Страница 2 из 77
- Если кто, отправившись туда, - успокоившись, почти буднично продолжал Урбан,
- окончит свое житие, пораженный смертью, будь то на сухом пути, или на море, или же в сражении против язычников, отныне, - поднял он широко расставленные руки к небесам,
- да отпускаются ему грехи. Я обещаю это тем, кто пойдет в поход, ибо наделен такой милостью самим Господом.
Взорвав тишину, толпа возопила:
- Так хочет бог!
Папа несколько раз кивнул головой, одобряя рев собравшихся.
- О, какой позор, - повысил голос папа, - если бы столь презренное, недостойное, отвратительное племя, служащее дьявольским силам, одолело народ, проникнутый верою во всемогущество божье и блистающий именем Христовым. Каким срамом покроет вас сам Господь, если вы не поможете тем, кто исповедует веру христианскую, подобно нам!..
...Оставим на некоторое время преемника князя апостолов и толпу на клермонской равнине и обратимся к обстоятельствам, приведшим к тому, что сам патриарх Запада, перевалив через заснеженные уже Альпы, спустился к своей пастве и явился во Францию, дабы блеснуть горячей филиппикой против "неверных" или, как он их здесь нарек, "язычников" и призвать "верных" к крестовым походам.
Еще до страстного, граничащего с истерическим обращения папы духовенство стало призывать всех добрых христиан к походу на Восток с целью "освобождения Гроба Господня" и захвата Палестины и Сирии, и в первую очередь - завоевания Иерусалима, бывшего в ту пору в руках приверженцев аллаха и пророка его Магомета, где, по евангельским преданиям, в скале был погребен Иисус Христос и откуда он вознесся на небеса.
Действительные же причины столь энергичной поддержки папой идеи похода западноевропейских рыцарей на Восток были весьма прозаическими: о сказочных богатствах Востока в Европе давно уже ходили легенды, подогревавшиеся рассказами многочисленных паломников и купцов о виданных ими в Византии, Палестине и Сирии молочных реках и кисельных берегах.
Словом, в этом случае оправдался принцип:
кто хочет действовать, тот ищет повод, а не причину. Почва была подготовлена. Необходимый импульс был дан в Клермоне.
- Пусть выступят против неверных, - вещал Урбан, - пусть двинутся на бой те, кто злонамеренно привык вести войну даже против единоверцев и расточать обильную добычу. Да станут отныне воинами Христа те, кто раньше были грабителями. Пусть справедливо бьются теперь против варваров те, кто в былые времена сражался против братьев и сородичей. Пусть увенчает двойная честь тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и души. Те, кто здесь горестны и бедны, там будут радостны и богаты. Здесь - враги Господа, там же станут ему друзьями...
- Здесь, на Западе, - голос Урбана вновь зазвучал мощно и торжественно, - земля, не обильная богатством. Там же, на Востоке, она течет медом и млеком, а Иерусалим - это пуп земель, земля плодоноснейшая по сравнению со всеми остальными, она словно второй рай...
- Так хочет бог! - не дала договорить папе толпа. "Теперь еще немного ужасов, и дело останется за малым", - пронеслось в голове Урбана.
- От пределов иерусалимских и из града Константинополя пришло к нам важное известие, что народ персидского царства, иноземное племя, чуждое богу, вторгся в земли этих христиан, опустошил их мечом, грабежами, огнем, самих же их частью увел в свой край в полон, частью же погубил постыдным умерщвлением, а церкви божии либо срыл до основания, либо приспособил для своих обрядов.
- Они, - вскричал папа, - опрокидывают алтари, оскверняя их своими испражнениями, обрезают христиан и обрезанные части кидают в алтари или крещальни. Что же сказать о невыразимом бесчестии, которому подвергаются женщины, о чем говорить хуже, нежели умалчивать?..
- Смерть неверным! Освободим гроб Господень! Веди нас, святой отец! исходила праведным гневом толпа. Истины ради необходимо сказать, что неизвестно в точности, такова ли на самом деле была речь наместника Христа. Хронисты тех времен пересказывают выступление Урбана по-разному. Нам же кажется, что можно если не в деталях, то по существу верить и Фульхерию Шартрскому, и второму летописцу -Роберу Реймсскому, свидетельства которых автор взял за основу.
Что бы там ни было, но уже ранней весной 1096 г. войска крестоносцев выступили в поход. Их путеводной звездой стал Святой город
- Иерусалим.
Мечи обнажив, рыскают франки по городу.
Они никого не щадят, даже тех, о пощаде кто
молит...
Падал неверных народ под ударами их, как
Падают желуди с дуба гнилые, когда
Ветви его трясут.
Именно в такие строки облек средневековый поэт рассказ о взятии Иерусалима крестоносцами в 1099 г. и о тех бесчинствах, которые творили "рыцари церкви" на Святой земле.
Период крестовых походов длился без малого двести лет - с конца XI до последней трети XIII в. Само название этих военно-политических экспедиций возникло вследствие того, что участники походов, главным образом западноевропейские рыцари, воюя против турок и арабов, а также других мусульман, прикрепляли к своим одеяниям матерчатые кресты. Последние являлись как бы символом побуждений этих "воинов Христовых", отправившихся в Сирию и Палестину, дабы очистить их от иноверцев, попиравших христианские святыни.
В те далекие годы захватнические войны, именуемые ныне крестовыми походами, величали достаточно скромно и непретенциозно, а именно: "перегринацио", что означает всего-навсего "странствование", либо "экспедицию"
- "поход", либо "итерин террам санктам"
- "путь в землю святую". Сам же термин "крестовый поход" возник во Франции на рубеже Нового времени. Имеются некоторые свидетельства, что впервые его употребил придворный хронист Людовика XIV - Луи Мембур, который назвал свой вышедший в 1675 г. фолиант "Историей крестовых походов". Важнейшую роль при организации крестовых походов сыграла католическая церковь, которая в период раннего средневековья была теснейшим образом связана с европейскими государями. Известно, что во многих случаях сами католические священники занимали высокие посты в политической иерархии, потому-то они и были заинтересованы в нормальном функционировании центральных аппаратов власти, защищавших их от вмешательства местных феодалов.