Страница 1 из 3
Татьяна Бабушкина
О щедрой радости детства
Редакторы и составители книги:
Андрей Русаков, Юлия Маслова, Наталья Городилова, Людмила Кожурина, Егор Болтаев, Вета Хрящёва,
при участии:
Анатолия Бернштейна, Игоря Курочки, Марины Макаровой, Дарьи Матиясевич, Юлии Ремпель, Ирины Умновой, Тима Фея, Сима Фёдорова.
В книге использованы рисунки Т. В. Бабушкиной.
• Я чувствую себя переводчиком со взрослого на детский.
Но при этом мне кажется, что сейчас особенно важно понять и другое: то, чем детство значимо для взрослых.
• То, чем я занимаюсь – попытка уследить, чтобы среди нарастающих образовательных функций сохранилась живая атмосфера человеческих отношений.
• Есть такие строчки у Пастернака:
Наши занятия с детьми на темы жизни людей и искусства – это как раз такая попытка услышать одушевляющую связь. Для разных людей это может происходить в очень разных точках, иногда по поводу самых странных произведений. Но когда происходит это глубокое прочувствование хотя бы чего-то одного, то человек уже как бы сам становится своим проводником, начинает душевно грамотно осматриваться и двигаться…
Трилогия «Что хранится в карманах детства» – о том, как взрослый и ребёнок могут изо дня в день приносить счастье друг другу, используя простейшие и вечные детали быта и бытия.
В ней записано то, что прежде бытовало лишь в живом творчестве ТиВи (как давно переименовали дети Т. В. Бабушкину) и в пересказах, передававшихся из уст в уста.
Но лишь первая из трёх книг была написана самой Татьяной Викторовной (в сотрудничестве с редактором Юлией Масловой).
Две другие книги мы успели с Татьяной Викторовной лишь задумать, а собирать их пришлось уже без неё.
26 апреля 2008 года Татьяна Викторовна Бабушкина погибла в автодорожной катастрофе.
Наша страна потеряла одного из последних великих отечественных педагогов, первопроходца многих удивительно плодотворных направлений сотрудничества детей и взрослых, великого исследователя и защитника мира детства.
Но всё же и эта книга, не успевшая быть согласованной с автором, лежит перед вами. Она собраны из статей Татьяны Викторовны, записей её бесед и выступлений, которые почти сами собой приобрели тесную связанность, цельность и объёмность.
Пусть среди мыслей Татьяны Викторовны, её неожиданных педагогических ходов и предложений каждый из читателей обнаружит те вещи, которые останутся для него навсегда живыми и действенными.
Ведь как объясняла сами ТиВи: «Мы – те, кто живёт с детьми – очень небольшая группа людей, которой достаётся невероятная роскошь жизни, где можно обойтись без душевной неряшливости, ощутить, что душа твоя сбылась».
Возвращая миру метафоричность
Воспоминания вместо предисловия
Она жила в условиях, казалось бы, исключавших всякий оптимизм: старенькая квартирка, вечное безденежье, равнодушие академической среды. Но все видели в ней счастливого человека, полного замыслов и планов, на первый взгляд недостижимых.
Тем не менее, всякий задуманный проект облекался плотью, находились средства, намечались даты, и всё осуществлялось обязательно: и лагеря – дачи, как она говорила, – и уроки фантазии, и праздники, и театр. «Как тебе удаётся?» – спрашивал. Она отвечала: «Для всего настоящего денег надо очень мало».
Её педагогика основывалась на обыденном: дом, очаг, колесо, кукла, клубок ниток… Надо просто суметь увидеть обычный предмет в необычном измерении, сделать его героем события. Её массовые праздники и лагеря у нас в заповеднике «Танаис» так и назывались: «Шляполето», «Облака», «Башмачок». Соответственно главными символами театральной и повседневной жизни в лагере были то её величество Шляпа со всей аристократической родословной, то огромные Облака из разноцветных шаров и полиэтиленовых кульков, то всевозможная Обувь, включая археологическую из раскопок.
…В Назрани на её мастер-классы каждое утро съезжались учителя из разных школ Ингушетии и Чечни. Был январь 2005 года. В центре города кирпичные стены международной миссии располосованы, как гигантским кнутом, трассами недавних выстрелов.
А Таня рассказывает о роли игры, игрушек, сказок в воспитании. На сдвинутых столах разворачивает целый настольный театр. Привезла с собой чемодан и сумки; я перемещал этот педагогический реквизит в вагон в Ростове, разгружал в Назрани, а она говорила: «Обратно везти будет легче». И точно: раздала учителям большую часть.
Январский день заканчивается быстро, но те, кто жил в Назрани, приходили к ней в гостиницу. Расспрашивали, записывали. Необъяснимый дар диалога: не важно, сколько человек пришли на встречу, кажется, что с каждым она говорит в отдельности.
Запомнились её слова: «Вы, историки, военизировали прошлое до отрицания человека. А педагогика демилитаризирует пространство истории, возвращает вещам их истинную метафоричную суть». Я спорил, приводил примеры, когда педагогика облачалась в военный мундир, а она говорила, что эти ветви никогда не давали плодов, отмирали.
Как-то спросила: «Когда родилась улыбка?» Я зарылся в книги, потом позвонил ей. «Да? И я была уверена: улыбка очень древняя, от слова «любить» происходит. Это тема для урока. Просьба: подбери археологические иллюстрации!»
Она отождествляла педагогику с праздником, может быть, точнее, возвращала праздник в процесс воспитания и обучения. Вот и привела музу педагогики в «Танаис», в респектабельное музейное учреждение не как гостью, а как хозяйку. Она легко открывала в трудно поддающемся изменениям музейном пространстве педагогические материки.
Остаются её номера телефонов в моём мобильнике – вечно она теряла телефоны или забывала свой номер; остаются надписи на подаренных книгах. На столе среди срочных бумаг – её наброски к одной из программ «Музея детства». Всё остается. А её нет.
В её книжке есть слова: «Детство – это не время, не период, а состояние». Мне кажется, и педагогику она воспринимала как особое состояние, всеобъемлющее и всесильное. И это в её педагогике было главным: ощущение жизни как чуда, чуда каждодневного открытия.
Пробуждение каждодневности
…Счастье находится где-то между бескорыстием и доверием.
О щедрой радости детства
Это невоспроизводимо – состояние детского счастья.
Первая его примета – бьющая через край избыточность. Вот зацвели первые вишни, и девочка, выскочив из калитки детского сада на улицу, осмотревшись, убедившись, что её никто не видит, стала прыгать возле дерева и целовать каждый цветочек, до которого могла дотянуться. Жаль только, что она уже знает, что другие её ликование не одобрят или неправильно поймут.
Взрослый мир всё более отдаляет или сокращает территорию детского счастья. В лучшем случае – не придаёт ей никакого значения.
Вот ватага ребятишек сидит на лужайке перед музеем: им читают инструкцию о правилах поведения в музейных залах. Они томятся. Но не все: одна девочка положила голову на колени другой, а та сорвала одуванчик и его ножкой считает веснушки на лице подруги. Они обе тихонько смеются, а одуванчик, как перо, подрагивает в руке ребёнка. И это вторая примета детского счастья: оно всегда красиво, художественно. Оно волшебно-превращательно.