Страница 12 из 20
– Свяжись с Асклепием. Попроси его помочь. У неё повреждён участок мозга. После таких ранений не живут, даже Божественные, даже с имплантами, а вот ей удалось. Она в коме, подключена к системе. Я позаботился, чтобы ей была оказана самая лучшая помощь, но… Ты же знаешь, что такое клиники в наше время. Бардак, отсутствие обеспечения, никчёмные людишки с допусками к врачебной практике, рвачи, бестолковые и наглые… Есть, конечно, уникумы, и ты их знаешь. Помоги не потерять её. Обещаю, что как только покину Кукулькан, ситуация изменится в лучшую сторону для тебя. Я уже направил нужную информацию в разные точки. Все с ума сойдут от нового информ-потока, и головорезам твоих божественных «товарищей по партии» будет не до меня, поверь. Я уйду, сумею. Должен суметь.
– Слушай, сынок, не напрягайся, не переусердствуй, – мягко начал, было, отец, недоумевая, как такое возможно, хотя он десятки раз убеждался, что Герману под силу невозможные вещи.
– Извини, сейчас я хочу побыть один. Собирайтесь. Тебе снова пора в Лионгард. Потом поговорим, дома. Следи за событиями, успокой маму, пожалуйста. Действуем по прежнему плану. Я полагаюсь на тебя.
Они обнялись, и отец тихо вышел, на ходу махнув Мерному. Герман бесцельно прошёлся по комнате. Босые ноги расслаблялись на прохладном полу. Вдруг он почувствовал, что не один в гостиной. Сначала это ощущение казалось паранойей от преследований, ведь именно из-за них ему пришлось тайно, не сказав даже нежно любимой матери ни слова, сбежать из южного приморского рая сначала в Европу, потом за океан. Прохладный вечерний воздух шевелил портьеры на окнах. Чувство присутствия усиливалось. Отчаяние медленно отступало. Где-то в глубине подсознания гнездилась странная мысль: «А что если Ангел посетила меня на прощанье? Что если она отошла?». Он подошёл к окну и глянул в чёрную бездну неба где-то над городским куполом, не обращая внимания на яркие огни и привычный тихий гул города, лежащего внизу. Обильные, как проливной дождь, слёзы выталкивали наружу боль и напряжение последних часов, ужас и чувство вины…
Одиночество, как чёрная дыра, поглощало его мир. Гравитация этого одиночества убивала время, отнимала силы, лишала всего, что могло бы дать надежду. Вот напасть! Человек издревле приговорён к одиночеству особенностями психики. Индивидуальное «я», личность, желая выделиться из человеческой общности, всегда оказывается, будто разорванной напополам. Но если тебе доводится привязаться к кому-то в глубине души, а жизнь, будто разводит между вами мосты, этот внутренний разрыв ощущается больней. Горизонт событий чёрной дыры одиночества режет острым лезвием неотвратимости твою реальность, и всё, что тебе особенно дорого, проваливается в непроглядную тьму, из которой нет возврата. А на поверхности остаёшься ты, голая сингулярность.
И что тебе делать с твоей индивидуальностью в этом одиночестве? Кому она нужна? Ты один смотришь на звёзды в ночи, подпирая кулаком свою бороду. Нет, не нужна тебе эта свобода и независимость, эта оригинальность и неподражаемость. Пропади они пропадом! В одиночестве важно только то, что утрачено и искривлено его необоримой силой.
Слёзы ещё катились по щекам и капали с бороды на пол, когда Герман оторвал себя от окна и, вытираясь рукавом толстовки, поплёлся в спальню. Он упал на необъятную кровать и забылся кратковременным глубоким сном.
Через полчаса три верхних этажа «Золотой пристани неба», отведённых для особенных и довольно странных гостей, опустели.
5.
Лионгард, 2168г.
Начальник Девятого Специального отдела Интерпола сидел у себя в кабинете за массивным дубовым столом. Тёмно-зелёная обивка мебели в полутьме кабинета казалась почти чёрной. Сквозь шторы слабо пробивалось утро. Лионгард лениво начинал привычный разбег первыми пролётами вечно спешащих по своим линиям такси, запахами почти натурального шоколада и кофе в ресторации через дорогу, разговорами бредущих домой техников из ночной смены.
