Книга алхимика
(Роман)

Он фыркнул и пригубил воду из кубка. Мы чувствовали себя крайне неуютно и, судя по всему, выглядели соответствующе, особенно Паладон, который принялся тереть ладонь о ладонь. Он всегда так делал, когда нервничал.

— Паладон, я ничего не имею против христиан, — примирительным тоном произнес Салим. — Христиане Мишката преданы престолу, а твой отец мой друг. Однако мы сейчас оказались в сложном положении и, будучи государственными мужами, обязаны решить, какие меры следует предпринять.

Визирь сделался еще мрачнее.

— Я надеялся на то, что время на нашей стороне. Я полагал, что после смерти Фердинанда его сыновья начнут борьбу за престол и Кастилия потонет в междоусобицах. Так оно и случилось. Однако, несмотря на наши с эмиром усилия, нам так и не удалось растолковать остальным правителям Андалусии простую вещь: распри в Кастилии — прекрасная возможность раз и навсегда избавиться от христианской угрозы. Ну а сейчас уже слишком поздно. Альфонсо Кастильский объединил королевство, став его новым властителем. Он уже успел показать, что хитрее и опаснее своего отца. Первым делом он потребовал от эмиров платить ему дань, и они с готовностью согласились, даже не попытавшись созвать войска, — Салим в гневе стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Но мы, клянусь Аллахом, слеплены из иного теста. Пока мой дядя сидит на троне, а я занимаю должность визиря, Альфонсо не получит от Мишката ни одного дирхама золота. — Он отхлебнул воды, стараясь успокоиться, после чего продолжил: — Прошлой зимой мои соглядатаи доложили о том, как Альфонсо бахвалится перед своими рыцарями. Он утверждает, что станет натравливать один эмират на другой, а потом, когда придет время, Андалусия, словно спелое яблоко, упадет ему в подставленную ладонь. Я передал его слова всем эмирам, но они расхохотались в лица моих послов. Теперь Альфонсо перешел от слов к делу. Аль-Кадир — его ставленник. Он слаб, развращен и боится собственного народа. Такой человек сделает все, что от него потребует его новый хозяин. — Салим дал знак Абу Бакру. — Говори.

— Слушаюсь, господин, — хрипло произнес старый воин. — Итак, принц Азиз, ты слышал, что сказал твой отец. Альфонсо принудил Аль-Кадира, да будет проклят он вовеки, начать с нами войну. Ультиматум мы получили на прошлой неделе. Если бы на нас пошел войной только Толедо, волноваться было бы не о чем. Нам с принцем Салимом уже доводилось бить этих собак. Однако аль-Кадир заключил договор с нашим восточным соседом — эмиром Альмерии, который давно уже приглядывается к нашим землям. Итак, теперь на нас идут две армии. Именно поэтому визирь, будучи давним другом эмира Мутамида Сарагосского, решил попросить его о помощи, и тот согласился прислать свои войска.

— Вот только командует ими наемник, — пробурчал Салим, — и, между прочим, христианин. Мутамиду следовало отправиться с армией самому.

— Господин, я готов поручиться за этого полководца, — промолвил Абу Бакр. — Лучше воина вы не сыщете во всей Испании. Даже эти юноши, — он кивнул на нас, — возможно, слышали о Родриго де Виваре. Впрочем, он более известен под прозвищем аль-Сиди, или Сид — так его именуют христиане.

Я услышал, как за моей спиной прерывисто вздохнул Паладон. Глаза Азиза восторженно заблестели. Ну разумеется, мы слышали о Сиде. По всей Андалусии ходили легенды о его бесчисленных победах, храбрости и благородстве. Паладон преклонялся перед ним, даже несмотря на то, что вот уже много лет Сид сражался на стороне мусульман. Всего несколько месяцев назад Паладон, к большому неудовольствию Айши, зачитал нам вслух балладу на романском языке о подвигах Сида.

Увидев наши лица, старый воин и визирь заулыбались.

— Ты был прав, друг мой, — сказал Салим. — Они потрясены — именно так, как ты и предсказывал. Продолжай, расскажи, какие еще новости ты для них припас.

