Экипировщик

  Вот тогда впервые проснулось в душе Смушкина чувство опасности.

  Весь рабочий день он находился в состоянии грогги, выражаясь спортивно, ибо в течении нескольких лет вплоть до четвертого курса института, Смушкин тренировался в секции бокса, участвовал в любительских турнирах и в качестве заслуг имел звание кандидата в мастера спорта.

  А вот смена продавщиц в лице Эльвиры и Кати были довольны, хихикали, показывая при этом пальцами на Смушкина, когда видели его в торговом зале.

  В конце рабочего дня Смушкин напросился на приём к директору. Тот выслушал заведующего отделом парфюмерии и посоветовал уволить всю троицу по сокращению штатов, поскольку все равно через месяц планировалось изменить структуру учреждения по случаю предстоящей её приватизации. Несколько отделов, в том числе и парфюмерный, планировалось ликвидировать и на их базе создать малое предприятие, торгующее смешанным ассортиментом. Примерно то же произойдет и с другими видами товара, то есть будущая структура универсама после приватизации будет выглядеть по принципу холдинга (это новое слово Смушкин слышал впервые и только потом, на практике через некоторое время узнал, что это значит на деле).

  А до той поры, пока реформа не произойдёт, директор посоветовал во-первых молчать о предстоящих переменах, а во-вторых, фиксировать все случаи несанкционированной торговли, делая при этом вид, что ничего не видел и не слышал, чтобы при расформировании отдела предъявить эти случаи как повод для увольнения, если работницы будут возражать против увольнения по сокращению.

  Все пять недель до реформы Смушкин фиксировал, как ежедневно все более наглеющие барышни торгуют в государственном на тот момент учреждении-универсаме левым товаром, пропуская выручку мимо кассы и все пять недель не покидало его все растущее чувство тревоги и уверенности в приближении проблем.

  Ни из милиции по заявлению Эльвиры и компании, ни двое из серой девятки Смушкина не беспокоили, но этот факт не радовал его, он чувствовал, что дело не закончилось.

  И проблемы грянули почти одновременно, когда на общем собрании коллектива универсама было объявлено о приватизации учреждения и о его реорганизации с последующим сокращением штатных единиц.

  Когда на стенде объявлений был вывешен приказ о реорганизации и перечислены поименно все лица, подлежащие сокращению, три разъярённые фурии ворвались в маленький кабинетик уже бывшего заведующего отделом парфюмерии и, обвиняя его в том, что это по его инициативе их увольняют и что они дойдут до самых верхов в поисках справедливости и что Смушкин лично ответит за это неправедное увольнение, он, помня совет директора, вытащил из ящика стола бумагу с перечнем правонарушений Эльвиры, Кати и Светы, заявив при этом, что если они не угомоняться, то эта бумага будет послана в прокуратуру города. Взволнованные бывшие продавщицы убежали с криками об отмщении.

  Тем же вечером возле дома (неженатый еще Смушкин жил на другом конце города, на севере, вместе с родителями) на плохо освещенной детской площадке, которую Смушкин пересекал для сокращение дороги домой, на него напали трое. Он пытался отбиться, но даже навыки к.м.с. по боксу в лёгком весе не помогли - его сбили с ног и лежачего отпинали довольно крепко.

   Правда, дело обошлось без переломов и повреждения внутренних органов, но кровоподтеки и ссадины были впечатляющие. В травмпункте, куда он добрался самостоятельно, не заходя домой, ему предложили больничный, но он довольствовался справкой о нанесении лёгких телесных повреждений и утром пошёл подавать заявление о нападении в милицию. Заявление приняли, но ничего не обещали в части поимки хулиганов, поскольку потерпевший "легко отделался" и в настоящее время у милиции более серьёзных правонарушений по горло.

  Через два дня пришла повестка из милиции, где сообщалось, что в связи с тем, что в отношении гражданина Смушкина С.Б. возбуждено уголовное дело по статье хищение личной собственности, таковой обязан явиться к следователю такому-то. Дата, время, номер кабинета, подпись.

  Предчувствия беды оправдывались с ужасающей последовательностью.

  Вечером того же дня, когда была получена повестка, раздался телефонный звонок и молодой мужской басок попросил Смушкина выйти к подъезду, в противном случае выломают дверь и разговор будет другой. Смушкин в бинтах и с гематомами на видимых частях тела вышел из дому, захватив на всякий случай медный пестик, которым мама дробила орехи.

  - Красивый, ничего не скажешь! - захохотали двое из серой девятки. - Ты не бойся, мы тебя сегодня бить не станем, для начала ты уже своё получил. Короче, слушаю сюда: поскольку ты уволил Эльвиру, а она моя сестра, - сказал тот, который повыше, - Ты теперь наш должник и мы ставим тебя на счётчик. Каждый месяц будешь платить нам для начала по двести баксов. В общем, лечись, а ровно через месяц мы тебя найдём. Будь! - и серая девятка уехала.

  С той поры чувство тревоги никогда не покидало Смушкина.

  Плюс к этому чувству у него развилась прямо таки звериная интуиция и на людей и на события, причём, эта интуиция порой настолько точно подсказывала ему решение или знание о том или ином предмете, что Сергей Борисович, несмотря на советское прошлое и полусоветское воспитание, подразумевавшее примат материального над всем остальным, превратился во вполне приличного мистика, правда, никогда не забывавшего радости земные.

  А ту неприятную ситуацию из далекого прошлого, решить удалось при помощи его же, смушкинского, коллеги по боксёрской секции. Тот коллега по фамилии Аверьянов стал авторитетом городского уровня и довольно легко разрулил проблему Смушкина с братками, а заодно помог уговорить барышень забрать заявление о краже их личного имущества. Правда, в милицию пришлось-таки заслать немного денег. "Для гарантии", как сказал Аверьянов. Дело в ментовке было закрыто за отсутствием состава преступления а, что наиболее вероятно, просто выброшено в помойку - в те весёлые времена такое случалось часто, поскольку нормального учёта и контроля ни за какой областью деятельности бывшего советского человека уже не существовало, а новый ещё не родился на свет божий после великой демократической революции хрен знает чего.

  Из этого и еще нескольких неприятных, но поучительных событий Смушкин вынес бесценный опыт, выразившийся в нескольких принципах, которые Сергей сформулировал сначала для собственного употребления, а потом, когда обзавёлся семьёй и воспитывал своих дочерей, постарался передать детям в доступной для их возраста форме. Принципы эти очень просты и, как узнал впоследствии сам их автор, были открыты очень давно предыдущими поколениями: