Книга алхимика
(Роман)

Мы были озадачены, продолжая с нетерпением ожидать начала военного совета.

— Даже не знаю, что бы я делал без музыки, — тихо произнес рыцарь, — наверное, сошел бы с ума. Или помер со скуки.

— Эти девушки… Они прекрасно играют, — кивнул Азиз.

— В постели они тоже очень недурны. Лично я, как правило, беру ту, темненькую. Огонь, а не девка — как раз то, что надо перед битвой. Ее продал мне один бербер, говорит, она из джунглей, что за великой пустыней на юге. Ее — не трогать. Что до остальных — выбирайте кого хотите. Франкские девчонки весьма изобретательны. Правда, сладенькая? — Он кинул светленькой девушке виноградинку.

Девушка поймала ее одной рукой, ни на миг не прекращая играть на флейте, которую держала в другой руке. Влажно блеснув хитрыми глазками, она посмотрела на Паладона. На мгновение она оторвала флейту от губ, отправила виноградинку в рот, игриво покатала ее в острых белых зубах, после чего, с улыбкой раскусив, проглотила. Затем она продолжила играть.

— Аль-Сиди, — тихо проговорил Азиз, — когда мы сможем обсудить предстоящую битву?

— А что там обсуждать? — Сейчас Сид уже почти не обращал на нас внимания. Он слушал лютню, отбивая пальцами такт.

Мы воззрились друг на друга. Мне показалось, Азиз потерял дар речи. Паладон, вопреки всему произошедшему, пока еще трепетно относился к Сиду, и несмотря на то, что мысли моего друга отчасти были заняты светловолосой рабыней, он произнес:

— Простите, сир, но мы полагали, что вы изложите нам план битвы. Стратегию сражения. Скажете, какие приказы отдать нашему отряду.

— План битвы? О нем я подумаю завтра, когда увижу, как встало войско противника. Времени у нас будет достаточно. Им потребуется по меньшей мере час, чтобы спуститься с холма. — Он кинул еще одну виноградинку светленькой девушке и рассмеялся, когда у нее не получилось ее поймать.

— Вот так все просто? — не поверил своим ушам Паладон.

— Думаю, завтрашний бой будет обычной свалкой. С чего ему отличаться от всех предыдущих сражений? Мой отряд ударит с левого фланга, ваш с правого. А хотите — давайте наоборот. Сколько у вас воинов? Три сотни? У меня около пяти. У противника не более девяти. Самое большее — десять. Половина из них сражается в пешем строю — о них вообще можно сразу забыть. Так что у нас неплохие шансы на победу. Я уже бился с альмерийцами. Дрянь, а не солдаты. Я весь день смотрел, как они ставят лагерь. Шатры раскиданы по холму как попало. Дисциплины — никакой, толковых военачальников — нет, по крайней мере, я о таких не слышал. Возможно, нам хватит одной конной атаки. Не исключено, придется помахать топорами и мечами, когда сломаем их строй. К обеду все будет кончено. Вторую половину дня будем преследовать их — славная потеха выйдет. Возьмем пленных, будет за кого требовать выкуп, потом разграбим обоз, а вернемся обратно к заходу солнца. Ну, как вам стратегия сражения? Война — дело достаточно простое.

— Вас послушать, так что-то уж слишком простое, — покачал головой Паладон. — Прежде чем приехать сюда, мы читали о знаменитых битвах минувшего. Вот, например, Ганнибал в битве при Каннах…

— Ганнибал! — Сид издевательски усмехнулся и покачал головой. — Дружок, ты в Испании, а не в Древнем Риме. Рим — это одно дело… А у нас… У нас крошечные государства устраивают друг с другом мелкие потасовки из-за всякой ерунды. И армии им под стать — они куда лучше убегают с поля боя, нежели сражаются. У нас не было приличной войны с падения халифата. Даже при халифате численность армий была в несколько тысяч человек — не больше. Это всего пара римских легионов. Только подумайте об этом! Зачем морочить себе голову тактикой? У нас все равно мало людей. Здесь все просто: смело вперед, и пусть победит сильнейший. Даст Бог, это будем мы.

Осушив кубок, он вздохнул.

— Естественно, я приготовил для наших врагов парочку сюрпризов. Я дал своему сенешалю Фанесу полсотни рыцарей — славные малые, они сражались рука об руку со мной с тех пор, как меня изгнали из Кастилии. И приказал им встать лагерем за холмами. Будут сидеть там тише воды ниже травы до начала битвы. Если нам вдруг станет туго — придут на подмогу. Впрочем, сильно сомневаюсь, что нам понадобится их помощь. Я бы предпочел, чтобы они поберегли силы для погони за бегущими альмерийцами. Больше добычи загребем. Вам понравится Фанес, познакомитесь с ним завтра на пире, когда будем праздновать победу. Кстати, — Сид ткнул пальцем в Паладона, — если тебе приглянулась франкская девчонка, бери ее сегодня. Фанес ее обожает, так что завтра на нее не рассчитывай. Он непременно возьмет ее себе, если не найдет во вражеском обозе кого-нибудь получше. Удача — бабенка непредсказуемая. Что с тобой, малец? Ты выглядишь озабоченным.