Абу Бакр упер руки в бока и, яростно сверкая глазом, произнес:

— А новости, юноши, у меня для вас отменные. Эмир дозволил вам отправиться на войну. Принцу Азизу уже шестнадцать лет, так что возраст вполне подходящий. Вы двое поедете вместе с ним, будете его оруженосцами. Главное сражение дадим на севере в горах, где толедцы осадили нашу крепость. Одолеть их будет непросто, нашим врагам может прийти подкрепление из Кастилии. Визирь Салим — самый опытный из полководцев. Он возглавит основные силы нашей армии и разобьет тех, кто осмелится встать на его пути. Ты, Азиз — принц крови, и потому возглавишь малую армию на востоке, там, где на нас наступает войско Альмерии. Возглавишь официально. План такой: мы соединяемся с Сидом и нашими сарагосскими союзниками, чтобы опередить врага на перевалах.

— Когда Абу Бакр сказал, что официально ты будешь стоять во главе армии, он имел в виду, что командующим ты будешь лишь формально, — твердо произнес Салим. — Я не позволю вам, юноши, и уж тебе, Азиз, особенно, рисковать своими жизнями. Азиз, ты будешь присутствовать на военных советах без права голоса. Слушай и учись. Абу Бакр — твой страж и телохранитель. Безоговорочно подчиняйся его приказам. Именно он убедил меня отпустить тебя, чтобы ты посмотрел в деле на Сида, одного из самых выдающихся воинов и полководцев. Я дозволяю тебе поехать, но только при условии, что ты будешь наблюдать за происходящим с безопасного расстояния. Ты меня понял?

— Да, отец, — быстро произнес Азиз.

Когда я увидел возбужденный блеск в его глазах, мне стало страшно.

— В том и поклянешься на Коране. А ты, Паладон, и ты, Самуил, принесете клятву на своих священных книгах. Вы, вы все торжественно принесете клятву, что будете во всем подчиняться Абу Бакру и ничего не станете предпринимать без его разрешения.

У Абу Бакра и Коран, и Тора, и христианская Библия уже были наготове. На них мы и принесли свои клятвы. Мы полагали, что на этом аудиенция закончится, однако Салим попросил меня с Паладоном задержаться. Оставшись с нами наедине, он тихим голосом, без лишних слов предупредил нас вот о чем: если он, Салим, узнает, что с головы его сына упал хотя бы один-единственный волос из-за какого-то нашего безрассудного поступка, то он, Салим, прикажет распять нас и всех наших родных. Произнося эти слова, визирь сверлил Паладона суровым взглядом. Думаю, Салим знал о наших ночных вылазках, знал о всех до единой! Закончив свою речь, он загадочно улыбнулся, задумчиво поглаживая седую бороду. Когда мы с Паладоном вышли из залы, нас обоих била дрожь, ибо мы прекрасно понимали, что Салим не шутил, а был совершенно серьезен.

Впрочем, в подавленном настроении мы пребывали недолго — пока не добрались до сада, где нас ждал Азиз с восторженным выражением на лице. Он схватил нас за руки, и мгновение спустя мы уже кружились в танце среди цветочных клумб, а стражники кидали на нас удивленные взгляды.

— Мы едем на войну! — вопил Азиз. Он был будто в исступлении. Никогда прежде я не видел его в таком состоянии.

— Мы познакомимся с Сидом! — вторил ему Паладон.

Радость моих друзей заставила меня позабыть о переполнявших меня сомнениях, и я заулюлюкал вместе с ними. Да смилуется надо мной Господь!

Следующие несколько дней ушли на то, чтобы собрать войска у городских стен. Занятия отменили. Вместо них мы готовились к войне. С нас сняли мерки, чтобы изготовить кольчуги (лично моя, когда я ее померил, сильно царапалась). Еще мы перерыли всю библиотеку в поисках книг о знаменитых битвах прошлого. Саид не пытался нам в том воспрепятствовать. Мы были заняты, и это означало, что у него оставалось больше времени на чревоугодие и сон. На прощанье он прошептал мне:

— Дам тебе совет, милый мой, походи по полю боя после битвы. Полюбуйся на эту бойню. Нигде больше ты столько не узнаешь о человеческой анатомии.

Последний вечер в Мишкате мы провели у Айши. Девушка пребывала в странном расположении духа, ругая на чем свет стоит Паладона.

— Мой брат отправляется на войну, возможно, его там ждет смерть, и все из-за тебя! Из-за твоего дурацкого восхищения этим Сидом! Как я буду жить дальше, если Азиз не вернется?