Зов топи

Не обращая внимания на опухшие, сбитые ступни, он обогнал братьев. За спиной не прекращались обеспокоенные перешептывания. Парни безуспешно пытались выпытать у отца, кто же им повстречался, но старик на все вопросы только хмурился. Угодливо забегая вперед «господина», он придерживал колючие ветви, стараясь, чтобы его факел освещал путь как следует. Совсем скоро рыбак выдохся. Остаток пути он тяжело, шумно дышал, потея и покусывая кончики усов от усердия.

На пригорке показалось маленькое селенье, освещенное лунным светом. Жалкие два десятка строений, утопающих в зарослях ольхи. Их даже не обнесли частоколом, только кое-где выставили плетни, разделявшие делянки огородов. Старик направился сразу на самый верх пригорка, где стоял дом больше остальных.

Пара низкорослых нечесаных собак почуяла чужака, выбежала навстречу с визгливым лаем. Не обращая внимания на их мельтешение, старик бросился к двери, со всей силы застучав по ней кулаком. Вскоре в маленьком темном окошке мелькнул желтый свет. Дверь скрипнула и недовольный мужчина с растрепанными волосами и бородой выглянул во двор.

— Чего шумишь, дурень?! Что стряслось? Горишь, что ли?

— Вот! — только и мог вымолвить переволновавшийся старик, указывая на своего спутника. — Вот! Зови в дом! Немедля!

— С чего вдруг?! — староста подслеповато прищурился. — Не мое дело… Кого ты притащил да еще ночью?!

— Что?! Как не твое? Твое дело! Ты ж староста!

— Гамал, кто там?! — за спиной хозяина дома попыталась протиснуться жена, но тот раздраженно отодвинул ее плечом.

— Неси лучину! — гаркнул он с досадой.

Это было невыносимо. Искать, предвкушать, находить и снова чего-то ждать уже у самого порога. Крепко взявшись за створку, гость из леса распахнул ее силой. В аккуратных выверенных движениях чувствовалась угроза. Староста спешно попятился назад, наступая на испуганно завопившую жену. Ее крик поддержали младшие дети, пока старшие вскакивали с лавок и брались кто за ухват, кто за горшки для защиты. Рыбак пытался их успокоить, но его вмешательство только усилило общую неразбериху. Гвалт поднялся немыслимый.

— МОЛЧАТЬ!

Слово прогремело, пронеслось по дому как буря, застав врасплох домочадцев. Заложенную в нем силу невозможно ослушаться. Мгновенье тишины после показалось невероятно долгим. Ее сосредоточением был недовольный босоногий мужчина, вокруг которого, пытаясь вжаться в стены и пол, замерли испуганные селяне. Они точно знали, кого сейчас слышали. Староста, неоднократно бывавший в Городе на праздниках урожая и однажды видевший господина воочию, первым рухнул на колени. Протянув руки, он прерывающимся от тревоги голосом прохрипел:

— Не гневайся, Хозяин! Помилуй, что не признал сразу! Мой дом — твой дом!

— Приказывайте, господин Рихард! — вторила ему жена. — Горячий ужин, мягкая постель — все что пожелаете!

Гость из леса обрадовано улыбнулся, услышав собственное имя. И тотчас различил внутри себя шепот тысяч голосов из прошлого. Вкрадчивый, но настойчивый шепот. Осталось лишь подождать, пока голоса достаточно окрепнут, чтобы поведать ему о его жизни…

Рихард милостиво кивнул. Предложение мягкой постели пришлось ему по нраву.

Отдыхать под теплой козьей шкурой приятно. В комнате царит полумрак — маленькие окошки дают минимум света. Тихо. Семья старосты занята ежедневными хлопотами вне дома, малышей унесли к родне, чтобы те не мешали важному гостю. Можно дремать ни о чем не тревожась.

Обнаружив у края ложа кувшинчик молока, Рихард с удовольствием осушил его и заинтересованно провел пальцем по сложному изломанному орнаменту на боку. Так издревле украшали посуду в его краю, защищая от дурного сглаза. Его край… Сон пошел на пользу, многое стало на свои места. Мелкие несущественные детали раскроются позже, главное, теперь он понимает, отчего очнулся в лесу и куда дальше нужно держать путь.

— В болоте живет чудовище… — Рихард медленно выговаривал слова, вслушиваясь в звучание собственного голоса.

