Страница 3 из 6
Позволительно ли начинать войну ради защиты достоинства правителя или страны, ради престижа «незаменимой страны», ради захвата ценных земель и ресурсов, ради защиты чьих-то интересов или жизней граждан страны? А если война уже идет, разрешено ли убивать только вооруженных противников на поле боя или можно убивать пленных и членов семей вражеских солдат, в том числе детей (которые могут стать солдатами)? С течением времени военные действия обрастали все большим количеством запретов, а правила их ведения становились предметом различных соглашений и конвенций.
Совокупность всех этих положений обозначается сейчас терминами «законы и обычаи войны» и «теория справедливой войны»[9]. Существует мнение, что jus in bello, т. е. соблюдение норм поведения на войне, действительно вне зависимости от того, справедлива ли война. Вместе с тем, принято считать, что если война справедлива, т. е. ведется за правое дело, тогда для достижения победы оправданны любые средства, какими бы нежелательными или предосудительными они ни были сами по себе.
С точки зрения тех, кого заботит оправданность и правомерность, этот традиционный подход как раз и не позволяет ответить на вопрос, соответствует ли сама война критерию справедливости (jus ad bellum). В своей книге «Война и нравственность» (On War and Morality) Роберт Холмс высказывает весьма убедительное мнение: «Не цель оправдывает средства, а, напротив, допустимость средств (учитывая, что убийство и разрушение заложены в самой природе войны) вкупе с соблюдением прочих условий jus ad bellum служит оправданием цели»[10]. На войне убивают не только «злодеев»; в число «сопутствующих потерь» попадают совершенно невинные люди. Если ничем нельзя оправдать убийство людей и разрушение жизненно важных объектов, то нельзя оправдать и сам процесс – войну. Отсюда следует: «Чтобы оправдать открытие военных действий, необходимо прежде всего оправдать выбор средств. Вступление в войну и применение выбранных средств – это не две отдельные задачи… Невозможно оправдать применение военной силы без предварительного обоснования методов, которыми предполагается вести войну»[11].
Планирование войны будет морально безответственным, если оно ограничивается только ее формальными целями, – ими могут быть возвращение исторических территорий, защита чести и достоинства, выполнение обязательств, ответ на агрессию или иные задачи, – и не принимает во внимание неизбежные последствия. Холмс справедливо констатирует: «Война по сути своей есть организованное насилие, т. е. сознательное и систематическое причинение смерти и разрушения. И она сохраняет свою природу вне зависимости от того, какие средства применяются, – атомные бомбы или луки со стрелами»[12].
С полным игнорированием этого обстоятельства я столкнулся около десяти лет назад, когда работал в охваченном войной Ираке и прилетел в Канаду на конференцию. Одна из участниц пожаловалась мне, что Канада не присоединилась к «Коалиции доброй воли», которая вторглась в Ирак и свергла кровавую тираническую клику Саддама Хусейна и его баасистской партии. Я сказал, что ей лучше радоваться тому, что правительство ее страны решило не участвовать во вторжении и оккупации.
Потом, уже на самой конференции, я пересказал багдадские «уличные слухи»: говорили, что новая иракская полиция получила приказ расстреливать тех, кто был схвачен при закладке взрывных устройств, и что высокопоставленный чиновник лично расстрелял арестованного, чтобы продемонстрировать решимость властей. От взрывных устройств тогда погибало много военных и гражданских лиц. (Я не знал и не знаю, правду мне рассказывали или нет. Я просто передал то, что сам слышал от нескольких иракцев.) Та самая дама, которая очень хотела вступления Канады в войну, была крайне шокирована и заявила, что «надо что-то делать». Я сказал, что, прежде чем одобрять войну, ей следовало бы представить возможность подобных эксцессов. Ведь такие вещи «случаются» на войне. А иначе что получается: мы, не подумав, выступаем за войну, а потом ужасаемся тому, что она приносит насилие, кровь и даже преступления.
Война не только приводит к непредусмотренным жертвам, которые, так сказать, «не учитываются» в решении начать ее. Война меняет человеческий характер. Моральные ориентиры теряют не только некоторые участники военных действий, но порой и те, кто в них не участвует. Сотрудник журнала «Time» Джо Клейн – маститый журналист, сторонник президента Обамы. В одной телепередаче он столь пылко защищал санкционированные администрацией Обамы обстрелы с беспилотников, что заявил буквально следующее: «Да, правильно, если их используют не как надо. Такое, конечно, очень может быть, – если только наверху не те люди. Но у нас-то что в итоге? Чьих четырехлетних детей убивают? Мы как раз и делаем все, чтобы всякие террористы не могли убивать четырехлетних детей здесь»[13].
