Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 42

– Ну как же? – Джим неопределенно взмахнул руками, пауза между делами побуждала его к романтическому и даже слегка сентиментальному времяпрепровождению. – Ну… это. Пара-па-ти-та и так далее. Блюз пополам с вестерном, что-то из старого кино про космические корабли.

– Ясно, сэр, – Миа как будто начала приходить в себя, хотя некоторое время с изрядной странностью в глазах все еще пыталась сползти взглядом на третью пуговицу на рубашке босса. – Вы ведь про рингтон, который я записала на телефоне бюро? Неужели он вам не надоел за шесть лет? Он запускается, когда я включаю линию, чтобы предупредить вас о появлении следующего клиента. Кажется, он стоит и на вашем телефоне. Хотите, я вам позвоню? Вы можете просто послушать звонок. Я готова звонить так каждое утро. Мне вовсе не трудно.

– Пожалуй, я поставлю эту мелодию на будильник, – слегка присел Джим, чтобы совпасть с направлением взгляда Мии, подмигнул ей и стал подниматься на второй этаж, раздумывая о том, что всякая дамочка могла бы приседать точно так же, дабы перехватить один из плотских взглядов закоренелых сексистов, но он-то хоть и счастливчик, точно не дамочка. Или же у него пятно от кофе на рубашке? Нет, Миа не упустила бы повода – во-первых, съязвить, во-вторых предупредить босса о его временной представительской непригодности. Кроме всего прочего было во всем происходящем нечто неясное, как будто у него на сегодня было назначено важное дело, но кто-то всесильный обратил внимание на частного детектива с лицензией «С» и старательно подчистил следы этого важного дела и из бумаг, и из файлов, и из памяти Джима. И, наконец, странное ощущение, что все, происходящее с ним здесь и сейчас, происходит впервые, не оставляло его с той самой секунды, как он обнаружил себя паркующимся возле собственного офиса. Кстати, надо признать, что не Себастьян втиснул свою машину между машиной шефа и случайным микроавтобусом, а именно Джим прижался к машине Себастьяна, ухмыляясь и представляя, как тот будет пробираться к собственной двери.

На втором этаже все было как всегда. Никакого отдельного секретаря в приемной не имелось, и вместо него за столом восседал Себастьян собственной персоной, обсуждая тонкости мирового соглашения со страховой компанией как раз по поводу удачно завершенного дела. Помощник слегка привстал, кивнул Джиму, дождался ответного кивка и вновь углубился в разбор деталей, которые, конечно же, проще было выслать по электронной почте, но Джим давно привык к некоей нелогичности поступков окружающих его лиц, поэтому не стал вдумываться в долетевшее до его ушей и просто прошел в свой кабинет. Усевшись в кресло и решив, что Миа с утра пораньше успела примерить на себя директорское место, поскольку оно было безбожно высоко поднято, Джим повозился с рычагом, включил компьютер и подумал, что в кабинете нужно все переделать. Стол поставить побольше, чтобы ноги ни во что не упирались, выкинуть все эти дурацкие плюшевые игрушки со стола, с полки и из шкафа, еще ни разу ни один клиент не появился у него с детьми, да и снять с окна дурацкие занавески с бананами, для делового настроения куда как больше подошли бы жалюзи. И можно было бы, кстати, раскошелиться на бамбуковые. Примерно такие, какие были в спальне у этого вдовца из предпоследнего дела… Как его… Себастьян, помнится, сказал, что они не так уж и дороги, зато функциональны и создают у клиента ощущение основательности конторы, в которую ему пришлось обратиться. Впрочем…

Селектор на столе Джима заморгал огнями и принялся издавать ту самую мелодию, которой директору детективного бюро не хватило при входе в офис.

– Миа… – оборвал музыку Джим и приготовился уже выслушать какую-нибудь остроту от «девушки с ресепшен», но услышал слегка удивленное:

– Сэр. К вам посетитель. Говорит, что… ей назначено. Вы меня не предупреждали.

– Конечно не предупреждал, – легко согласился Джим, загибая мизинец – вот и «в-четвертых». – Как я мог предупредить о том, что мне неизвестно?

