Страница 20 из 21
Все это произошло в мгновение ока. Дохломух снова завопил.
Молчун пришиб жука.
Леденец захлопнул крышку бака. После зверя на столе осталось несколько извивающихся личинок. Старик принялся ловить жуков, которым удалось сбежать. Мы с Молчуном усадили Дохломуха на стул. Долговязый колдун дрожал. Болевой шок? Вряд ли, укус был не настолько силен. Яд?
– Жук отложил яйца, – языком пальцев сказал Молчун.
Жестяная крышка дребезжала, словно железная крыша в ураган.
Старик прихлопнул последнего беглеца и взялся за личинок.
– Леденец, сбрось бак в выгребную яму, а потом собери всех, кто болтается без дела, и отправь на поиски остальных тварей. Собак возьми. – Он подошел взглянуть, как я выковыриваю едва видимые кремовые шарики из руки Дохломуха.
С мороза заявился сержант Эльмо:
– Глядите, кого я поймал с мешком краденого хлеба и свиной грудинки!
Он держал за шкирку нашего молодого колдуна, Третьего.
Леденец унес дребезжащий бак. Молчуну опять пришлось закрывать за ним дверь.
Третий выглядел совершенно несчастным. По правде говоря, с тех пор, как он спутался с Гоблином и Одноглазым, поводов для счастья у него было не много. Вновь и вновь он попадал в переделки.
Старик развалился на стуле и смерил Третьего взглядом. «Ну, давай сочини что-нибудь интересное», – говорил он всем своим видом.
Молчун подал мне банку карболки. Я поместил в нее яйца жука, а затем сбрызнул раствором раны Дохломуха. Тот заскулил.
Третий решил ответить:
– Одноглазый послал меня за едой.
Неужто? Мелкий пакостник никогда не был охоч до свиной грудинки. А вот сам Третий готов жрать ее хоть с живой свиньи.
Я продолжал латать Дохломуха. Молчун разглядывал личинок в банке. Те вели себя не спокойнее взрослых особей. Старик сверлил взглядом Третьего. Снаружи стало шумно – Леденец передал людям приказ Капитана.
Вернулся Канюк. Выглядел он чуть румянее смерти. После похода в нужник ему не полегчало.
– Это я для себя взял, – изменил показания Третий. – Сержант Эльмо застукал меня прежде, чем я начал собирать еду для Одноглазого.
– А у парня правильные приоритеты, – заметил я.
Даже Дохломух нашел силы слабо улыбнуться. Его по-прежнему била дрожь.
Старик проворчал:
– Не сводите глаз с полковника, пока не будете уверены, что ему ничего не грозит. Нельзя давать Шепот лишний повод. А ты, – он ткнул пальцем в Третьего, – со мной.
Канюк принялся сдувать пылинки с хозяина. Дохломух простонал:
– Теш, ты выглядишь так, будто тебя только что пронесло в штаны. И воняешь соответственно. – Он дотронулся до меня здоровой рукой. – Помоги ему. Я уж как-нибудь выживу.
Я предположил, что Канюк где-то нахлебался грязной воды. Что ж, впредь будет осторожнее. Я дал ему микстуру и наказал не уходить далеко от нужника. Он был не рад временному расставанию с Дохломухом.
– Но ты же остался жив и идешь на поправку, – ответил я, когда Дохломух предположил, что мы специально все подстроили, чтобы ему насолить. – Наверное, сам наколдовал этих зверей, а потом от них же и пострадал.
Я сказал это не всерьез. Предположение было удивительным в своей абсурдности, но Дохломух вдруг задумался. Рассчитывал, что и нас покусают?
Впору рисовать мишень на спине у Шепот. Чем меньше порядка в штабе, тем меньше будут донимать нас, любимчиков Госпожи.
Я повторил уже набившую оскомину фразу:
– Когда бранное поле не бранное?
Дохломух взглянул на меня с любопытством:
– Интересный вопрос, врачеватель. Весьма актуальный в наше неспокойное время.
Он склонил голову и прислушался. Я уловил отдаленный звон колокольчиков. Мне стало не по себе. Звук живо напомнил о моих недавних кошмарах.
– Я прилягу и поразмыслю над ним. – Дохломух указал на койку.
Я тоже забрался под одеяло и не вылезал, пока меня не растолкал Капитан.
