Зов топи

Сын герцога Гибо унаследовал от отца черты, полезные умелому управленцу — строгость, прямоту, умение разбираться в людях. За короткий срок по дорогам королевства снова стали разъезжать патрули, заставив присмиреть вечно голодных чудовищ. Посовещавшись с советниками, Нико взялся за почти невозможное — восстановление Золотого города. Работы было много, но столица — это символ возрождающегося к жизни королевства. Ее сердце. Нельзя было дать повелителям земель, лежащих по ту сторону огненной пустыни, повод думать, будто неокрепшее королевство, лишившееся в войне со змеем львиной части своих подданных, может стать их добычей.

Нивар повел людей домой, беспокоясь лишь о том, чтобы подопечные были накормлены и имели крышу над головой. Возрождение былой славы герцогства Вечных топей его не интересовало. Возвращаться было радостно, пусть даже начинать приходилось с нуля. Поселки, что меньше пострадали от войны, быстро привели в порядок, а те, что были спалены дотла, отстроили заново. Только развалины города оставались безлюдными и угрюмо темнели на фоне холма бесформенной грудой. Восстанавливать город или нет, должен был решить Безмолвный герцог.

Нивар с нетерпением ждал возвращения Рихарда. Когда прошел положенный срок, он отправил стражей по нехоженым тропам, в надежде, что те встретят Хозяина первыми, но они возвращались ни с чем, хотя старательно искали, забираясь в самую глушь. Месяцы шли, вестей о герцоге не приходило, глава стражей стал мрачнее грозовой тучи. Ланс успокаивал друга, взывая к благоразумию, но тот его не слышал.

Они ужинали в новом доме Главы стражей, пропитанным запахом лесных смол, когда Ланс снова попытался вразумить Нивара.

— Его никто так и не встретил, понимаешь? — рявкнул великан, когда все домашние ушли, плотно прикрыв за собой двери. — Это значит, он или не может возродиться или возродился, но не хочет с нами знаться. И то, и другое, разбивает мое сердце!

— Может, в этот раз ему нужно больше времени? — развел руками лекарь. — Вдруг два года или три?

— А если… — Нивар гнал страшную мысль от себя подальше, но все равно озвучил ее. — Он сгинул совсем, как и змей?

— Чушь! — отмахнулся Ланс, наливая полную чашу меду и ставя перед другом. — Прислушайся, разве ты чувствуешь, будто сердце вынули из груди, будто ты безвозвратно осиротел или потерял самое дорогое? Я — нет.

— А я… — страж осушил чашу одним махом, с громким стуком уронил на стол и горестно покачал головой. — Не знаю.

— Уж позволь не поверить. Ты волнуешься за него, но точно знаешь, что он никуда не исчез.

— Я должен отправиться на его поиски.

— Хочешь нарушить приказ Рихарда? Разве он не назначил тебя главным, приказав заботиться обо всех нас?

— Уж вы-то в порядке, — раздраженно отмахнулся страж, тряхнув рыжей гривой, в которую успела вкрасться седина. — Старосты назначены, дозорные расставлены, каждый занят делом. Последний месяц я выслушивал бесконечное нытье и только. К Хозяину они бы не посмели с таким заявиться, а ко мне — пожалуйста, милости просим…

— Вижу, ты настроен серьезно. Откуда намерен начать поиски?

— Стоит обратить свой взор туда, где мы еще не искали. — Нивар в задумчивости замер, подперев щеку рукой. — Стражи исходили тропы, но вдруг Хозяин возродился в самом сердце болот? Есть место отдаленное, тихое, глухое… Черный омут, из которого с восходящей луной выходят чудовища.

— И которые сожрут тебя, как только представиться возможность, — иронично ответил Ланс. — Я понимаю, что тебе тревожно от того, что он не появился, но если он скрывается по своей воле…

— Я лишь хочу убедиться, что он цел и невредим! — перебил Нивар. — Что ему не нужна, да простит он мою самонадеянность, наша помощь!

— Но если он скрывается по своей воле, — упрямо повторил лекарь, — его можно понять. Оглянись вокруг! Все поголовно ждут чудес, хотят, чтобы кто-то накормил голодных, согрел замерзающих, вернул к жизни умерших. Вернись он сейчас, то стал бы королем или даже больше — богом, творящим чудеса.

— Ты тоже слышал эти разговоры? — проворчал нахмурившийся страж. — Мне они не нравятся.

