Страница 29 из 29
И… второй раз за сегодня глава семьи назвал меня прежним именем! Значит, он сделал это не случайно, а умышленно. Но почему?
– А ты бы, сын, шёл и учился, чтобы не огорчать этого доброго старика, – мужчина тепло мне улыбнулся. – Похоже, что он в тебе души не чает. Не дело его огорчать.
Вечером, вернувшись с поля – крестьяне проверяли каналы и ставили новые пугала близ поля – отец твёрдо сказал:
– Я пойду в Эдо вместе с Юуки.
И таким взглядом он сопроводил эти слова, что даже мать с Такэру не посмели ничего возразить. И мне опять почудилось, что сила моего родителя похожа на меч. Настоящий самурайский меч. А ещё что-то неприятное, липкой паутиной сковавшее внезапно душу, заставило меня вздрогнуть. Как будто я точно знал, что в будущем меня поджидает нечто ужасное. Но вот как? Что? Почему? Мне опять припомнилось лезвие, занесённое надо мной Сабуроо, вот только не его я боялся в этот миг, а чего-то другого.
Что-то холодное, мрачное прошуршало за моей спиной. Резко развернулся, но в углу никого не обнаружил.
– Ты чего это, Юуки? – заботливо спросил отец.
– Там… мне показалось, что позади меня что-то страшное. К счастью, только показалось.
– Ты уж с ума не сходи, Юки! – проворчал Такэру. – Нам и без того с тобой хлопот хватает!
Лицо отца окаменело. Его младший сын не успел увернуться от удара и опрокинулся на спину, едва не задев головой столб, поддерживающий крышу.
– Даже если он и слабый, всё-таки остаётся твоим братом! Мало того, что у тебя нет ни капли доброты, так ещё и старших не умеешь уважать! – ледяным голосом сказал глава семьи и ушёл на улицу, не задвинув за собой дверь.
Мать выскочила за ним. Сёстры быстро посмотрели на Такэру, на меня. И поспешно убежали за водой, судя по всему, далеко от деревни. Брат мрачно поднялся и уныло сел, избегая встречаться со мной взглядом. Я долго молчал, потом протянул ему здоровую руку. Такэру смерил меня ненавидящим взглядом, потом взялся за мою ладонь, резко поднялся, не разжимая цепких пальцев, словно хотел свалить с ног. Однако я устоял, продолжая спокойно смотреть ему в глаза. Его хватка на моей ладони стала такой жёсткой, будто он собирался раздавить мои пальцы. Но мне надоело бояться его наглости и грубой силы. Мне вообще надоело всего бояться.
Взгляды наши столкнулись, лицо брата исказилось от ненависти. Он напомнил мне дубинку, лихо разящую живую плоть, но ломающуюся под ударом металла. И так захотелось самому стать острым клинком, который ничто не остановит… даже камень!
Время пропало, исчезла боль в сломанном локте и в запястье, смазалось в тёмное пятно прошлое и в серое – будущее. Мне надоело убегать и сгибаться. Я устал быть слабым. О, если бы я только мог стать таким же неумолимым и крепким, как лезвие меча!
Неожиданно пальцы брата разжались, он отвёл взгляд, отступил. Шатаясь – отец его сильно об пол приложил – вышел из дома. И тут я заметил главу семьи, бесшумно замершего у раздвинутых сёдзи. Похоже, он тут так и простоял во время моего молчаливого поединка с Такэру. Лицо мужчины вновь стало непроницаемым. Так он может опять ударить меня и потом ни капли не пожалеет. Ну и пусть! Пусть бьёт, если ему так хочется. Я лучше молча сдохну, чем опять заплачу или начну молить о пощаде. И за то, что родился таким слабым и бесполезным, больше извиняться не собираюсь.
Отец оторвался от задумчивого созерцания стены за моей спиной. Наши взгляды встретились. Рука невольно заныла, вспоминая недавнее падение. Но я равнодушно встретился с его взором. Почтения на моём лице наверняка уже не было, ровно как и страха перед болью и смертью. Тот, кого я ещё недавно столь уважал и любил, так безжалостно обошёлся со мной. Мог ведь и не расспрашивать о моих догадках, не вытягивать из меня те ужасные слова! Мог бы выбрать себе противника равного по силам, а бить жалкого мальчишку – это постыдно. Потому в моей измученной душе поселились зимний холод и ледяное безразличие.
