Страница 11 из 23
Фенрир жаждал гулять и всем видом изображал преданность, так что Мария не смогла ему отказать, несмотря на то, что сил у этого мускулистого пса было немеряно, и пристёгнутый к ошейнику легкий поводок был скорее условностью, чем сдерживающим фактором.
Лес принял их троицу в свой вешний шатёр. Влажно-серые стволы деревьев описывали петли вокруг своей оси, раскачиваемые ветром. Листвы еще не было, зато снизу лес уже покрылся жёлто-зелёно-синим ковром из пролесков, диких тюльпанов, нераскрывшейся ещё ряски и других, более редких цветов. Фенрир исследовал носом поваленные после тяжёлой зимы стволы, лежащие в овраге, разрывал лапами почти погребенные землёй руины неизвестного строения, засовывал морду в дыры, вымытые под корнями дерева на склоне. Ёжась от ветра, по дороге девушки плели тугие венки, цветущие на холоде синим пламенем. Вскоре лесная тропа привела их к цели.
Дом был ничем особо не примечательный: стены, сложенные из дикого камня на растворе, деревянная крыша с резными гребешками, деревянный же забор, давно требующий покраски.
Василиса постучалась в калитку. Через полминуты в сенях скрипнула дверь.
– Молчи, чудище! – строго приказала Маша псу, и он изготовился быть вежливым.
«Баба» оказалась вовсе не старой, как представляла Мария. Ей было, казалось, чуть за пятьдесят. Просто во двор она вышла в домашнем, и потому создавалось сходство с пожилыми людьми, которые часто перестают следить за внешностью.
Радунея подошла к калитке, взялась за опору, на которой держались петли и неожиданно отдёрнула руку, словно обжёгшись.
– Здравствуйте! Можете нам погадать сегодня?
Ведунья с сомнением оглядела Василису, которая заметно стеснялась своей просьбы, и одновременно горела ею. Потом с таким же сомнением оглядела Машу, на лице которой трудно было прочитать что-либо определённое. Последним испытующий взгляд пал на Фенрира.
– Бедный пёс, – нехотя сказала она. – Ну, заходите. Вообще-то я больше не гадаю, но время тяжёлое, если что пожертвуете на бедность, так можем попробовать, – добавила она ритуальную фигуру речи.
Василиса достала из пакета нехитрые полагающиеся в таких случаях подношения, в основном продукты. Маша была в замешательстве – она совсем упустила из виду, что за гадание следует заплатить. Поэтому решила, что гадать не будет и успокоилась. Гадалка запустила их в дальнюю комнату, центр которой занимал овальный стол. Девушки сели рядышком на диване, привязанный Фенрир остался ныть на крыльце. Окна были полуприкрыты тяжелыми шторами, но Маша разглядела в восточном углу обычные православные иконы и свечи, чему удивилась. Радунея вынесла из соседней комнаты, скрытой за раздвижной дверью, колоду карт, и Маша удивилась ещё больше – от, казалось бы, несовместимого сочетания православной и древней веры.
– Не очень удачный день сегодня для того чтобы карты раскладывать. Всё сбудется, как в книгу запишется, – проронила она, сортируя и перемешивая карты с узорчатой, словно волнующееся море, рубашкой. – Не боитесь?
Василиса отрицательно покачала головой.
– И что знать хочешь?
– Судьбу свою, – после секундного колебания ответила Василиса.
Радунея протянула ей колоду:
– Подуй.
Василиса дунула, но слишком сильно, верх колоды взметнулся в воздух и осыпался, почему-то, рядом с Машей. Ведунья недовольно поморщилась.
– Карты хотят сначала о тебе говорить, девочка.
– Эм… Но у меня нет вопроса. Я за компанию пришла.
– Как скажешь.
Радунея сложила карты как положено и начала свою работу, обращаясь к Василисе.
– Делаю тебе простой расклад. Называется «весло». Посмотрим, кто правит рукоятью весла, которым движет твоя судьба.
Сначала четыре карты по очереди легли в линию, затем снизу к ним были приставлены ещё две, все рубашками вверх.
– Кедр. Шекель37. Купец. Эшдарта38, – возглашала она, открывая их. – Пять Амфор. Пара Вёсел. Масть Амфор означает приобретения, но и жертвы. Масть Вёсел – труд, низкое происхождение, но также приключения и грубую силу. Скоро и негаданно выйдешь замуж. Эшдарта пошлёт тебе мужа и дитя. Получишь по сердцу своему. Но это всё мирское, а мирское недолговечно. Будет ли муж твой отрадой тебе, или будешь томиться и тяготиться им – кто знает. Не благодари, ты не знаешь, будет тебя радовать то, что сбудется, или нет.