Если отвлечься от неприкрытого реверанса в сторону Обамы («Такое, конечно, очень может быть, – если только наверху не те люди»), просто трудно представить столь бессердечное оправдание убийства четырехлетних детей. Но г-н Клейн не стал извиняться. Защищая войны, которые ведут «правильные люди», их апологеты теряют моральные ориентиры.
По этой и другим причинам всегда и при всех обстоятельствах следует исходить из презумпции избегания войны. Бремя доказательства лежит на тех, кто хочет начать войну или вступить в нее. Чтобы это доказательство стало убедительным, нужно привести чрезвычайно веские доводы. Кто-то скажет, что столь убедительных доводов в принципе не бывает. Другие скажут, что можно с достаточным основанием оправдать оборонительную или превентивную войну при наличии реальной угрозы. Но в любом случае переход к военным действиям должен быть обоснован исчерпывающим образом. Кроме того, война допустима лишь в целях самообороны и ни в коем случае не должна вестись ради захвата территорий или просто ради защиты «достоинства» и демонстрации «верности». Если уверенности нет, логика бремени доказательства требует выступать против войны. Здесь нет места для промежуточности, нейтралитета или «может быть». Если война не имеет достаточного обоснования, значит, ее нельзя допускать. Вопрос стоит только так: да или нет.
Война – здоровье государства
Война – это здоровье государства. Она автоматически запускает в обществе непреодолимое стремление к единообразию, к страстному сотрудничеству с государством в подавлении миноритарных групп и индивидов, которые лишены широкого стадного чувства.
Война на каждом шагу бросает вызов праву и подрывает его верховенство. Она концентрирует полномочия в руках исполнительной власти и предоставляет готовое оправдание для любого злоупотребления полномочиями. В этой связи можно упомянуть недавние разоблачения в отношении обширной и весьма сомнительной с точки зрения закона системы шпионажа и слежки. Еще несколько лет назад такая система была бы сочтена фантазией параноика; а теперь ее оправдывают интересами «войны с террором».
Война увеличивает власть правительства и его возможности применять принуждение. С каждой новой войной чрезвычайные полномочия прибавляются, и их отмена (если она вообще удается) требует все больше времени и усилий. Как и другие кризисные ситуации, война создает «эффект храповика», который переводит нажим государства на более высокую ступень; после войны этот нажим может ослабеть, но редко возвращается к довоенному уровню. Как отмечает историк экономики Роберт Хиггс, усиление власти происходит в порядке реакции на «кризисы», особенно на войны и депрессии: «С началом кризиса правительство расширяет свою реальную компетенцию в сфере принятия экономических решений», а «после кризиса эти добавочные полномочия сокращаются не в полной мере и оставляют правительству больше власти, чем оно имело бы, не будь кризиса»[15]. Война служит оправданием для принудительного труда (в форме воинской повинности), повышения налогов, конфискаций и реквизиций товаров, нормирования потребления и обобществления средств производства. Новые государственные ведомства, новые полномочия и налоги – все эти меры можно обосновать ссылкой на их необходимость для «победы в войне», «разгрома врага» и «спасения нации». Война порождает коллективизм и этатизм.
9
Философские аргументы подробно изложены и проанализированы в: Richard Tuck, The Rights of War and Peace: Political Thought and the International Order from Grotius to Kant (Oxford: Oxford University Press, 1999). Значимые соглашения и прочие юридические документы собраны в: Adam Roberts and Richard Guelff, eds., Documents on the Laws of War (Oxford: Oxford University Press, 2001).
10
Robert Holmes, On War and Morality (Princeton; Princeton University Press, 1989), pp. 178–179.
11
Ibid., p. 179.
12
Ibid., p. 180. Холмс добавляет: «Поскольку начинающий войну не может не понимать, что ему придется совершать подобные действия, достаточное обоснование войны требует столь же полного обоснования этих действий. И сначала следует обосновать правомерность применения убийства и насилия: это послужит необходимым условием оправданности достижения любых целей войны любыми средствами (и следовательно, необходимым условием соблюдения требований как jus ad bellum, так и jus in bello).
13
Цитируется с приложением полной видеозаписи в: Gle
14
Randolph Bourne, «The State», in Randolph Bourne, The Radical Will: Selected Writings 1911–1918 (Berkeley: University of California Press, 1992), pp. 355–395, p. 360.
15
Robert Higgs, Crisis and Leviathan: Critical Episodes in the Growth of American Government (Oxford: Oxford University Press, 1987), p. 73 [см.: Хиггз Р. Кризис и Левиафан: Поворотные моменты роста американского правительства. М.: ИРИСЭН, 2010].