Ночная темнота и возмущённые мамины вопли оторвали нас с отцом от противостояния.
– Так и не помог мне ничем! – надрывно кричала его жена. – Простоял большую часть дня, пялясь на этого недоумка! И этот хорош, гадёныш, – она с ненавистью посмотрела на меня. – Никакого почтения ни к почтенному монаху, ни к отцу! Как тебя только тот старик терпел?! Он, должно быть, настоящий святой! И как низко ты его назвал! Акутоо! Злодей! Да как у тебя только язык повернулся сказать такое?
Она подлетела ко мне, замахнулась светильником. Я равнодушно проследил за огненной чертой, пронзившей мрак, затем посмотрел в её глаза, кажущиеся тёмными, заполненными отблесками огня. Мать вздрогнула, отшатнулась. Светильник выпал из её дрожащей руки – отец вовремя его подхватил.
Я молча прошёл мимо них, отодвинул сёдзи и побежал во мрак. Вскоре наткнулся на мохнатое пузо, счастливо вздохнул знакомый лесной запах, обнял друга.
Мы гуляли часть ночи. И Акутоо рассказывал мне о звёздах, красочно пересказал легенду о человеческом пастухе, влюбившемся в небесную фею, о том, как её родственники разлучили молодых супругов, о том, как Пастух пытался найти любимую жену, как его попытки и её слёзы разжалобили кого-то из богов, так, что те позволили Пастуху и Ткачихе встречаться раз в год, на одну единственную ночь, переходя через небесную реку по мосту из сорок…
Потом мы просто молчали. И я не заметил, как уснул.
А когда проснулся, то оказалось, что заботливый барсук усердно заменяет мне подставку для головы своей лапой. Судя по тому, как крепко спал, он ни разу не шелохнулся, оберегая мой сон. И мне было как-то всё равно, кого надул оборотень, чтобы добыть рис и сладости, которыми он меня угощал. Судя по роскоши его утренней трапезы, обманщик обобрал явно не бедняка.
Домой я возвращался спокойно, равнодушный к тому, что последует после моего возвращения. К счастью, Акутоо не провожал меня до границы бамбуковой рощи: там меня поджидал отец. Выходит, он выследил, куда я из деревни убегаю.
– Послушай, Юуки, – начал он торопливо, едва разглядев меня, – я был не прав. Мне совестно, что я покалечил тебя, ведь тебе и без того тяжело. Ты постоянно терзаешься, что ничем не можешь нам помочь: это читается в твоих глазах.
Потрясённо застыл. Глава семьи… извиняется передо мной?
Мужчина подбежал ко мне, осторожно обхватил моё здоровое запястье крепкими пальцами, загрубелыми от тяжёлой крестьянской работы.
– Прости меня, сын! Если сможешь.
Растерянно заглянул ему в глаза, однако не нашёл в них ни капли притворства. Что-то расцвело внутри меня, нежное и тёплое. С жаром сказал:
– Не извиняйся, папа! Ты ведь ударил меня потому, что хочешь вырастить достойным человеком.
Он вздрогнул, потом растерянно сказал:
– Ещё тогда, когда ты был в животе у матери, старуха, умеющая говорить с духами, предсказала, что ты станешь сильным человеком, приносящим счастье тем, кто рядом с тобой. Когда ты родился, то был такой слабый, так медленно рос, так часто болел, что мы не поверили в её слова. Но твой друг прав: мы не заметили, какой у нас сын.
Грустно возразил:
– Если бы я был сильным, тогда помогал бы вам по хозяйству, как и полагается старшему сыну.
– У тебя сильный дух, – уверенно сказал мужчина. – И тот почтенный монах понял это раньше меня.
Отчаянно выдохнул:
– Что проку с сильного духа, если тело такое слабое?
– Поверь мне, от сильного телом, но слабого духом, нету проку, – задумчиво произнёс отец.
– В драке важнее всего сила! Разумеется, я не воин, да и никогда им не стану, но мне так хочется быть сильным, чтобы защищать дорогих мне людей, если придёт опасность!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.