Часы на стене показывали половину девятого. Начальник был хмур. На его крупном прямоугольном сером лице не отображалась ни одна эмоция; оно было похоже на маску человека в годах с опущенными вниз уголками губ, неимоверно уставшего от жизненных перипетий. В его некогда густой угольно-чёрной шевелюре просвечивала седина. Он долго смотрел в одну точку на столе, пребывая в напряжённых раздумьях.
Затем хозяин кабинета пошевелился, словно стряхивая что-то тяжёлое с плеч, и медленно придвинул к себе папку с бумагами, белым пятном выделявшуюся на тёмной поверхности стола. Также нехотя он включил лампу, и по комнате мягко разлился свет из-под полупрозрачного абажура. Громоздкие тёмные гардины наполовину закрывали огромные окна, за которыми всё более размокая, бледнел, начавшийся проливным дождём и не предвещавший ничего хорошего к обеду, непогожий летний день. В кабинете царил полумрак, как в сумерки, а день только начинался.
Начальник надел старомодные очки, с которыми не мог расстаться, считая эту давно отжившую деталь своим талисманом, и открыл папку. Склонившись над столом, он был похож на мистического великана, неповоротливого и угрюмого. Итак, он принялся подробно изучать новое досье.
На папке стоял номер, присвоенный отделом распределения, печати нескольких отделов крупнейшей в мире правоохранной организации и имя «Дэвид Эдвард Финч».
Дата и место рождения: предположительно… ага… почти тридцати три, значит… Родители: не обнаружены… гм… Близкие родственники: не обнаружены. Обучение: школа-интернат Святого Бартоломео, Бат; дистанционный тьюториал Тринити-колледж, Оксфорд. Специальность: магистр международного права… угу… Это он до реорганизации успел общим порядком поучиться. Ну, да. Городишко учёных закрыли лет семь-восемь назад. Туда теперь только научных сотрудников принимают. Понятно… Но это уже не та классическая школа, дух не тот… Военно-спасательная служба (ВСС)… таак… Звание: Капитан… понятно… Спецподразделение Интерпол Европейского Альянса.
… Какой прыткий, а… Специальный отдел… разведка… Значит, под началом Кленденброка, да и Старый Мортимер, и Гарднер точно могли его знать. Спросим. Религиозные организации: не состоял. Социально-политические движения: не состоял. Психотип: интроверт. Характерные черты: самообладание, исполнительность, военная выправка, самодисциплина, логик, не делает поспешных выводов, осторожен, внимателен к деталям, терпелив, щепетилен, целеустремлён, хладнокровен, не-раз-го-вор-чив… Не иначе «Шерлок Холмс». Н-дааа…
Великан за столом ещё больше нахмурился, поправил лампу и продолжил экскурс в досье Финча, начинавшее его раздражать.
Привычки: любит читать на ночь бумажные книги, пьёт чёрный кофе или воду, изредка курит антикварные сигары, никогда не носит гражданскую одежду класса комфорт, только классические костюмы тёмных цветов или форму ВСС, не терпит бранную речь, неприхотлив в быту, избегает личных контактов с окружающими, в гостевых номерах оставляет странные записки персоналу. Дружеские связи: не замечены. Семейное положение: холост. Мировоззрение: атеизм, глобализм. Навыки: стандарт. Языки: стандарт. Особенности: не умеет работать с напарником или в команде, одиночка.
Стоп. Кто он, чёрт возьми? Начальник ещё раз перечитал начало документа. Что значит – «предположительно»? Родители не обнаружены… Что это? Спецотдел не мог выявить детали? Откуда он взялся, этот Финч? Он же не «дитя катастрофы». Тогда каждый человек был учтён, записан в книги главного архива, все дети были пересчитаны. Всех, оставшихся без родителей, определяли в приюты. Так и что же? Слишком уж гладкая биография. Не был, не значился, не состоял. Как там его характеризовали? «Спецагент с потрясающей выправкой, исполнительный и безупречный»? Таких людей не бывает. Людей…
– Я так и знал… – пробурчал начальник вслух, начиная раздражаться сильнее.
Нажав кнопку внутренней связи, он зычно гаркнул на весь кабинет: