Страница 2 из 3
Детское состояние счастья преображает мир настолько, что не остаётся места для упрёков в несправедливости его устройства.
Как-то к нам в клуб мама привела мальчика, который плохо ходил. Его походка – походка птицы со сложенными крыльями, у которой нет опоры. Все мы его поддерживали в прогулках и путешествиях, но это не изменяло исходной ситуации: он такой, а все другие. Но пару лет назад случилось вот что.
Мы шли по жаркой дороге к реке – минут сорок нам надо было идти. Однообразие пути, как любое однообразие, непереносимо, но дети – большие выдумщики. Первой «театр теней», идущих по пыльной дороге, заметила одна девочка, за ней развеселились остальные.
Особенно выделялась одна тень: её руки были бережно сложены впереди – не то суслик, не то кенгуру, но скорее лошадь, идущая на задних ногах. Это была самая удивительная тень на дороге. Её хозяин шёл и косил глазом на странный силуэт и вдруг затрусил, стал подпрыгивать, как таинственное животное – в ту же секунду все приняли такую же позу, затрусили, запрыгали, начали повизгивать и прицокивать – издавать непонятные звуки, странные восклицания. И так, в порыве, на подъёме, преодолели остаток пути. А потом всегда стали ходить на купание и обратно «теневой трусцой» – так было веселее и… честнее!
Я всегда взволнованно наблюдаю за ребятами: не иссякнет ли в них этот благословенный запас праздничного отношения к жизни после всех воспитательных манипуляций, которым они подвергаются? И всякий раз удивляюсь этому свойству детства – способности к моментальному восстановлению счастливого состояния. Мама только накричала – а он уже ручки расправил, идёт к объятию. И так – что бы с ними ни делали.
Но лучше, чтобы была рядом с детьми хоть небольшая кучка взрослых, которые готовы получать удовольствие от весенних вылазок на катания с бугров по сочной траве, способных искренне умолять ребёнка дать подержать верёвочку воздушного змея.
Щедрость детей к таким взрослым неизбывна, они примут каждую вашу идею с отважной доверчивостью. Потому что вы не рабству и подёнщине их учите, а естественной радости бытия, которую дети ощущают изначально и за которую очень долго пытаются удержаться…
Не просветители, а открыватели!
Представьте себе россыпь дней середины декабря и нежданный звонок в вечерних сумерках. Вы открываете дверь, а за ней – Дед Мороз со скромным подарком для вашего заболевшего ребёнка. Вглядываясь в его черты, вы вдруг узнаете в нём… районного педиатра!
Как ни фантастично, но в этом перевоплощении есть глубокая жизненная реальность. Точно таким врачом, переодевавшимся декабрьскими вечерами в Святого Николу и разносившим маленьким пациентам недорогие игрушки, был Януш Корчак. И что бы вы сейчас ни подумали, но взрослые, посвящённые в детство, не переводятся на земле никогда. Я хочу повести разговор о таких людях.
Не каждого взрослого ребёнок пускает в свою игру.
Подойдите к девочке, которая странно долго сидит на стуле, застыв в неподвижной позе, спросите, в чём дело. Она вздрогнет, смутится, может, покраснеет, но ничего не ответит. Вы так и не узнаете, что спугнули королеву на троне.
Ребёнок, как и взрослый, может осваивать мир только в диалоге, правда, для него этот диалог – игра. И если в игру вступает взрослый – с «посохом» понимания и серьёзности, – повезло обоим. Ребёнок, глубочайший философ и искренний собеседник, может сильно помочь взрослому.
Две простые вещи отличают посвящённого взрослого от непосвящённого: уважение к Мелкому и готовность к Долгому.
…Зажав в кулачке запас всего интересного, накопленного за день, ребёнок разжимает ладошку: гусеница, камушек, жучок… Мы, не торопясь, склоняемся над сокровищами и вместе их рассматриваем.
