде не видел этого юношу, которым он стал в собственных видениях, но каким-то образом знал, что это его повзрослевший сын.

Картинки сменяли одна другую, в них были как знакомые лица, так и люди, которых он не знал. Все это – лица, голоса, городской шум – навалилось скопом, разрывая сознание на части. Он не мог отличить уже прошедшее, канувшее в века, от того, чему только предстояло случиться. Зачем она показывает ему все это?

Вся жизнь Токена пронеслась перед его глазами за секунду или за долгие часы – он совершенно утратил чувство времени. Но увиденного хватило с лихвой. Будто острые иглы кололи изнутри, пронзая душу и сердце, изнывавшее от жалости к единственному ребенку. Он должен это остановить, непременно должен. Дасара не оставляло чувство, что это он запустил механизм, что это он навлек на свою семью все те грядущие беды.

Тем временем ноги его, покорные неведомому инстинкту, принесли своего хозяина к идолу, который Дасар опрометчиво считал корнем зла. Внезапно сознание прояснилось, наполнившись оглушительной тишиной, будто внутри черепа раздулся огромный рыбий пузырь. Единственным звуком, который слышал Дасар, был низкий, вибрирующий гул, исходящий от самой земли.

Дасар медленно поднял голову, обливаясь холодным потом. На миг он представил, что сейчас встретит насмешливый взгляд статуи, но Тхор по-прежнему смотрела вдаль, безучастная к тем, кто приходил к ней. У ее ног лежали охапки увядших цветов, а также остатки пищи, предназначавшейся богине, но в итоге растащенной птицами и мелкими лесными зверьками. Но Тхор все же не осталась голодна – бурые пятна на белых ступнях красноречиво говорили сами за себя, пусть это была и не человеческая кровь.

– В тебе все дело, – пробормотал Дасар и глупо захихикал. – В тебе, проклятая деревяшка. Я создал чудовище своими руками.

Он поднес ладони к глазам. Пальцы дернулись и слегка согнулись, будто сведенные судорогой. Он разглядывал собственные руки так, словно их обагряла кровь. Где-то здесь… он оставил это где-то здесь и думать забыл. Дасар бросился к дереву, растущему на краю поляны, запустил руку в небольшое отверстие под корнями и нащупал сверток непромокаемой ткани. Развернул и вытряхнул на ладонь кремень и огниво, которые он спрятал в пору работы над идолом, так как часто приходилось ночевать здесь. На лице Дасара отразилось маниакальное удовлетворение. Он решит эту проблему, исправит свою ошибку и защитит близких. Как просто. Она скоро оставит его в покое. Его и Токена.

***

Токен помогал матери в огороде, когда с ним произошло что-то такое, чего не было раньше. Он впервые увидел четкую движущуюся картинку, хоть и не понял, что она означает. Мальчик просто с завидным рвением выдергивал сорняки и на секунду отвлекся на длинного земляного червя, выползшего на поверхность. Грязно-розовое тельце червя вытягивалось и сокращалось, пока он передвигался по грядке. Вытягивалось и сокращалось. Все медленнее и медленнее, превращаясь в столб пламени, который взвивался ввысь, вытягиваясь, и возвращался в прежнее состояние, сокращаясь. Ослепительно яркое пламя.

Токен протянул руку в полной уверенности в том, что огонь не обожжет ее, и уже почти погрузил пальцы в пламя, когда протяжный женский крик, исполненный боли, оборвал видение. Токен по-прежнему сидел на корточках возле земляничной грядки с вытянутой вперед рукой. Червяк уже куда-то делся – должно быть, нашел отверстие, через которое смог возвратиться обратно в прорытую им под землей замысловатую сеть тоннелей.