— Хозяин освободил от змея не только нас и с этим нужно считаться. А правду о его сути знают лишь люди болот, для прочих враг повержен человеком — Рихардом, Безмолвным герцогом. Но где же великий герцог, вопрошают они? — Ланс развел руками. — Ведь он единственный достоин занять трон.

— Они присягнули Нико.

— Потому что выбора не было. Появись Хозяин, к нему бы пошли толпы паломников, умоляющих править ими, отдали бы ему всю власть, а когда бы он отказался — а я не сомневаюсь, что так бы и было, его бы возненавидели за то, что он посмел их отвергнуть.

— Плевать ему на их желания! — поморщился Нивар.

— И все же лучше, когда нет лишней напряженности. Мы договорились, что сейчас герцог восстанавливается от ран и никто не знает, где он. Никто — даже ты.

— Они догадываются, что он не обычный человек.

— И прежде ходили слухи, что он великий колдун, — признал Ланс. — А сейчас слухи превратились в уверенность. Но раньше Хозяина больше боялись, если судить по книге, что он нам оставил, ведь он так умело оберегал образ нелюдимого правителя, живущего в глуши, а теперь не столько бояться, сколько боготворят. И я считаю, что последнее намного страшнее. Никто не знает точно, как он победил морского змея, а недосказанность порождает причудливые слухи…

— Чего ты хочешь от меня? — вздохнул Нивар. — Чтобы я что-то предпринял? Или чтобы оставил все как есть?

— У тебя есть обязательства. Перед людьми, семьей. Твоя женщина только разродилась двойней.

— Я все равно пойду. Иначе мне не будет покоя.

— В таком случае, я с тобой, — Ланс подарил ему самую ироничную из своих улыбок и поспешно добавил в ответ на возможные возражения. — Неважно, насколько я умелый лекарь, меня всегда могут заменить ученики.

— Я уже и не помню дней, когда тебя не было рядом. А были ли вообще такие дни? — проворчал Нивар смиряясь и доливая обоим меда.

— Это место, о котором ты упоминал — омут, из которого с восходящей луной выходят чудовища, оно действительно существует? Я думал, это просто досужие слухи.

— Омут существует, но я не могу сказать, что ты найдешь его, если свернешь с тракта, пройдешь тысячу шагов точно на восток, держась слева от мшистых камней. Это место где-то в сердце топей, только оно само находит путника, когда тот обессилел, отчаялся и распрощался со всякой надеждой.

— Ты же там не бывал? — в голосе лекаря послышалось недоверие.

— Не доводилось.

— Не может быть все так ужасно, — Ланс покачал головой. — Кто-то же возвращался из тех мест, чтобы рассказать об омуте?

— Редко, только если вмешивался Хозяин. Как-то раз он прямо во время застолья вдруг оборвал речь на полуслове и обратился в туман. Вернулся поздней ночью с двумя чумазыми детишками на плечах. Так далеко зайти в топь и вернуться могут только малые дети. Они говорят, что Рихард является им в образе молчаливого путника в светлых одеждах. Мелькает то тут, то там и уводит из опасных мест.

— Я еще много не знаю о Вечной топи.

— Никто не знает о ней всего кроме Хозяина. Ты еще не передумал? Сейчас-то у тебя жизнь наладилась… — натолкнувшись на красноречивый взгляд друга, страж умолк.

Они выступили через несколько дней, раздав помощникам наставления, уладив начатые дела так тщательно, словно не собирались возвращаться. Нивар сердечно попрощался с семьей, но ни слезы родных, ни увещевания, не могли заставить его изменить решение.

Идти по летнему лесу в хорошую погоду одно удовольствие. Друзьям шагалось легко: они не стали брать ни теплой одежды, ни вяленого мяса, ни даже древесного угля и кремня, чтобы разжечь костер. Чем быстрее они станут «жалкими, потерявшими всякую надежду» как выразился Нивар, тем быстрее попадут к омуту. Ланс был уверен, что омут ему откроется раньше, чем Нивару, ведь он ниже, слабее и хромает. Великан свернул с проторенной тропы на звериную тропку, заросшую папоротником, уводящую вглубь леса. Деревья застенчиво шелестели, неразборчиво нашептывая привычную песню, олени безбоязненно провожали чужаков взглядом, солнечные лучи падали между ветвей широкими светлыми лентами, освещая грибы, цветы, птиц, просвечивая сквозь молодые листья, окрашивая их в нежно-зеленый цвет.