Говорить было трудно, к счастью, он мог обойтись короткими фразами. Время длинных речей наступит позже. С сожалением отбросив мягкую шкуру, он встал. Потолок в доме был низкий, Рихард едва не касался его головой. У ног стояла пустая кадка пахнущая ромашкой и зверобоем — ночью хозяйка с дочерьми почистили его от болотной грязи, смазали ссадины и порезы бальзамом. Благодаря их заботе утром он чувствовал себя неплохо. Даже израненные ступни не беспокоили.

Староста не бедствовал: резная печь отделана чеканной медью, на полках красуется медная и глиняная расписная посуда, на стенах висят яркие шерстяные коврики. Почетный угол, обращенный на восток, выкрашен в синий цвет и украшен цветами. В углу на высоком постаменте стоит деревянный хранитель дома.

Рихард с интересом склонился над резной фигуркой бегущего оленя. Много лет назад искусный мастер вырезал его из дуба. С тех пор дерево потемнело и потрескалось, но олень был по-прежнему прекрасен: его голова, на которой вместо рогов росло роскошное дерево, горделиво откинута назад, копыта остры. При виде фигурки Рихард ощутил приятное ноющее чувство в ступнях, словно сам недавно совершил пробежку. Он неосознанно переступил ногами и пребольно ударился коленом о сундук, на котором лежал аккуратно сложенный наряд из тонкого расшитого полотна. Староста не пожалел для него праздничную одежду.

Натянув штаны, Рихард захватил рубаху и вышел во двор. Детвора лет трех изумленно уставилась на него. Селяне, которых было больше, чем необходимо для работы во дворе, пытались делать вид, что заняты делами, но то и дело косились в его сторону. Весть о важном госте в доме старосты облетела поселок в мгновенье ока. Старый рыбак расстарался и всю ночь напролет рассказывал односельчанам, как встретил самого Хозяина на берегу озера.

Рихард осмотрелся. Скромные домики, стоявшие на холме, выглядели небогато, но добротно, ухоженно, из каждой трубы вился дымок. За изгородью виднелись ветви фруктовых деревьев. Из пристроек доносилось кудахтанье кур, гоготание гусей, меканье коз.

Молодая селянка вышла вперед и робко подвела важного гостя к огромной бочке, наполненной колодезной водой. Из-за ночных заморозков у стенок еще плавали тонкие льдинки. Пригоршней зачерпнув хрупкие прозрачные осколки, он с хрустом растер их по шее и затылку, наслаждаясь прохладой. Обтираясь после мытья мягкой мешковиной, Рихард лениво изучал девушку, с удовольствием рассматривая красивые серые глаза, мягкие, не успевшие огрубеть от работы руки, темные прямые волосы, перехваченные синей налобной лентой невесты. Следующим летом она уже будет замужем. Красавица украдкой встретилась с ним заинтересованным взглядом и покраснела. Без сомнения кто-то из старших послал ее развлечь его. Однако задержка была ни к чему, поэтому он лишь погладил девушку по бархатной щеке и покачал головой.

В тот же миг перед ним возник староста, подметая бородой землю в молчаливом поклоне.

— Чего тебе?

— Господин голоден? У нас все готово, стол накрыт под яблонями. Самое лучшее.

— Без меня. Я должен ехать. — Рихард задумался. — Собери в седельный мешок перекусить и дай коня. Найдется конь?

— Конечно. Все будет сделано.

— И плащ подбери.

— Все, что пожелаешь, господин.

Староста скрылся, люди засуетились. Известие о том, что Хозяин уезжает прямо сейчас, было воспринято с грустью и с облегчением одновременно. Посмотреть подольше на того, кто издавна владеет этой землей очень хотелось, ведь немногие видели Хозяина прежде, но находиться рядом с легендой о чьих деяниях они сами сложили столько историй, было страшно.

Седовласый кузнец, ширина плеч которого нисколько не уменьшилась с возрастом, привел оседланного коня — низкорослого крепыша, не слишком красивого, но выносливого и послушного. К груди кузнец прижимал сверток, замотанный в промасленную тряпицу.

— Это тоже мне? — спросил Рихард, проверяя подпругу.

— Да, господин. Подарок. По завету прадедов скован, — добавил кузнец, сильно картавя от волнения. — Из железа Серых гор. От всего сердца.