Честное лицо Паладона действительно выражало беспокойство. Возможно, это было отчасти связано со светловолосой, которая время от времени ему подмигивала. Догадавшись, что за вопрос хочет задать мой друг, я решил взять инициативу на себя. Меня волновало то же, что и Паладона, я помнил о грозном предупреждении Салима, прозвучавшем на аудиенции. Небрежный настрой Сида не на шутку озаботил меня. Прежде чем поговорить с ним об Азизе, я счел за лучшее выяснить, какой у рыцаря план битвы, поподробнее. С головы принца не должен был упасть ни один волос — и дело тут даже не в угрозе Салима.

— Со всем уважением к вам, аль-Сиди, мне хотелось бы задать вопрос, — проговорил я. — Вы сказали «даст Бог, мы одержим победу». Получается, вы в этом не уверены? Вы же говорите, что нам не составит труда разгромить врага.

— На все Божья воля, малыш. Всякое может произойти. На поле боя царит хаос. Тучи стрел. В спину может ударить отряд копейщиков, которого ты вовремя не заметил. Лошадь может наступить на кротовью нору. Один раз видел я и такое. В итоге я взял верх. Самая легкая из моих побед. Это случилось еще во времена Фердинанда, когда я сражался за Кастилию. Бились под Бадахосом, который держали берберы. Славные бойцы. И полководец у них был знатный. Опытный. Навоевавшийся за свой век. Сражался еще при Аль-Мансуре[42]. Повел берберов в конную атаку. Их две тысячи — нас четыре сотни. Представьте, адово полчище несется нам навстречу. Бог знает чем это могло все закончиться, но конь полководца попал копытом в кротовью нору. Враг был совсем близко. Старик вылетел из седла, и его войско решило, что он погиб. Тогда они развернулись — все две тысячи конных — и пустились наутек. А старик оказался жив, не то что ваш бедолага Абу Бакр. Да, падение его оглушило, но не более того. Выкуп за него получили огромный — целое состояние. Было потом мне на что поместье отстроить. — Он хлебнул вина. — Нет, я не сомневаюсь в исходе завтрашнего боя. Я всегда уверен в победе.

— Даже несмотря на то, что любая случайность может изменить ход сражения?

Сид рассмеялся:

— Я же сказал, я не позволяю себе думать о возможности поражения, малыш. Именно поэтому я до сих пор жив. Пойми, когда я иду в бой, я знаю, что Бог со мной.

Столь неожиданное заявление не на шутку меня удивило: изначально Сид не показался мне истинно верующим человеком. Тщательно подбирая слова, я произнес:

— Даже в том случае, если Бог с вами, Он так же и со всеми остальными. Он по определению всемогущ и вездесущ. Откуда вам знать, что Он явит милость именно вам, а не кому-то другому? Почему вы уверены, что ваша лошадь никогда не оступится? С чего вы взяли, что такова Его воля?

— А ты, шельмец, умен, — погрозил мне пальцем Сид. Он чуть покраснел: видимо, выпитое брало свое. — Открою тебе один секрет. Его знает лишь Фанес и моя жена Химена, — они понимают меня. Может, поймешь меня и ты. Ведь ты пытаешься овладеть тайными знаниями и умеешь любить. Я заметил, как ты смотришь на Азиза.

Азиз побледнел, да и я потерял дар речи. Увидев выражения наших лиц, рыцарь улыбнулся и продолжил:

— Я и не думал глумиться над вами. Я достаточно пожил среди арабов, чтобы знать о духовной составляющей той связи, что существует между мужчинами. Когда я гостил у своих арабских друзей, они несколько раз присылали мне мальчиков в спальню. Никакого особого удовольствия я ни разу от этого не получил, но от таких подарков все равно не отказывался: зачем обижать хороших людей. Впрочем, я слышал от знакомых, целиком и полностью заслуживших мое доверие, что любовь между двумя мужчинами вполне может быть прекрасным чувством. Говоря языком поэтов, речь идет о единении душ, о безграничной преданности друг другу. Любовь — это осознание исключительности человека, которому отдаешь свою душу. Ты растворяешься в нем без остатка. Точно такие же отношения должны быть и с Богом. Вы понимаете, о чем я говорю?

42

Аль-Мансур (939-1002) — выдающийся государственный деятель и военачальник мусульманской Испании, при котором Кордовский халифат достиг вершины своего могущества.