– Она говорит, что записана в вашем блокноте, – парировала Миа и зашипела, понизив голос. – Говорит, что этот самый блокнот лежит в верхнем ящике вашего стола. На обложке блокнота – эмблема Гарварда. Готова поклясться, что в верхнем ящике вашего стола ничего нет!

– Миа, вы проверяете мои ящики? – поинтересовался Джим.

– Я протираю в них пыль, – обиделась Миа. – И выкидываю зачерствевшие булочки и пирожные, которые вы там прячете.

– Пирожные? – удивился Джим.

– И бутерброды! – фыркнула Миа. – Кстати, в сейфе они в прошлый раз даже заплесневели.

– Странно, – пробормотал Джим, наклоняясь. Верхний ящик его стола и в самом деле издавал запахи ванили, апельсина, миндаля и корицы одновременно, да и за ручку ящика точно кто-то хватался липкими руками. Твою же мать!

– Нет, я все равно не могу понять, откуда она знает, что лежит в вашем столе, если я ее вижу в первый раз? – не унималась Миа. – Или вы наконец плюнули на предрассудки и установили на свой компьютер скайп? Что вы показываете прекрасным клиенткам по скайпу? Подписка свободная?





– Какие предрассудки? – с недоумением пробормотал Джим, вертя в руках желтоватый блокнот, на обложке которого был изображен коричневый Гарвардский щит. – Блокнот, кстати, вы не заметили. И запись в нем есть. Оливия Миллер? Пятница? Девять утра?

– Написано вашим почерком? – продолжала шипеть Миа.

– Буквы печатные, – заметил Джим и конечно же не сдержал смешка. – Перестаньте, Миа. Последнее дело было хлопотным, наверное, я запамятовал, что у меня есть такой блокнот. О пирожных, кстати, тоже слышу впервые…

– Она поднимается, – сообщила Миа. – Примите мои соболезнования, босс. И не только по поводу вашей кулинарной амнезии. Но если что – я на связи.

– Джеймс Лаки Бейкер?

Гостья выглядела так, как должна была бы выглядеть дама, которой абсолютно плевать на то, как она выглядит, но не в силу наплевательского отношения к собственной внешности, а в связи с осознанием ее совершенства. Или же она и была тем самым недостающим мазком? Пожалуй, незнакомка уступила бы любому из возможных канонов красоты каждой отдельной линией собственного лица или фигуры, но побила бы их все тем самым сочетанием черт, которые подвластны лишь одному архитектору. Да-да, тому самому, который так редко занимается своими прямыми обязанности, и которого мы неизменно поминаем, восклицая – «Oh, my God![3]» Ее темные волосы дышали уже знакомой свежестью и наполнили этой свежестью кабинет Джима. Ее глаза светились так, словно свет переполнял ее изнутри. Ее кожа оставалась белой и живой даже в легких тенях, которые образовывались на ее лице от ее же черт. Ее губы были чувственны и нежны. Ее скулы и овал лица знали о золотом сечении нечто такое, чего не знало о себе само золотое сечение. При всем при том она была одета в обычные джинсы и легкий топ, но и эта ее одежда тоже была совершенной вплоть до последней торчащей нитки хотя бы потому, что прикасалась к ее телу. Что уж говорить о невесомых босоножках, которые держались на ее узких стопах совершенно непостижимым образом?

«Слишком пошло, слишком! Сбавь обороты, юноша!» – подумал Джим о самом себе, трижды сплюнул (в уме), грязно выругался (там же) и привстал, чтобы вывести помощника в соседней комнате из состояния грогги:

– Себастьян! Сделай нам кофе, пожалуйста. И прикрой потом дверь.

Да… Лимон на язык Джиму сейчас бы точно не помешал. Хотя бы для того, чтобы стереть с лица идиотскую улыбку.

– Не стоит, – обозначила улыбку гостья и показала чашечку, которой, он готов был поклясться, у нее не было в руках секунду назад. – Если что, я не о двери. Ваша прекрасная Миа уже угостила меня кофе.

«Миа очевидно сошла с ума», – подумал Джим, пожал плечами, дождался, пока гостья опустится в кресло напротив (то, как она это сделала, нельзя было описать глаголом «села») и кивнул прикрывающему дверь Себастьяну, на лице которого вновь появилась печать неудачника:

3

– (англ.) – О, мой бог!