Страница 17 из 25
Необходимо заметить, что все заслуживающие доверия исследования истории денег подтверждают тот факт, что во все времена и у всех народов главные монеты отдавались и принимались не по номиналу, т. е. безотносительно к весу и пробе, а только как кусочки металла определенной чистоты и веса. В тех случаях, когда монеты принимаются по номиналу, это всегда происходит вследствие глубокой убежденности в том, что наличие штампа гарантирует этим монетам обычную чистоту и правильный вес. Как только исчезают основания для такой убежденности, взвешивание и измерение чистоты металла возобновляются.
Распространение теории, согласно которой государственные органы, отвечающие за денежное обращение, обладают правом регулировать покупательную способность монет так, как им кажется более правильным, связано с налогообложением. С тех пор как чекан монет стал функцией государства, правительства стремились зафиксировать вес и чистоту монет на тех уровнях, какие им представлялись желательными. Французский король Филипп IV явным образом потребовал себе права «чеканить такую монету и придавать ей такое денежное содержание и в таких соотношениях, какие мы пожелаем и какими сочтем благоприятными для нас»[53]. Так же думали и такой же денежной политики придерживались все правители Средних веков. Придворные юристы поддерживали их, пытаясь открыть философские основания священного права королей портить монету и доказать, что истинную ценность монетам присваивает правитель страны.
Тем не менее, бросая вызов всем официальным запретам и мерам регулирования, фиксации цен и угрозам наказания, коммерческая практика всегда исходила из того, что монеты ценятся не по номинальной ценности, а по ценности заключенного в них металла. Ценность монеты всегда определялась не изображениями и надписями, не заявлениями монетного двора и регуляторов рынка, а содержанием металла. Не все монеты принимались немедленно по предъявлении, а лишь те, которые имели высокую репутацию в отношении их веса и чистоты. В договорах займа фиксировался вид монеты, которой должно осуществляться погашение, причем оговаривалось, что в случае изменений параметров чекана договор должен исполняться в терминах соответствующего количества металла[54]. Несмотря на все налоговые соображения, общее мнение – даже в среде юристов – постепенно сходилось к тому, что именно ценность металла – bonitas intrinseca, как они ее называли, – должна приниматься во внимание при погашении денежных ссуд[55].
Порча монеты не в состоянии была принудить коммерческую практику считать, что новые более легкие монеты имеют ту же покупательную способность, что более тяжелые старые[56]. Ценность монет падала пропорционально падению их веса и качества. Снижение покупательной способности монет вследствие их порчи принималось во внимание даже при регулировании цен. Так, в городе Швайдниц в Силезии образцы вновь отчеканенных пфеннигов сдавались городским рыночным смотрителям (Schöffen), которые производили их оценку и затем, посовещавшись с городским советом и старейшинами города, фиксировали цены товаров в соответствии с этой оценкой. Из Вены XIII в. до нас дошла forma institutionis que fit per civium arbitrium a
Всегда, когда дезорганизация монетного чекана достигала той стадии, когда штамп на монете не мог более служить для определения ее реального металлического содержания, торговля полностью отказывалась от официальной денежной системы и изобретала собственные меры благородных металлов. В крупных сделках использовались слитки (ingots) и специальные торговые знаки (trade tokens). Так, немецкие купцы, приезжая на Женевскую ярмарку, брали с собой слитки чистого золота и осуществляли покупки на золото, используя вместо денег кусочки золота, соответствующие весовым мерам парижского рынка. Таково происхождение маркенскудо, или scutus marcharum, который был ничем иным как принятым у купцов названием 3,765 грамма чистого золота. В начале XV столетия, когда торговля постепенно перемещалась из Женевы в Лион, золотая марка стала настолько привычной единицей расчетов между купцами, что на рынке обращались векселя в этих единицах. Схожее происхождение имеет старая венецианская lire di grossi[59]. В жиробанках[60], которые распространились по всем торговым центрам в начале Нового времени, мы видим дальнейшие попытки освобождения денежной системы от искажающего воздействия монетной монополии властей. Клиринговые операции этих банков основывались либо на монетах установленной чистоты, либо на слитках. Эти банковские деньги были товарными деньгами в своей наиболее совершенной форме.