…Расстояние в два квартала ребёнок умеет вытягивать в бесконечность, потому что видит на дороге массу предметов, за которыми его воображение рисует множество других «дорог». С посвящённым взрослым ребёнок может затеять игру в «Назывателя и Шагателя». Суть игры проста.
Называтель называет предмет, лежащий на земле, например, спичку или билетик, а Шагатель должен найти предмет и встать на него. Потом Называтель называет другой предмет, и надо оказаться «там» в один шаг или прыжок. И так играть, пока не случится что-нибудь смешное, а оно обязательно случается. Хаотичным шагом и взглядом можно составить неповторимую топографию неожиданных открытий.
Посвящённые взрослые – это те, кто не забыл, как трудно завязать первый шнурок, первый раз увидеть в буквах слово, вывести на бумагу значимое для себя слово и так далее. Обычно взрослые учат малыша на своей территории, у них не хватает мужества учиться вместе с ребёнком делать то, что они не умеют.
У детей много заблуждений, связанных с открытиями языка, о которых они не знают, как рассказать. Про другие языки, например, думают, что переводятся буквы, а не слова, слова одни. Ах, разные? Тогда скажите, какие слова у «деревьевого» языка? Они любят играть в «Свой язык на двоих». Шифров придумывают великое множество. Обозначить слова цифрами. Или так: в азбуке буква «я» – это яблоко, значит, яблоко – это «я», бульдог – это «б», лимон – это «л», осел – это «о», кошка – это «к», осел – «о». Получаем слово «яблокобульдоглимоноселкошкаосел» – тайное, никто не узнает.
Придумывают «прыгательный» язык: разговариваем на азбуке Морзе при помощи правой и левой ноги. Подскок на левой – точка, на правой – тире, две ноги на земле – конец слова. Так можно разговаривать на расстоянии.
А если взяться за руки и договориться о значении нажатий на пальцы, можно придумать десять беззвучных языков!
Для всего этого взрослый, находящийся рядом, должен быть не просветителем, а открывателем.
Разница большая. Открытие – неожиданно, передача знаний – линейна.
Просветитель не умеет зажигаться от ребёнка, входить в состояние вдохновения от его идей. Открыватель мгновенно вовлекается, у него своё видение изобретения, он начинает на свой лад проживать игру.
«Давай собирать семена», – зовёт ребёнок. На чистый носовой платок высыпаются из коробочки собранные за день семена, глянцевые и матовые, крупные и совсем крошечные. Долго-долго рассматриваются. Обсуждаются. Потом делаются пакетики, конвертики, шьются поясные сумочки для прогулок в сад и в парк. Ведь это тайна: как из такого маленького семечка вырастает такое большое дерево? И как это – часть больше целого?
Целое событие – разносить семена в разные места города в надежде на чудо произрастания: «А достаточно ли? А не много ли?» – переживает ребёнок.
И когда всё это проживается на высокой степени серьёзности, сами собой образуются дорожки, ведущие от одного открытия к другому. Надписывая конвертики с семенами, он вдруг удивляется: буквы – те же семена, а тексты – деревья.
Но если не выходить вместе с ребёнком в «абсурд», то как передать ему код механизма открытия, ключ к творчеству?
Герой книги, которая подвигла меня к этим размышлениям, в одном из эпизодов лежит на кушетке и читает. «Что ты читаешь?» – спрашивает шестилетняя девочка. Узнав, что книга об Эйнштейне, она продолжает любопытствовать и когда узнает, что книга про свет, про то, что у света самая большая скорость, надолго задумывается.
И вдруг срывается с места: «Одевайся, идём!» – «Куда?» – «Я тебе сейчас покажу, что это неправда!» Девочка ведёт героя на улицу: поздний вечер, моросит дождь, герой ничего не может понять, он едва скрывает своё недовольство. Однако вместе они доходят до белой стены, и девочка начинает светить фонариком: «Видишь? Это свет, а вон – тени. Ты же видишь, быстрее света тени!»