Хантер

– Водички, которая лежала в седельной сумке? Которая была привязана к лошади? Лошади, которая ускакала?

– Ну, ускакала и ускакала, что ты заладил-то? Подумаешь, всего лишь лошадь. Тебе нужно учиться отпускать.

– Ты кто такой? – глубоко вздохнув, Хан опустил кинжал.

Он уже понял, что зверь, пусть и выглядит большим, но не опасен. Разве что очень болтлив.

– Я волк, – зверь оскалился и сделал странный жест, будто бы разводя лапами. – Обычный, серый.

– Обычные волки не разговаривают, – вскинул брови Хан.

– Ну, хорошо, предположим, я был обычным волком. А потом попал к этому чокнутому магу, которому некуда силу девать, и стал таким, – прорычал недоволк.

– Хм. Ты знаешь, как этого мага зовут, и что он в итоге хотел из тебя получить?

– Зовут… – волк помахал хвостом. – Не, не запомнил. То ли Кутрус, то ли Кларус…

– Ялрус?

– Возможно, ну говорю же, не помню. Один раз его имя слышал, и то мельком. А хотел он получить волкодлака.

Хан удивился.

Оборотни-волки были довольно редкой, высшей нечистью. Несмотря на агрессивность их волчьего облика, опасность для людей они представляли лишь в ночи полной луны. В остальное время волкодлаки вполне себе спокойно жили в человеческих поселениях, успешно маскируясь под людей. Отличал их разве что едва заметный запах зверя, да глаза, в темноте горящие. Ну и сила сверхъестественная, разумеется.

Многие считали, что волкодлаки – это люди, что обращаются в волков, но нет, ведь даже в человечьем своем обличье, они оставались нечистью. Разве что солнца чуть меньше боялись.

– Зачем ему это ты не спрашивал?

– Не спрашивал, – поморщился волк. – Тут, знаешь ли, не до разговоров, когда над тобой постоянно эксперименты проводят. Вроде хотел научиться расы скрещивать, да нечисть себе послушную создавать. Мол, вы, ведьмаки, ведь беретесь откуда-то, а значит, нет пределов знаниям, и границы науки расширим мы бодро. А еще что-то про обещанного ребенка упоминал. Но что общего у искусственно созданных волкодлаков и детей я так и не понял.

– Хм, – машинально Хан провел рукой по волосам. – Ну, судя по тебе, у него ничего не вышло?

– Почему это не вышло? – возмутился волк. – У него вышел я. Чело-волк. Или волко-чел. Не, чело-волк звучит лучше. О, придумал, людо-волк!

– Волко-ляд, – фыркнул Хан. – И что ты умеешь?

– Как что? Мыслить! Говорить!

– Жаль, только, молчать тебя не научили. Мыслить и говорить любой лешак может, а в тебя столько магии вложено, что ты и сам колдовать должен.

– А может, и могу колдовать! Просто не пробовал, – обиделся волк. – А куда мы идем?

Действительно, Хан уже давно пробирался по лесу, окидывая округу своим ведьмачьим взглядом.

– Лошадь мою искать, – ответил он, останавливаясь. – Приветствую, друг, давно не виделись.

Прямо перед ними, словно из ниоткуда, появился лешак. Молодой, как и лес, который он хранил, с изумрудными кудрями, похожими на листья карагача, он залихватски свистнул, открывая тропу.

Хан увидел зеленый туман, из которого, спустя пару мгновений, выбежала его лошадь. Усур ловко вскочил на нее, зашептал что-то на ухо, и животное успокоилось, остановилось.

– ДОбро, – улыбнулся Хан, – любят же тебя звери, хоть ты и нечисть.

– Это потому, что лесовики животных тоже хранят, – пояснил Усур, возвращаясь и ведя игреневую кобылку в поводу. – Мы не шишиги, мы зверьми не питаемся. И что это за существо ты привел ко мне?

– Я не существо, – тут же возмутился волк.

– А кто ты тогда, да как тебя звать?

– Кто ж нечисти свое имя то называет? – хмыкнул зверь, но под двумя осуждающими взглядами стушевался. – Да нет у меня его... волки имен не заводят, а маг меня только ходячей неудачей кликал, да все в навь спустить грозился, но так и не исполнил угрозы. Видно привык.

– Хм. Или силу свою, в тебя вложенную, жалел, – покачал головой Хан.

В добродушие мага ведьмаку мало верилось. Эти два понятия редко бывали совместимы.

– Значит, будем звать тебя Ильфорт, – проговорил Усур.

– Ильфорт? А что, мне нравится. Солидно так, – волк остался доволен.

Хан усмехнулся.

«Ильфорт» на лешачьем значило «Ошибка». Но имя волку все же шло.

– Ладно, Хан, некогда мне. Там на западе крестьяне лес рубить без спросу да уважения повадились. Проучить их надо бы, – лешак махнул рукой. – И русалки совсем распоясались. Так что бывай, еще свидимся.

– Свидимся, – кивнул Хан.

Усур исчез на одной из троп, а ведьмак принялся успокаивать лошадь, что не знала, кого ей больше бояться – волка, или самого Хана.

Глава 5. Маг, который хотел большего.

Ялрус мерил шагами свою лабораторию. Злость бурлила в нем, не давая усидеть на месте, искрилась, вырываясь наружу всплесками спонтанной силы, которые маг сейчас и не пробовал даже контролировать. Отскакивала от стен, рассыпаясь мелкими золотистыми молниями.

Как?!

Как в его ловушку попал ведьмак?! Да и что это за ведьмак такой странный, с человечьим глазом? Будто и не ведьмак вовсе, а смеска нелепая!

Маг приметил деревушку проклятых не так давно. Искал материал для своих опытов, да совершенно случайно наткнулся на след мощной магии. Везение, и только.

Деревушка для мага оказалась весьма полезной находкой.

Во-первых, там водились смески, и это позволяло ему исследовать темную магию высших. Хоть и запечатанную каким-то зельем пакостным, но все же магию. Даже лучше, что запечатанную: сила смерти йольфов – это вам не навье чародейство.

Во-вторых, ему не надо было думать, что делать с этими смесками после – они сами превращались в нежить, избавляя его от лишних хлопот. Правда, это было и некоторым минусом, лишая Ялруса возможности долгосрочных экспериментов, но маг предпочитал не жалеть об упущенном.

Ну и, в-третьих, Ялрус надеялся застать врасплох и поймать самого йольфа, наложившего проклятье.

Ял был уверен – рано или поздно высший явится, чтобы снять его. Не просто же так он все это сделал.

Чем больше сила йольфа – тем слабее его кровь. Таков закон, и Ялрус это знал. А значит, получить хорошего смеску в первом поколении, практически нереально – для этого требуется время. Времени у высших хоть отбавляй. Йольфы, как и эльфы, живут в десятки раз дольше обычных людей. Только вот, после начала вечной войны и пророчества об обещанном ребенке, создание смесок попало под запрет, за нарушение которого ждала строгая кара. Одного-то скрывать не всякий решится, а уж несколько поколений…