Номиналисты заявляют, что в современных государствах денежные единицы во всяком случае не являются конкретными вещественными единицами, которые можно определить в технических терминах, но представляют собой номинальные количества ценности, о которых нельзя сказать ничего, кроме того, что они созданы законом. Не затрагивая эту неопределенную и туманную фразеологию, не выдерживающую никакой критики с позиции теории ценности, зададим простой вопрос: чем были марка, франк и фунт до 1914 г.? Очевидно, они представляли собой не что иное, как количества золота определенного веса. Не является ли указание на то, что Германия имела не золотой, а «марковый» стандарт, попыткой увернуться от ответа? В соответствии с буквой закона Германия имела золотой стандарт, а марка представляла собой просто счетную единицу, равную 1/2790 кг чистого золота. Этот факт никак не зависит от того обстоятельства, что в частных сделках никто не связывался с золотыми слитками или иностранными золотыми монетами, поскольку единственной целью и мотивом государственного вмешательства в денежную сферу является освобождение граждан от необходимости проверять вес и чистоту получаемого ими золота. Эта задача может быть выполнена только экспертами, а ее выполнение предполагает наличие развитой системы мер предотвращения нарушений. Узость границ, в которых закон позволяет колебаться весу и чистоте монет при чекане, и установление дополнительных ограничений на допустимую потерю веса в процессе их обращения, являются гораздо более надежными средствами обеспечения честной монетной системы, чем азотная кислота, которой пользуются все, кто осуществляет торговые сделки. С другой стороны, право свободной чеканки, один из основополагающих принципов современного денежного права, обеспечивает защиту от расхождения между ценностью монетарного и немонетарного металла. В крупных сделках международной торговли, где указанная разница, пренебрежимо малая при мелких сделках, может накапливаться, приводя к значительным потерям, монеты считаются не по их количеству, а по весу. Это означает, что они расцениваются не как монета, а как единицы металла. Легко понять, почему этого не наблюдается во внутренней торговле. Крупные платежи внутри страны никогда не влекут за собой физического перемещения соответствующих количеств денег, – они исполняются путем выписывания требований, обеспеченных в конечном счете запасом благородных металлов центрального банка.
Та роль, которую играют слитки в составе золотых резервов банков, доказывает, что денежный стандарт основан на благородных металлах, а не на заявлениях властей.
Даже для монет сегодняшнего дня, в той мере, если они не являются денежными заместителями, кредитными или декретными деньгами, справедливо утверждение, согласно которому они представляют собой не что иное, как слитки, вес и чистота которых гарантированы официально[61]. Деньги тех современных стран, металлические монеты которых используются без ограничений, суть товарные деньги в той же мере, в какой они были ими для народов античности и Средневековья.
53
См.: Luschin. Allgemeine Münzkunde und Geldgeschichte des Mittelalters und der nuereren Zeit. München, 1904. S. 215; Babelon. La theorie feodale de la mo
54
См. важные ссылки в: Babelon. Op. cit. P. 30 ff.
55
См.: Seidler. Die Schwankungen des Geldwertes und die juristische Lehre von dem Inhalt der Geldschulden // Jahrbücher fur Nationalökonomie und Statistik. (1894.), 3. Folge. VII. Bd. S. 688.
56
Об истории этой проблемы в Древней Руси см.: Gelesnoff. Grundzüge der Volkswirtschaftslehre. Leipzig, 1918. S. 357.
57
Форма установления, делающегося по решению граждан ежегодно, в то время, когда обновляются деньги, для покупки какого-либо товара (лат.). – Прим. науч. ред.
58
См.: Luschin. Allgemeine Münzkunde und Geldgeschichte des Mittelalters und der nuereren Zeit. München, 1904. S. 221 f.
59
Ibid., p. 155; Endema
60
Жиробанки – от итальянского giro — круг. Так назывались первые банки городов Северной Италии, создававшиеся там начиная с XIII в. для безналичных расчетов между вкладчиками (бывшими, как правило, и пайщиками, что сближало их с современными кредитными союзами), принадлежавшие к одному кругу знакомых между собой лиц. Уже к началу XVII в. термин «жиробанк» понимался просто как банк для безналичных расчетов («переводов» – отсюда один из вариантов русского термина – «переводной банк», использовавшегося как эквивалент термина «жиробанк»). В соответствии с классификацией, принятой в русской специальной литературе XIX – начала XX в. жиробанки и эмиссионные банки относились к одной группе оборотных банков. При этом эмиссионный банк считался более зрелой формой жиробанка, так как имел право фидуциарной эмиссии. – Прим. науч. ред.
61
Chevalier. Cours d’economie politique. T. III. La mo