– Что с ним?
Я повернул голову к Дохломуху. Тот лежал на своей койке, на спине. По щеке размазались слюни. На носу болталась сопля. Красавчик.
– Который час?
– Ночь на дворе. Мы поймали других тварей. Как Чодроз?
– Был все тем же гадким уродом, когда я ложился.
Я опустил ноги на холодный земляной пол, зевнул и поднялся. Наша болтовня не разбудила Дохломуха.
Не успел я дотронуться до него, как почувствовал жар.
Капитан сказал:
– Собаки вынюхали тварей. Валялись без сознания от холода. Ребята сложили их в баки и сожгли в яме. Ни одного жука не проглядели.
– Дохломух весь горит. Надо бы обложить его снегом.
– Делай что хочешь, только не допусти, чтобы он подох.
У Дохломуха был частый неровный пульс и высокая температура.
– Одному мне не справиться. – Я начал раздевать полковника, но он по-прежнему не просыпался. – Третий еще что-нибудь рассказал?
Старика перекосило так, будто он наполнил рот жжеными квасцами.
Гоблин и Одноглазый действительно что-то замышляли. С его молчаливого одобрения.
Старик с суровым видом схватил ведро и вышел на улицу. Там бушевала метель.
Вскоре он вернулся с ведром грязного снега.
Я осмотрел руку Дохломуха. От самой что ни на есть серьезной раны тянулись алые прожилки.
– Заражение крови? – спросил Капитан.
– Какой-то яд. Заражение крови так агрессивно не проявляется.
Под кожей что-то зашевелилось. Я достал не все яйца.
– Помоги перенести его на стол. Я заново обработаю рану, а ты обложишь его снегом. Начиная с головы и шеи. Нужно охладить мозг.
Мы принялись за работу. Снег быстро таял, грязные струйки стекали на пол. Я орудовал скальпелем. Старик снова и снова выбегал с ведром.
– Может, проще кинуть его в сугроб?
– Не могу работать в темноте. К тому же ты сам приказал не допустить его смерти.
Я извлек двух тощих личинок и бросил в спирт. Следующая, надеялся я, должна быть последней.
– От этих козявок у него заражение?
– Вероятно, от их испражнений.
– Какая мерзость!
– Такова жизнь.
В некоторых своих проявлениях жизнь была мерзкой для многих из нас.
За работой я складывал в уме кусочки мозаики. Надеялся, что ошибаюсь, но боялся, что смотрю прямо в выпученные алые глаза грядущему хаосу.
– Зачем жгут?
– Чтобы яд не разошелся по телу. Не хочется ампутировать руку.
– Скверный оборот.
Еще какой скверный.
– В худшем случае мне придется спросить у него разрешения. Если очнется.
– Нужно позвать еще кого-нибудь. Может, Молчун его разбудит?
– Мне нельзя уходить. Где Канюка черти носят?
– Он у себя в койке. Без чувств и по уши в дерьме. Помер бы, если бы ты не напоил его тем чаем. Бедняги Причиндал с Минкусом за ним приглядывают.
Минкус Скадд – мой новый ученик. Совершенно бестолковый.
– Принесу еще снега, а потом разыщу кого-нибудь на подмогу, – решил Капитан.
Значит, старину Канюка сразил лютый понос ровно тогда, когда его начальник решил помереть от заражения потусторонними паразитами? Нужно обратить на это внимание. Узнать, в какой момент Канюк подхватил убийственную дроботуху и кто при этом присутствовал.
Я вытащил последнюю личинку. Старик принес ведро.
– Когда бранное поле не бранное? – задумчиво пробубнил я.
Капитан подозрительно на меня покосился, пожал плечами и медвежьей походкой побрел прочь.
Ключ к загадке мог таиться в этом неоднократно повторяемом вопросе. Он мог привести меня к другому вопросу, с неменьшим количеством подтекстов: «Когда мой враг мне не враг?»
Появились закадычные друзья – Масло с Крутым. Они собирались сбежать в город, чтобы немножко обогатить Маркега Зораба, но Капитан их застукал. Теперь придется потаскать снег.
Капитан объявился не сразу. Сперва он отправился вздремнуть, а после вернулся и привел с собой Третьего. Колдун-недоучка был в легких кандалах.
– Кроме него, никого не осталось. Даже Молчун куда-то подевался.