Василиса приоткрыла рот, но заткнулась. Ветер усилился так, что ветви дерева в палисаднике стали царапаться в окно, а сквозняк, струящийся со стороны плохо законопаченного окна, задул несколько свечей на тумбочке в красном углу. Фенрир решил подвыть ветру. Ведунья от неожиданности вздрогнула, и колода снова просыпалась, на этот раз – прямо к ногам Марии.
– Подай карты, – потребовала гадалка. – Придётся выслушать, что они хотят сказать тебе. Сама видишь, у них сообщение для тебя, нужно послушаться.
Маша пожала плечами. Надо так надо.
Радунея смерила её встревоженным взглядом.
– Напрасно кривляешься, девочка. Карты Странников не часто так себя ведут. Если требуют высказаться, нужно отнестись к этому со всей серьёзностью, поскольку сила, которая ими движет, очень древняя и приходит из того места, где наши доли записаны. Вон еще одна, подай.
Маша подобрала карту и протянула её так, как она легла – рисунком наверх.
– Столпы Мелькарта39… – задумчиво протянула Радунея. – Это знак. Странники указывают на то, что я должна сделать самый сильный расклад, потому что в тумане непознанного скрывается что-то важное. Не только для тебя важное.
Она снова попросила подуть. Маша постаралась сделать это аккуратнее чем подруга, наблюдавшая за ней с опаской и некоторой завистью; преуспела. Гадалка принялась вытаскивать карты с таким напряжением, словно это были свинцовые листы, или магнитные пластинки, прилипшие друг к другу.
– Пусть Меч Ганнибала вскроет грядущему чрево, и поведает, что в нём таится, – проговорила она, закончив вытянутый крестообразный расклад. Рисунок на столе действительно напоминал меч, при этом пара карт находилась по сторонам от лезвия. «Ножны» – догадалась Мария.
– В навершии меча Буря, – как будто издалека донёсся до Марии голос. – Планы глупых разрушатся. Рукоять сжимает щупальцем Левиафан. Беды не видно пока, но она уже плывёт под днищем, и вынырнет нежданно. Ошуюю гарды шестёрка Щитов. Люди в доспехах крепки и нельзя им противостать. Одесную десятка Вёсел. Тяготы мирские и люди подлые до исполнения времени. Ножны хранят меч. Восемь светильников и двойка Амфор. Мудрость спешит преизобиловать, да голод стучится в дверь. Но извлечено остриё, и Баал восседает в долу меча, неизбежность собою являя. На левой заточенной грани горит Тофет, требуя свою жертву, а на правой – Маяк, давая надежду. Нет, не богатство блестит на лезвии, но святость и жертва. На острие же меча – сам Странник. И девиз его – отправляясь в путешествие, не забудь дорогу домой. Ох, девочка, тот, кого ты ждёшь, не зря на острие.
– Занятно, – выдавила из себя Мария, про себя отметив, что услышанное – какая-то тарабарщина. – Звучит очень таинственно, но совершенно непонятно. И, самое обидное, я никого не жду. Наверное, путешественник – это я. Я хочу уехать отсюда.
– Но ты никуда не уедешь, – с неожиданной сталью в голосе отрезала Радунея. – Не ты покинешь сей град, но к тебе несут волны Странника. Не отсюда твой суженый.
– Допустим, – сказала Маша, пытаясь унять холодок, поднимающий на её коже волосок за волоском. – Но кто же он? И что такое Тофет? Это значит – мне конец?
– Нельзя карты утомлять, – рассудительно произнесла гадалка. – Но, поскольку они сами взяли слово, может они и дадут тебе знать более чётко. Разложим «Волну».
Её руки выполнили необходимые манипуляции, и из уст полился распевный речитатив:
– Вот вниз идёт волна… Элисса там в пучине, и это ты сама. Вверх идёт волна. И вновь на гребне Странника являет нам она. Сокровища Офира провал волны даёт. Фаланга всеоружная, там где волна растёт. Десятка там Светильников, где море прогибается, и разрушенье Цура… Волною он смывается!
37
Шекель – наименование денежной единицы у жителей древнего Кенаана и Карт-Хадаста.
38
Очевидно, имеется в виду Астарта (кенаан.) или Иштар – женское божество древней Месопотамии.
39
Столпы Мелькарта – то же, что Геркулесовы столпы. Проход из Средиземного моря в Атлантику, за которым для древнекенаанских (финикийских) мореплавателей начиналось неизведанное.